Выжить вопреки

Ближе к Новому Году, во мне стал формироваться план дальнейших действий. Просто выживание ради выживания, конечно, было не плохой целью, но хотелось чего-то большего. Разум отказывался принимать, что цивилизация навсегда потеряна. Кто-то обязательно должен был выжить и научиться противостоять нечисти. Мне захотелось найти такое место. Рана в душе от потери близких начала затягиваться. Но теперь ей на место пришло желание отомстить. А сделать это в одиночку было невозможно. Начинать надо было со столицы. Где еще можно было все выяснить, как ни там?

Я задумался об этом, когда находился невдалеке от Онежского озера. Для осуществления цели, надо было навестить какую-нибудь воинскую часть. Надежды на то, что город остался цел после войны, у меня не было совершенно. Значит, надо было найти защиту от радиации. Путь в столицу пролегал недалеко от Питера, так что любопытство заставило меня туда завернуть.

В середине марта, когда растаял снег, я подходил к Сверенной Венеции со стороны дороги жизни. Когда-то, сразу после окончания учебы, мы с Ирой были в Питере. Город поразил своей красотой, каналами, мостами, музеями и людьми. Да, люди там были какие-то «не такие». Подчеркнуто вежливые, доброжелательные. Никто ни кому не хамил, не оскорблял. А может, это нам тогда так повезло. После мы неоднократно собирались еще раз съездить туда, но судьба распорядилась по-другому.

Как всегда, дождавшись темноты, благо зимой темнеет рано, я миновал кольцевую дорогу и вошел в город. Месяцы скитаний благоприятно отобразились на моем физическом состоянии. Каждое утро я начинал с зарядки. Учился падать, бесшумно передвигаться, быть незаметным. Но все равно, учитывая, что большую часть времени мне приходилось проводить в лесу, в городе находиться было крайне некомфортно. Казалось, что из окон домов на меня все время кто-то смотрит. Под покровом темноты, словно тень передвигаясь от дома к дому, я пробирался вглубь города. По всем улицам царил хаос. Повсеместно памятниками веку технологий, стояли дорогие автомобили. Местами встречались следы разрушений от взрывов, но радиационный фон был нормальным. И мумии. Человеческие мумии. Везде, в автомобилях, тротуарах, за витринами магазинов. Если честно, я не ожидал такого, был уверен, что весь город фонит, как ядерный реактор, а по улицам лежат скелеты. Что могло привести человеческие тела в такое состояние? Еще одна странность, которую я обнаружил — это отсутствие следов вторжения. Мне приходилось бывать в разных деревнях, селах, городках. Везде встречались следы мутантов. В виде развороченных автомобилей, пожарищ, разрушенных домов. Где-то, в редких случаях, были видны и сушеные щупальца спрутов.

Шаг за шагом, не спеша, я дошел до здания Финляндского вокзала. Луна выглянула из-за туч, осветив позеленевший памятник вождю. Около входа в метро гора мумий была просто огромной. Я вышел на набережную, перебегая от автомобиля к автомобилю. Нева была еще покрыта льдом. Вдалеке виднелся силуэт Петропавловской крепости. Дозиметр по-прежнему показывал норму.

Это могло означать лишь две вещи. Обе не радовали. Либо дозиметр был сломан. Тогда, противогаз, надетый мне на голову, вряд ли бы меня спас. Даже не смотря на то, что фильтры я старался менять каждые два часа. Остановился. Прислушался к ощущениям. Нет, не похоже. Тошноты не было, признаков облучения тоже. Да и город не был похож на объект, по которому нанесли ядерный удар. Значит, в атаке на Санкт-Петербург использовали не ядерное, а какое-то новое, химическое оружие. Только это могло бы объяснить все то, что я увидел на улицах.

Кстати, зная позицию Европейских стран, это вполне могло оказаться правдой. Зачем уничтожать такое культурное наследие, если можно просто уничтожить всех жителей? Потом подождать пару лет, пока химия окончательно выйдет из города и спокойно там жить! Вполне в духе морали правящих партий скандинавов и прибалтов.

Я глянул на часы. До утра выйти из города никак не получалось. Значит, надо было думать о ночлеге. Переходить на тот берег по льду не хотелось. Литейный мост оказался разрушен. Сверившись с картой, я направился в сторону центра. Сначала по Сампсониевскому мосту перешел на Петроградскую сторону, потом двинулся по набережной в сторону Петропавловской крепости. Аврора была на месте. А вот симпатичный ресторан, в виде фрегата, накренившись на бок, ушел под воду.

Как бы тихо я не старался шагать, все равно в полнейшей тишине звуки отдавались глухим эхом. Луна снова вынырнула из-за туч, осветив стоящий вдалеке купол Исаакиевского собора. Я уже трижды пожалел о своем любопытстве. Внезапный порыв ветра со стороны Финского залива принес с собой отдаленный вой. Волосы на спине зашевелились, а в сердце начал закрадываться маленький червячок страха. Ноги стали ватными. Никогда, ни до ни, после этого, мне не приходилось видеть ничего ужаснее. Воображение дорисовывало сидящим в автомобилях, на скамейках, лежащим на тротуарах мумиям взгляды. Казалось, что сотни парализующих невидимых глаз воззрились на меня из темноты. Ужас сковывал мышцы, и каждый шаг давался мне все тяжелей. Хотелось сорваться с места и, не разбирая дороги, бежать прочь из этого места. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Но нельзя было давать место панике. Усилием воли я заставил себя вспомнить о том, как хорошо провел в этом городе время с Ирой. И шел, шаг за шагом, стараясь бесшумно ступать по тротуару. По Троицкому мосту я перебирался короткими перебежками от автомобиля к автомобилю. Открытое пространство давило на мозг не меньше воображения. Видимо, за последние месяцы скитаний в лесах, я заработал себе агорафобию. Но желание жить оказалось сильнее страха. Минуя зимний дворец, я прошел мимо Марсова поля под прикрытием зданий, и вдоль набережной реки Мойки вышел к Невскому проспекту. Красивые величественные здания давили сверху. Перебежав Невский, я вышел на Гороховую улицу и отправился в противоположную от Адмиралтейства сторону. Свернул на улицу Сенную. Сенная площадь встретила меня следами взрыва. Посреди нее, на месте, где стояла башня мира, была воронка.

— Символично, — подумал я. — О каком мире теперь может идти речь?

Вскоре я свернул на Московский проспект и двинулся прочь от центра.

Светать начало, когда впереди замаячила набережная Фонтанки. Я свернул в первый попавшийся двор и вошел в подъезд первого попавшегося дома. После отключения электричества, домофоны перестали работать. Обходя мумии, лежащие на ступеньках, я поднялся на чердак, забился в угол и стал ждать, когда снова наступит вечер, чтобы вновь продолжить свой путь.

Ожидание оказалось долгим. Рисковать снимать противогаз я не стал. Временами мне удавалось провалиться в сон без сновидений. Пару раз я подходил к маленькому окошку на чердаке и наблюдал за городом. Сначала мне казалось, что при свете дня Северная Венеция не будет казаться столь ужасной. Но я ошибался. При дневном свете все стало выглядеть еще хуже. Разбросанные по городу мумии казались не то манекенами, не то застывшими зомби, которые вот-вот оживут и кинуться за тобой.

После обеда погода начала меняться. Солнце скрылось за тяжелыми свинцовыми тучами, и с неба закапал дождь. Сначала слабый, но с каждым часом он все более усиливался. К закату, все хляби небесные открылись, и пошел настоящий ливень. Временами сверкали молнии, вспышками освещая древние строения.

Надо было двигаться дальше. Конечно, дождь вызывал немалое беспокойство, так как был высокий риск выпадения радиоактивных осадков. Но на мне был надет костюм хим. защиты. И еще, остаться здесь еще на какое-то время, было просто невмоготу. Сама обстановка этого города давила на сознание. Казалось еще чуть-чуть и просто соду с ума.

Накинув заранее капюшон, я вышел на Московский проспект и отправился в сторону Пулково. Идти старался все также, короткими перебежками в тени зданий, старательно перешагивая через лежащие кругом мумии. Недосып, усталость, голод делали свое дело, и с каждым пройденным километром сил оставалось все меньше и меньше. На подходе к Парку Победы, ресурсов организма на то чтобы красться уже не осталось. Я просто передвигал одну ногу за другой, стараясь не спотыкаться о тела.