Страница 13 из 23
После кончины Погодина в 1875 г. усадьба перешла сначала к его сыну Ивану, а потом к жене сына Анне Петровне, урожденной княжне Оболенской. При ней усадьба разделилась на пять сравнительно небольших участков, один из которых – крайний левый, выходивший на угол Большого Саввинского переулка, остался за ней. Он потом принадлежал дочери Погодина А.М. Плечко (автору книги о Китай-городе), позже доктору Ф.А. Саввей-Могилевичу, открывшему здесь психиатрическую лечебницу (в ней в апреле – августе 1902 г. лечился художник М.А. Врубель). Остальные участки были распроданы А.П. Погодиной разным владельцам. На одном из них было выстроено внушительное здание Сергиевского приюта (№ 10) для неизлечимо больных, основанного благотворительницей Е.С. Ляминой в память митрополита Сергия, управлявшего Московской епархией с 1894 по 1897 г. Здание приюта спроектировано архитектором С.У. Соловьевым (1899–1901 гг.) в традициях неорусского стилевого направления модерна, напоминающее его же постройки Медведниковской больницы на Большой Калужской. Приютский храм был освящен в память Св. Сергия Радонежского 13 октября 1901 г. При коммунистах в бывшем приюте находились научные институты Наркомздрава (тропический, санитарно-гигиенический, микробиологический), а сейчас в надстроенном здании – НИИ экологии человека и гигиены окружающей среды имени А.Н. Сысина.
На территории той же погодинской усадьбы в 1959 г. выстроили современное посольское здание (№ 12, архитектор А.Д. Сурис) сначала для Албании, но так как она не желала признавать перемен в тогдашнем Советском Союзе, то дом отдали посольству Ирака.
За Большим Саввинским переулком начиналась усадьба Апраксиных, простиравшаяся до Малого Саввинского. На ней стояли каменные палаты и «наверху оных деревянный зал». О продаже дома объявлялось в газете «Московские ведомости» в 1762 г.: «при оном сад, пруд и оранжерея; порожнего места на десятину, с которого косится несколько сена».
За этим участком находилась огромная усадьба Юшковых. Семья Юшковых была богатой – им принадлежали большой дворец на Мясницкой, обширное владение в Китай-городе (в Никольском переулке) и загородная усадьба на Девичьем поле. Дворовых было 200 человек, в конюшнях стояли полсотни лошадей, в подвалах – тяжелые сундуки с драгоценными материями.
Современники рассказывали, что у Юшковых было 40 пудов серебряной посуды, которая выставлялась на обедах, где присутствовали до 150 гостей. Однажды в 1811 г. в их усадьбе на Девичьем поле праздник продолжался три дня и три ночи, восемнадцать балов следовали один за другим – с фейерверками и музыкой в огромном саду. Все окрестные фабрики перестали работать, ибо фабричных нельзя было загнать в цеха – они толпились у дома и ограды сада, а игуменья Новодевичьего монастыря не могла справиться с монахинями, стоявшими вместо заутрени и вечерни на стенах монастыря, слушая цыган и роговую музыку и зачарованно смотря на волшебное зрелище.
Мотовство долго продолжаться не могло – Юшковы разорились, а загородная усадьба перешла к купцам. Новый владелец, фабрикант С.А. Милюков, устроил в бывшей усадьбе фабрику: ее здания стоят за перекрестком с Малым Саввинским переулком (№ 18–22). В них «с раннего утра слышался грохот, – вспоминал родственник фабриканта, – как будто сотни поваров стучат ножами в какой-нибудь исполинской кухне: это были набивные, в которых рабочие нагоняли набивные узоры на миткаль. Позади стояли деревянные сушильни с широкими навесами, где вечно тянулись нескончаемые ряды ярких, только что окрашенных ситцев; а дальше шли красильни и другие фабричные постройки… К главному фабричному строению примыкал с левой стороны каменный жилой флигель в два этажа. Внизу помещалась контора, а наверху жил сам дядя Семен Афанасьич. От верхнего этажа, отделанного с безвкусной роскошью, широкая лестница вела в сад с тенистыми аллеями и прудами, которые спускались до самой Москвы-реки». Как Малый, так и Большой Саввинские переулки получили имя по уже исчезнувшей церкви Св. Саввы, стоявшей у ее начала, на месте современного страшноватого здания (Большой Саввинский, 14) Экономико-статистического института. Саввинскую церковь снесли в 1931 г., а история у нее была долгая и интересная.
Впервые она упоминается в седой древности, в завещании князя Петра Добрынского 1454 г.: «Се аз… дал есмь в дом пречистыа Богородици и своему господину Ионе митрополиту киевскому и всеа Руси монастырь святого Савы, на Москве, на посаде, и со всем тем, что к тому монастырю из старины потягло, и земель, и лугов, и Собакинская пустошь. Так же есмь придал к тому монастырю святого Савы свою мельницу на усть Сетуни, да две деревни у Крылатска, что есмь выменял у владыки у Ростовского у Григорья.
А то есмя дал… на поминок своих прародителей и родителей, и по своей души, и по всему своему роду». С тех пор монастырь стал митрополичьим, а потом, когда на Москве учредили патриаршество – в 1589 г. – и патриаршим: известно, что в монастыре находились хоромы патриарха – так, в 1637 г. сообщалось, что «киот с деисусы поставлен в Саввинском же монастыре перед патриарши хоромы в сенях».
У монастыря находилась и небольшая слобода: «Патриаршая вотчина, Саввинская слобода, на берегу Москвы реки, Горетово стану, а в ней 32 двора бобыльских, людей в них 68 человек, кормятся на Москве всякою работою…» В середине XVII в. монастырь, до того бывший мужским, стал женским под названием «Ново-Саввинский Киевский, что под Девичьим монастырем»: первые его монахини приехали в Москву из Киева. В 1690 г. патриарх Иоаким скончался, и деньги на поминки были выданы уже не в монастырь, а в приходскую Саввинскую церковь, и, стало быть, примерно в это время монастырь уже упразднили.
Возможно, что каменное здание Саввинской церкви построили в 1592 г., а колокольню в 1632 г. Позднее и церковь и колокольню перестраивали. Церковь Св. Саввы памятна тем, что ее посетил в последние свои трудные дни Николай Васильевич Гоголь. Он жил в Москве и проводил много времени в молитве и размышлении о смысле земной жизни. М.П. Погодин вспоминал: «В четверг на Масленой неделе, 7 февраля 1852 года, явился Гоголь в церковь Св. Саввы Освященного на Девичьем поле, еще до заутрени, и исповедался. Перед принятием Св. Даров, за обеднею, пал ниц и много плакал. Был уже слаб и почти шатался». Умер он через четырнадцать дней – 21 февраля 1852 г.
Как и во многих других местах за Земляным городом, в конце XVII и в XVIII в. здесь, на берегу Москвы-реки, одни за другими располагались загородные имения богатых владельцев, перешедших позднее к фабрикантам, устроившим в барских усадьбах крупные промышленные предприятия, работающие и сейчас.
Так, по правой стороне Большого Саввинского переулка находятся гардинно-кружевная и шелковая фабрики, носившие почему-то имена коммунистов – первая немецкого Тельмана, а вторая – российского Свердлова, хотя ни тот ни другой никакого отношения к кружевам и шелку, по-видимому, не имели.
Гардинно-кружевная фабрика находится в начале переулка, а за нею – один из значительных здесь архитектурных и исторических памятников: в глубине участка под № 6 стоит особняк, построенный, возможно, после 1816 г. купцом А.Д. Грачевым, владельцем текстильной фабрики, находившейся на огромном участке. В середине XIX в. он принадлежал семье Ганешиных, богатых купцов-фабрикантов. В конце века участок приобретает кружевная фабрика, где работал Карл Метнер, сыновья которого оставили благотворный след в истории русской культуры: Эмилий создал знаменитое издательство «Мусагет», Александр был не только композитором, но скрипачом и дирижером – он долгое время заведовал музыкальной частью Камерного театра, а Николай был самым известным из них и прославился как композитор. По словам исследователя его творчества, «отпечаток высокого интеллекта, внутреннего воодушевления, богатой фантазии был характерен для исполнительского облика Николая Карловича и для его композиций, где мысль и чувство сосуществовали в чудесном единстве».
Николай и Эмилий Метнеры поселились в Большом Саввинском переулке в доме фабрики в конце 1913 г. «Тогда это была окраина Москвы – верхний этаж, старинный дом с толстыми звуконепроницаемыми стенами, кругом много зелени, – вспоминала племянница Метнера. – В квартире было шесть комнат, так что братья, Николай Карлович и Эмилий Карлович, могли работать, не мешая друг другу. У дяди Коли был большой кабинет, где стояли два рояля (фабрик „Липп“ и „Бехштейн“), письменный стол, большой угловой диван и шкафы с нотами и книгами. Комната была очень светлая и уютная…» Об этом же доме вспоминала и Мариэтта Шагинян, дружившая с Метнерами и прожившая «на пансионе» зиму 1916 г.: «…быт наш начинался с открытой утром форточки, с открытых форточек во всей квартире и особого, сейчас исчезнувшего дыма – лесного аромата сухих березовых дров из открытых створок больших голландских печей».