Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 36 из 129



— Слова глупца или эльфа, — печально покачала головой Лиа. — Или королевы, я полагаю? Иного я и не ждала. Может быть, Боги наградят тебя за это.

9

— Тебя что-то беспокоит, дядя?

— Беспокоит? Меня? Нет, вовсе нет! С чего мне беспокоиться? Абсурд! Полный абсурд. — Посол Крушор резко встряхнул серебряной гривой развевавшихся по ветру волос и, скрестив на груди руки, облокотился на поручень, всем своим видом доказывая, что он совершенно спокоен.

Джотунн на галере — то есть в своей родной стихии — так же беззаботен, как гном на алмазных копях или карлик на помойке. Иначе и быть не может.

Для джотунна-пирата безумие — абсолютно нормальное состояние. Неудивительно, что его племянник, тан Калкор, сумасшедший. Все великие таны были не в своем уме, как морские львы в брачный период, иначе им бы не добиться успеха. Здравомыслие — серьезная помеха, когда меч жаждет крови. Насилие и жестокость всегда неразлучны и не приемлют логики, а также не ищут причины — они сами в себе и для себя. «Кровавая волна», пятидесятивесельная галера, поднималась вверх по медленным водам Эмбли, а Крушор явился на борт с визитом вежливости, и в его обязанности входило провести ближайшие несколько часов в компании тана, И гость и хозяин были людьми крупными, матрос на руле — и вовсе великан, тогда как сама рулевая надстройка кормы имела вполне разумные и довольно ограниченные размеры. У Крушора же не было ни малейшего желания случайно толкнуть своего непредсказуемого племянника.

Сей племянник улыбался дядюшке нечеловечески яркими, сапфировыми глазами с таким видом, будто легко читал мысли Крушора. Когда Калкор двигался то обозреть суда эскорта, то бросая рассеянный вид на толпящийся по берегам народ, он — казалось, специально — на шаг или полшага приближался к дяде. А если столкновение все-таки произойдет, что тогда?

Солнце радостно сияло. Река струилась серебром, закручиваясь в водоворотах и дробясь на перекатах. Две имперские военные галеры кортежа шли в авангарде, и четыре держались за кормой корабля джотуннов. Каждый поворот реки заставлял корабли жаться к берегу, туда, где течение послабее, что вызывало бурный восторг населения, кишевшего повсюду. Беготня и приветственные вопли относились исключительно к имперским галерам, демонстративно напичканным оружием и картинно щеголявшим чистотой и элегантностью такелажа и палубных надстроек, но далеко не столь боеспособным и быстроходным, как корабль наглого пирата.

Калкор развлекался на свой манер. Время от времени он резким выкриком приказывал ускорить ход, и «Кровавая волна» легко, как птица, вырывалась вперед, будто намереваясь избавиться от сопровождения. Суда импов панически дергались, пытаясь заблокировать галеру, гребцы сбивались с ритма, корабли мешали друг другу. Затем Калкор снижал скорость и позволял имперскому флоту вновь выровняться. Джотуннам нравились эти забавы. Похоже, они могли грести, описывая восьмерки вокруг судов эскорта, пожелай этого их капитан. Вчера излишне вспыльчивый имперский адмирал рискнул изменить расположение каравана, попытавшись добавить в авангард еще два корабля из арьергарда. Калкор не пожелал плестись в хвосте имперских галер и за час опередил флотилию на несколько миль.

Никогда еще на протяжении многих столетий ни одна пиратская галера не поднималась так далеко вверх по Эмбли. Летописи не отмечали ничего подобного даже в смутные времена седьмой или тринадцатой династий. Вдоль берегов стояли торговые и грузовые суда — баржи, лодки, галеры и гондолы, — всех их оттеснили, чтобы освободить путь правительственной флотилии. Их экипажи взирали на процессию в угрюмом молчании. Ранняя осень вызолотила все вокруг: фруктовые сады, поля хмеля, жнецов с серпами, склонившихся над спелыми колосьями.

Как и большинство юношей Нордландии, Крушор начал свою карьеру гребцом на галере. С годами он достаточно поднаторел, чтобы претендовать на звание тана. Навербовав кучу многообещающей молодежи, дабы закалить их в насилиях и грабежах по традициям предков, он совершил несколько очень удачных вылазок, набив галеры добычей под завязку и тем самым обеспечив себе уважение команды. Джотунны с колыбели помнили, что, если они вырастут мягкотелыми, Империя сядет им на шею.



Он все еще считался таном Гуртвиста, и, пока он служил за границей, его землями управлял Круг танов. Чтобы стать таном, требовалась не только личная доблесть, но и благородное происхождение. Шутники говаривали: без родословной, кровожадности и сделки с дьяволом таном не стать; итак, тан — это кровь, кровь и еще раз кровь. Крушор соответствовал всем трем критериям, и все было бы в порядке, если бы и он сам стремился лишь к грабежам и набегам. Но, возмужав, тан Гуртвиста вздумал покончить с пиратством, а на прощанье захватить громадный торговый корабль. В этой стычке ему крупно не повезло: его задело мечом в пах. Он успел вернуться домой в Гуртвист вовремя, чтобы выжить, хоть пару месяцев казалось, Боги сомневались, не забрать ли его душу.

В конце концов Крушор выздоровел, но ранение оставило по себе досадную память, навсегда ополовинив его образ жизни. Если бы дефект тана получил всеобщую огласку, он стал бы конченым человеком, а будучи правящим таном, долго скрывать свою ущербность Крушор не смог бы и, вероятнее всего, вскоре был бы убит. Тут удивительно кстати подвернулась необходимость в новом после Нордландии в Империи, Крушор проявил редкую изворотливость, организовав собственное назначение и одновременно продемонстрировав нежелание уезжать за границу. Он отправился в стан врага с должным смирением и унынием на лице. В Хабе некому было обращать внимание на его личную жизнь, так что безопасность в Империи ему была обеспечена.

Таким образом, неожиданная прогулка на галере возвращала его к дням далекой юности, страстной и задорной. Однако по сравнению с Калкором Крушора можно было назвать не более чем любителем, а отнюдь не профессионалом. Впрочем, времена нынче стали совсем другими, более мирными, если можно так сказать. Пираты позволяли бежать тем из мужчин, кто цеплялся за материальные ценности и стремился сохранить лишь бренную жизнь, да и покладистых женщин тоже щадили. Калкор был отголоском ушедших великих дней, напоминавших о таких незабвенных воинах, как Каменное Сердце, Пожиратель Топоров или Тысяча Девственниц.

Если следование общепринятым нормам поведения гарантирует здравомыслие, то Калкор, несомненно, был сумасшедшим. Но безумие безумию рознь, идиотом он не был. Потому-то Крушор и не мог понять, зачем Калкор тащит себя и команду галеры в явную западню? Получив первое письмо племянника, Крушор склонен был счесть его забавной шуткой или в лучшем случае искусным ходом, ловкой уверткой. Однако посол пришел в ужас, убедившись, что Калкор принял за чистую монету гарантию императора — охранную грамоту — и отдал себя во власть врага. Старику очень хотелось узнать, почему племянник поступил именно так и чего следует ожидать лично от Калкора. Но всякий раз, когда он так или иначе подводил разговор к волнующей его теме, тан начинал загадочно улыбаться. На борту касатки Калкор безусловно был единственным, кто знал ответ. Команда всегда беспрекословно подчинялась приказам капитана, никогда не обременяя свои головы раздумьями.

Была и другая странность, которую не понимал Крушор: наличие на борту гоблина. Гоблин греб наравне с остальными пиратами. Его черные волосы и кожа цвета болотной осоки резко выделяли его среди светловолосых джотуннов. По сравнению с ними гоблин казался малюткой, и все же он ворочал веслом с очевидной легкостью.

— Как соблазнительно! — вздохнул Калкор, пристально рассматривая заливной луг, на котором толпились тысячи любопытных импов.

Для Крушора соблазн представлял большой город, крыши и стены которого возвышались чуть в отдалении от толпы зрителей. Как это принято в сердце Империи, стен у города не было.

— Ты имеешь в виду, что город остался без охраны?

В ответ на реплику его племянник вздернул белесые брови и издевательски ухмыльнулся: