Страница 88 из 207
Несмотря на все усилия Прескотта, отражение второй атаки англичан стоило почти всего запаса пороха и пуль. Третья атака Хау, случившаяся полчаса спустя после второй, имела основной целью захват бруствера и редута — Старка на пляже и Ноултона у изгороди оставили в покое. К тому времени Хау получил подкрепление в четыреста свежих солдат — 2-й батальон морской пехоты и 63-й пехотный полк. Как и в ходе второй атаки, солдаты начали наступать колоннами (Хау вспомнил учебники тактики) и только перед решающим приступом развернулись в шеренги. На этот раз артиллерия оказала пехоте существенную поддержку, и та, возглавляемая гренадерами, понеслась по холму, сверкая штыками, с криками: «Ломи, ломи!»[530]Американцы, собравшиеся внутри редута, берегли заряды и открыли огонь только в последний момент. Группировке в правой части редута удалось остановить морскую пехоту Пигота, причем среди убитых англичан был и майор Питкэрн, бывший заметной фигурой в Конкордском сражении. Гренадеров, однако, остановить не удалось — американцы спасались бегством, бросая оружие. Несколько минут спустя гренадеры ворвались в редут, кто-то с фронта, кто-то с тыла… Большинство колонистов в беспорядке бежало, но по меньшей мере 30 человек попали в редуте в ловушку и были заколоты штыками — таким образом английские пехотинцы мстили за погибших товарищей[531].
Впрочем, вскоре отступление американцев приняло организованный характер. Отряды Ноултона и Старка обеспечили отступающим, включая отряд Прескотта, огневое прикрытие, повернув назад к Банкер-Хиллу. Те, кто находился за бруствером, уже отошли назад под пушечным огнем. Американцы понесли тяжелые потери, в числе убитых оказался Джозеф Уоррен: по-видимому, он был в числе последних, кто оставлял редут. Преследование со стороны британцев развивалось медленно вследствие неразберихи, возникшей около редута. Войска взяли Бридс-Хилл, но совершенно потеряли порядок — их построение для преследования врага потребовало времени. Генерал Клинтон, не выдержавший мук неизвестности в Бостоне и прибывший на поле боя во время решающего штурма, взял на себя командование измочаленными частями на Бридс-Хилле и перегруппировал их, чтобы двигаться к Банкер-Хиллу. Но к тому моменту как ему удалось воссоздать строй солдат, американцы уже отходили с полуострова: некоторые просто бежали без оглядки, но большинство шло строем под командованием разочарованных офицеров. К ночи все было кончено: британцы овладели территорией вплоть до Чарлстаунского перешейка. Эта победа, если ее можно так назвать, стоила им 226 человек убитыми и 828 ранеными. Американцы потеряли 140 человек убитыми и 271 раненым[532].
Спустя всего лишь две недели после битвы при Банкер-Хилле, 2 июля, в Кембридж прибыл Джордж Вашингтон. Он не излучал большой уверенности в себе и в перспективах американской армии. Хотя выступление ополченцев против регулярной армии Хау и воодушевило его, он не был уверен, что американцы могут выиграть войну или заставить британцев признать американские свободы. Свой пост он принял с опасениями, которыми поделился и с конгрессом: «Мои способности и военный опыт могут не оправдать ваше безоговорочное и столь важное для меня доверие». Вашингтон страдал от самой мысли о возможном поражении и о том, как оно скажется на его «репутации» (это слово активно употребляется им в письмах того времени). Однако отклонение предложения стать командующим армией запятнало бы его «честь» — еще одно слово, которое он часто использовал и которое отражало один из фундаментальных его принципов. Отказавшись возглавить армию, он не только обесчестит себя, но и причинит «боль друзьям и близким», писал он «моей дражайшей» жене Марте. Все это — сомнения в перспективах колоний, честь, репутация, внимание к друзьям и неуверенность в собственных талантах — придавало двойственность его натуре[533].
Несмотря на достоинство и солидность, видимое спокойствие, а также несомненное умение решать жизненные проблемы, Вашингтон, находившийся уже в зрелом возрасте, по-прежнему страдал от тревог и забот, одолевавших его в молодые годы. В юности его обуревала жажда славы и богатства — обычные устремления молодежи его круга в ХУЛ! веке. Не исключено, что он был даже чрезмерно честолюбив, возможно, потому что не чувствовал себя полностью принадлежащим к джентри, как его сверстники. Сейчас же, в 1775 году, честолюбие все еще владело им, но оно больше не было единственной направляющей силой. Он мог рискнуть своей репутацией ради великого дела.
Вашингтон родился в 1732 году в семье виргинских плантаторов, предки которых эмигрировали в колонии в прошлом столетии. Августин Вашингтон, отец Джорджа, принадлежал к джентри, но крупным плантатором не являлся: социальное положение семьи было достаточно высоким, но не блестящим. Вашингтон-старший не оставил следа в политике: хотя ему довелось быть шерифом округа и мировым судьей, он никогда не избирался в палату представителей Виргинии. К моменту своей кончины в 1743 году он владел земельными угодьями в 10 000 акров.
После смерти отца Джордж жил со старшим братом Лоуренсом в родовом поместье Маунт-Вернон; их мать, Мэри Болл Вашингтон, возможно, полагая себя обделенной после смерти мужа, отнюдь не старалась сделать жизнь сыновей безоблачной. Наоборот, она постоянно жаловалась на свою нелегкую судьбу и пренебрежение к ней детей, что вызывало склоки в доме. Джордж не любил мать, но сыновний долг требовал от него почитания и послушания. Ему приходилось учитывать эти требования и выказывать матери если не любовь, то уважение и внимание.
В юности Вашингтон был нескладным увальнем. Любой. считал своим долгом осмеять его ручищи, да и не менее крупные ноги служили ему помехой. Он никогда не был душой компании, хотя упорно стремился к этому. Как многие мальчики в то время, он прибегал к помощи книги под названием «Поведение юноши, или Правила хорошего тона при общении между мужчинами»[534], своего рода кодекса хороших манер, содержащей инструкции по превращению неотесанного мужлана в джентльмена, например:
В присутствии других людей нельзя напевать себе под нос, равно как стучать пальцами по столу или ногами по полу. Не тряси головой, не болтай ногами, не вращай глазами, не поднимай одну бровь выше другой, не криви рот и не плюйся в другого человека, наклоняясь к нему слишком близко, чтобы что-то сказать[535].
Из этой книги Джордж вынес нечто большее, чем не плеваться и не скрипеть стулом. Хотя образование его оставляло желать много лучшего, он научился хорошо владеть слогом (письма его отличаются напором и быстротой мысли), а также неплохо разбирался в математике. Благодаря своим способностям в этой науке он выбрал карьеру землемера и в шестнадцать лет уже считался опытным специалистом. Эта профессия, скорее всего, способствовала развитию его любви к земледелию, которой отличалось большинство виргинских плантаторов. Будучи землемером, он понял, что существуют возможности беспрепятственно спекулировать земельными участками, особенно на западе, и, работая там в 1748 году, прибавил к своим землям еще 1500 акров. К 21 году он владел примерно 7000 акров, взял в аренду Маунт-Вернон (который вскоре перешел в его собственность), стал майором ополчения и окружным землемером.
В это время Вашингтон был одержим желанием прославиться в той же мере, как и желанием скупать земельные участки, и вскоре ему представилась такая возможность. В те годы обострилось соперничество между Англией и Францией за западные территории Америки, особенно в районе рукавов реки Огайо. «Компания Огайо», которой владели земельные спекулянты, в 1753 году приняла решение построить на реке форт, прямо в сердце спорных земель, на которые притязала как компания, так и французские власти. Встала задача вытеснить французов. Джордж Вашингтон, чей брат Лоуренс владел долей в «Компании Огайо», был послан губернатором Виргинии с письмом к французам, в котором содержалось требование покинуть Огайо. Вашингтон пересек пустынную местность, вручил письмо, получил вежливый отказ и вернулся в Виргинию, где написал отчет о своей экспедиции, который настолько впечатлил губернатора, что тот приказал отдать его в печать. Это небольшое эссе произвело резонанс даже в Лондоне, где было перепечатано. Будущее Вашингтона заиграло радужными красками.
530
French A. First Year of the American Revolution. P. 247.
531
Ibid. P. 249–52.
532
Ibid. P. 253. Также см.: Knollenberg В. Bunker Hill Reviewed: A Study in the Conflict of Historical Evidence // MHS, Procs. 72. Boston, 1963. P. 84–100; Sheer G. F., Rankin H. F. Rebels and Redcoats. P. are especially valuable.
533
GW Writings. III. P. 292, 294.
534
Youth’s Behavior or Decencie in Conversation Amongst Men.
535
Вашингтон переписал этот пассаж в немного измененной форме, см.: Ibid. P. 1–3.