Страница 54 из 207
Фракционность обычно не мешала движению той приливной волны, которую оседлала элита в Южной Каролине. Эти рисовые плантаторы уже давно привыкли делать все по-своему, помыкая правительством, когда в 1768 году они столкнулись с двумя вызовами. Первый обозначился еще годом ранее. «Регуляторы» в отдаленных районах, названные так, видимо, потому что им надлежало регулировать положение дел, поддерживать закон и порядок и налаживать управление на западе, сами являлись плантаторами, хотя и не выращивали рис. Среди них были также крепкие представители среднего класса, владельцы магазинов, несколько ремесленников, землевладельцев, которые в 1767 году, раздраженные безразличием правительства, взяли закон в свои руки. Перед ними стояли серьезные проблемы: эта местность все еще не пришла в себя после опустошительной войны с чероки (1760–1761), в ней орудовали банды преступников, грабившие уважаемых соседей, и почти полностью отсутствовали правительственные и другие институты. К марту 1768 года «регуляторы», организовавшиеся в отряды рейнджеров, уничтожили или прогнали большинство преступников и, окрыленные успехом, взяли на себя обязанности по сбору долгов, надзору за семейной жизнью, а также принялись энергично, хотя и довольно грубо, трудоустраивать безработных. К осени они смогли отразить попытки востока положить конец этой деятельности, а в октябре им удалось добиться избрания двух или трех своих представителей в легислатуру. Они не имели четкой позиции в отношении мер Тауншенда, поскольку их занимали более насущные заботы, такие как расширение представительного правительства на запад. Однако их требования и привычка к применению силы почти два года отвлекали внимание легислатуры[324].
В двери легислатуры Южной Каролины стучалась еще одна группа с другим набором требований. Мастеровые люди Чарлстона заинтересовались политикой несколькими годами ранее, во время истории с гербовыми сборами. Теперь, в октябре 1768 года, в преддверии выборов они выдвинули кандидатуру Кристофера Тадсена — купца и плантатора, а не ремесленника — и начали проводить массовые собрания, прославляя американскую «свободу». Они произносили тосты за «славных девяносто двух», «освящали» дерево свободы, пели песню свободы Джона Дикинсона, хвалили Джона Уилкса и призывали ассамблею игнорировать приказ Хиллсборо. Гадсен был избран, но ассамблея осталась в прежних надежных руках. И все же из-за действий жителей запада и Чарлстона старый порядок пошатнулся. Когда в ноябре ассамблея собралась, почти половина ее членов воздержалась от голосования по важнейшему вопросу. Губернатор Монтегю в своем обращении, открывавшем сессию, сообщил палате, что ожидает от нее безразличного отношения к любым крамольным письмам, которые она получила, что было прозрачным намеком на массачусетское циркулярное письмо. Палата заявила, что подобных писем она не получала, а затем приняла резолюции, в которых протестовала против пошлин Тауншенда и хвалила письма из Массачусетса и Виргинии. На момент голосования из 48 членов присутствовали лишь 26, причем все из Чарлстона или близлежащих округов. Прочие не явились то ли из страха, то ли из желания продемонстрировать свою оппозиционность. Узнав об этих резолюциях, губернатор исполнил полученные инструкции и распустил ассамблею. Она заседала ровно четыре дня[325].
В Пенсильвании партия квакеров, успешно затянувшая с проявлением какой-либо реакции, когда легислатура получила циркулярное письмо, оказалась лицом к лицу с набиравшей силу оппозицией, когда сюда дошли новости о событиях в Массачусетсе. Джозеф Галлоуэй — спикер ассамблеи Пенсильвании — раскритиковал Хиллсборо в газете Pe
Как и в Пенсильвании, нью-йоркские группировки старались извлечь выгоды из разногласий с империей. Легислатура готовилась к выборам, когда Массачусетс отправил свое циркулярное письмо. Ливингстоны выстояли на выборах в марте 1768 года, хотя их влияние на ассамблею и ослабло в результате поражения одного из руководителей, Роберта P. Ливингстона из округа Датчесс. Другой предводитель в Нью-Йорке — Джон Морин Скотт — также потерял свое место в ассамблее. Проблема Ливингстонов заключалась в их репутации: по их наущению ассамблея согласилась с Квартирьерским актом и поддержала использование регулярной британской армии против арендаторов в сельских районах штата, восставших в 1766 году[327].
Деланси, явно ничуть не более «патриотичные», чем Ливингстоны, увидели в циркулярном письме возможность потеснить своих противников. Поняв, что губернатор Мур распустит ассамблею, если она поддержит циркулярное письмо (что, разумеется, означало бы новые выборы), Деланси решили побудить ассамблею начать действовать. Сначала им недоставало депутатских голосов, но благодаря удачному, хотя и несколько неуклюжему использованию прессы, массовых собраний и сжигания чучел массачусетского губернатора Бернарда им удалось привлечь на свою сторону достаточное число представителей, чтобы убедить ассамблею поддержать конституционный порыв народа и присоединиться к циркулярному письму. Ни одному представителю не хотелось, чтобы его заклеймили как «врага страны» — такой ярлык Деланси вешали на тех, кто отказывался открыто бросить вызов лорду Хиллсборо. Как только губернатор Мур узнал о действиях ассамблеи в конце декабря, он распустил ее и вскоре назначил новые выборы, которые Деланси успешно выиграли. Всем стал вполне ясен практический смысл нового патриотизма[328].
За действиями официальных органов, чьи петиции, обращения, протесты и циркулярные письма на первый взгляд кажутся далекими от чувств простых людей, стояло народное недовольство, которое вскоре перерастет в гнев. Обеспокоенность этой анонимной массы новой британской политикой действительно помогла склонить общественные институты к активным действиям. В Виргинии, где делегатами были составлены решительные резолюции, «всякие фригольдеры» из нескольких округов собрались и составили собственные петиции против приостановки работы нью-йоркской ассамблеи, в котором они видели «пагубную тенденцию… угрожающую привилегиям свободного народа», клеймя Квартирьерский акт и пошлины Тауншенда как «жестокие и антиконституционные»[329].
Эти и подобные петиции принимались на небольших неформальных собраниях, организуемых людьми без высокого социального статуса или постов, но болеющих за свои и народные интересы. В течение следующих трех лет все больше и больше таких людей включались в политическую деятельность. Протесты против Британии ширились, чему способствовала атмосфера цейтнота и кризиса, а также тот факт, что официальные органы всех уровней оказались неспособны защищать интересы американцев настолько действенно и страстно, насколько того требовала общественность. Это расширение участия, однако, происходило медленно и неравномерно, как, например, в ходе движения против ввоза британских товаров в 1768 и 1770 годах.
324
Brown R. M. The South Carolina Regulators. Cambridge, Mass., 1963. P. 1–82.
325
Jensen M. The Founding. 260; McCrady E. The History of South Carolina Under the Royal Government, 1719–1776. New York, 1899. P. 603–613.
326
Pe
327
Jensen M. The Founding. P. 262.
328
Ibid. P. 262–264.
329
Jour. Va. Burgesses. XI. P. 145–146.