Страница 6 из 12
Есть такая порода, кто кроме как через посылания и мат ничего не понимают. Вот мажорчик как раз из числа таких породистых.
– Я то пойду, до домой пойду, но вот Олегову твоему я молоко попорчу! – начал заводиться паренек. – Я тебе это гарантирую!
– Все, мне больше не о чем с тобой разговаривать. Не приезжай, не звони… это окончательная точка! Я не хочу тебя знать!
И с этими словами, сказанными в сердцах, Пупс развернулась и собралась уходить. Не тут то было. Мажорчик на девятке схватил ее за руку.
– Куда пошла?! Никуда я тебя не отпускаю!
Больно схватил, судя по тому, что Ленка скривилась. Я напрягся. Окончательно понял, что ничем хорошим эта ситуация не закончится. Что она изначально плохая – понял сразу. Но была надежда, что я не стану вмешиваться и парочка поругается, да разойдется. А нет. Сейчас уже керосином запахло.
Ленка попыталась высвободиться.
– Пусти!
– Стой говорю!
Ну а дальше Пупс со всего маху влепила мажорчику пощечину. Он отпуститл. За щеку схватился, но при этом глаза его осоловели. Кровью налились.
– Ах ты сука…
Я не стал ждать, чем закончится и резко пошел вперед, понимая, что пора в этот бардак вмешиваться. Поздно пошел…
П.с. Уважаемые читатели, решил перед началом главы попробовать вставлять забавные мини-истории из спартаковских будней конца 1980-х и начала 1990-х. Если зашло – отпишите в комментариях, буду и дальше так делать.
Глава 4
«Все эти [умные] фразы…. они только на бумаге работают. А когда выходишь на поле – нет. Я такое миллион раз видел за карьеру. Понятно, что тренер должен что-то говорить – кто-то орет, кто-то матом ругается, кто-то рисует. Видел я эти предыгровые установки, когда [тренер] минут 40 что-то пишет на доске, а мы выходим на поле – и нам на первой минуте чудак как плюнет в девятку. И я так поворачиваюсь на тренера: „И чего нам сейчас делать?“ А он: „А я не знаю“. Думаю: „Ты же только что 40 минут нам рисовал, что здесь вот так надо, там – налево, там – направо“. Понимаете, да?»
– Ах ты сука…
Мажорчик окрысившись кинулся на Ленку. Рожа перекошена, язык зубами закусил, шипит, как горилла на брачных играх. Так вот, судя по его скривившейся роже, этот козел хотел Елену Анатольевну хорошенько приложить – руку занес, граблей своей на хрупкую девушку замахнулся. Вообще без зазрения совести чувак.
Ленка истошно завизжала, попыталась защититься – да особо тут не назащищаешься, когда разница в габаритах килограммов тридцать. Я не скажу, что этот мажорчик был каким-то особым богатырем, но килограммов семьдесят пять весил точно. И этого веса против миниатюрной блондинки меньше пятидесяти килограмм, ему вполне бы хватило, чтобы любую защиту своей вылетевшей затрещиной проломить. Поэтому что-либо противопоставить своему женишку, девушка не могла при всем желании.
Зато я мог.
И смог. Я подскочил к мажору и, не став особо разговаривать, вставил ему в бороду левый крюк. Получилось смачно, на скачке с полным замахом. И плотно легло. Дерзкий паренек на девятке меня не увидел, я напротив него, как черт из табакерки выскочил. А значит удар бедолага тоже не ждал. Пусть в моем новом теле было не особо много мощи, но свои хлестким крючком я усадил его на задницу.
Клац – челюсть клацнула, как мышеловка захлопнулась.
– Ух, – выдохнул он, просаживаясь, дух за малым не испустил.
Тяжело опустился, уселся на дорогу и схватился за голову – знаю я чего схватился, гудела у него кукушка знатно. Обычно такими нежданчиками спать отправляют, аля «спокойной ночи, малыши». Но этот мажорчик оказался не пробит и очень похоже, что прежде кулака не нюхал, а челюсть у не пробитых ребят куда крепче, чем у спортсменов. И на первых порах держит все, что в нее летит.
Ленка верещать прекратила и вылупилась на меня перепуганными глазами. Показалось или в ее взглядах читалось возмущение. Чего? Неужели ей не понравилось, что я как чертов Д'Артаньян из «Трех мушкетеров» выскочил защитить ее достоинство от нападков. Я виновато плечами только пожал – главное, что успел вовремя, пока Пупсу не прилетела пощечина или чего хуже – кулак. Все же смотрела она на меня с таким видом, будто это я собираюсь ее отмутузить по полной программе, а не во этот невнятный и злобный товарищ, сидевший на земле.
Все бы ничего, и в жизни бывает всякое, поэтому я перестал давно чему либо удивляться, но Пупс пошла дальше. Вместо того, чтобы сказать мне спасибо, Елена Анатольевна коршуном накинулась на меня в драку. Вот конкретно этого, я признаться честно, совсем не ожидал. Удивительно у девчонки форма выражения «спасибо».
– Что вы делаете, зачем вы его ударили?! – завизжала она лупася по мне своими маленькими кулачками – удары прилетали в грудь.
– Успокойтесь! – теперь уже я отступил назад, совершенно растерянный от происходящего, влез на свою голову.
Вот козявка несносная, я значит только что уберег девчонку от неприятных последствий, которыми могли закончиться выяснения отношений с ее хахалем. А она бочку на меня катит, и дерётся, как будто это я в произошедшем виноват. Ещё так больно лупит своими маленькими кулачками, как будто удар поставлен.
– Успокойтесь кому говорю, – предпринял новую попытку я, хватая комсомолку за плечи и пытаясь ее отрезвить. – Елена Анатольевна, вообще-то я вас только что спас! Зачем вы меня бьете?
– Вы чуть его не убили! – Ленка Пупс как будто бы меня не слышала. – Вы… вы вырубили его!
– Ну подумаешь вырубил, сейчас полежит, о смысле жизни подумает и встанет.
Пока я пытался ее угомонить, в себя начал приходить мажор. Он медленно поднялся, пошатываясь, несколько секунд славливал, что происходит, переводя взгляд то на меня, то на Елену Анатольевну. Со стороны выглядело так, как будто я ее обнимаю за талию и притягиваю к себе. Ну так то оно по сути и было, это единственный возможный способ Ленку угомонить. Но мажорчик судя по всему расценил ситуацию по своему, как будто комсомолка сама ко мне прижимается и ей это нравится.
– Ах ты шалава….
Он развернулся и пошел неуверенной походкой к своей девятке. Все еще нетвердыми руками открыл багажник и начал там ковыряться. Я сразу смекнул, что дело пахнет керосином. Полез туда товарищ не просто так, он ищет в багажнике что-нибудь этакое, чем мне можно будет ненароком голову в отместку проломить. По его виду и угрозам, которые он шипел сквозь стиснутые зубы, мне стало понятно, что настроен он решительно, на словах уж точно пасть порвет и моргало выколет. И теперь он хочет мне отомстить не только за нанесенный удар, но и за то, что его девка (в его понимании и видении), ко мне жмется всеми возможными выпуклыми частями тела. Кстати, так сложилось, что она продолжала делать это и сейчас – я не спешил отпускать Ленку, давая ей возможность остыть, а она сопротивлялась. Не хотело, чтобы чтобы когда я ее отпустил, она снова полезла в драку.
Продолжая защищаться от Пупса, я одним глазом поглядывал на товарища мажора. Да, он до сих пор нетвердо держался на ногах, но настроен он крайне агрессивно, поэтому глаз да глаз.
– Убью нахер обоих, – он, наконец, вытащил из багажника то, что так долго искал – увесистую металлическую монтировку.
Пошатываясь, как будто выпил лишнего, он двинулся на меня, всерьез рассчитывая мне своей монтировкой проломить голову. Ну и Ленки, ввалить то он грозился нас обоих. Выглядело все это жутковато – тип с монтировкой в сгущающихся сумерках, но по факту я понимал, что никакой серьезно опасности мажорчик не представляет. Нокдаун сказывался на его скорости, мышлении и реакции и ему требовалось время на восстановление. Однако ситуация развивалась через чур динамично, и времени на восстановление у него не было.
Мне не понадобилось отодвигать Пупса от себя, она сама отскочила, словно ошпаренная. Увидела, что ее хахаль схватился за монтировку и не прочь пустить ее в ход. Понятное дело, девчонка снова перепугалась. Отскочив от меня замерла, схватилась руками за волосы и качала из стороны в сторону головой – понимает, что дальше должно произойти что-то нехорошее. Я тоже понимал, видя, что у товарища мажора снесло крышу. Поэтому огляделся, ища что бы такое тоже взять, не на голых же руках против монтировки идти. Правда, с тем, чтобы вооружиться – облом вышел. Ничего подходящего у ворот лагеря не нашлось. Оно и понятно, что тут возьмёшь, если мы находимся в роще. Нет бы камушек какой или палка, но и их нет!