Страница 2 из 4
Вместе с ней в кабинете располагались двое мужчин в возрасте гораздо старше нашего. Первый, Анатолий Эдгардович Сестробитцев был уже возраста предпенсионного, под стать начальнику нашего отдела, не пил, не курил, в хорошей физической форме, но он был немного «дерганым». Он всегда был в каком-то нервическом движении: то рука дергалась (в этих случаях он стучал ручкой по столу), то нога (в сих случаях он выбивал пяткой по полу какой-то одному ему известный ритм или марш). Видимо, сказалась долгая его служба в милиции. Второй, Дмитрий Богданович Трескунов, был лет на десять моложе Анатолия Эдгардовича, тоже не пил, не курил, но странностями обладал не меньшими, если не большими, чем у своего товарища. Дмитрий Богданович был роста невысокого, такого же невысокого мнения он был и о самом себе, об учреждении, в котором мы работали, да и о цели нашей работы. Передвигался по учреждению всегда вдоль стеночки, чтобы никого не стеснить, не побеспокоить своим присутствием. Характеры двух этих господ не были какими-то выдающимися, но случился однажды один эпизод, когда они, будучи в целом неплохими и спокойными людьми, своими ненужными вопросами-расспросами довели Татьяну до белого каления, да так, что она зашвырнула в Дмитрия Богдановича дыроколом, но не попала.
Мне, находясь у ней в кабинете, приходилось, конечно же, вольно или невольно общаться и с этими двумя господами.
Наступил август. В середине месяца был ее день рождения. Она отмечала у себя в кабинете, было много еды, приготовленной ей собственноручно, тосты, пожелания, подарки.
Как-то мы разговорились о том, что мы добираемся с работы домой на электричке, только ездим в разные стороны. Наше страховое агентство находится в центре, она живет на севере, я — на юге города. И она сказала, что после выхода из электрички ей довольно долго еще приходится идти по какому-то пустырю, по которому бегают бездомные собаки, и ей страшно. Я сказал, что, наверное, муж должен встречать ее. Она согласилась в том, что, может быть, и должен, но встречать точно не будет, что меня, конечно же, очень сильно удивило. Я предположил, что было бы очень хорошо, если бы я смог ее проводить от электрички хотя бы какое-то небольшое расстояние. Но она сказала, что это невозможно по понятным причинам.
В этот же день я ей купил, а на следующий день дал перцовый баллончик для защиты от собак; я надеялся, что это будет выглядеть, как некая забота о ней…
Наше страховое дело продвигалось вяло, необходимые документы мы подготовили, представили Клавдии Станиславовне, но она пока так ничего и не ответила. Я уже ездил к ней и успел оценить, какой она была красивой, эта женщина. Я был поражен и ее красотой и отказом. Ей было лет сорок пять, среднего роста, с пышными светлыми волосами и бюстом размера от пятого до седьмого. Я никогда такого не видел и не умел определять на вид. Когда же мы приехали к ней с Таней, я заметил, что моя спутница относится к ней с недовольством еще и как к женщине. Что-то ее нервировало в поведении нашей клиентки. После того визита к ней Таня сказала, что она всегда с недоверием относилась к юристам, а после встречи с Клавдией Станиславовной это недоверие только усилилось. Я спросил почему, а Татьяна объяснила, что даже после какого-нибудь громкого уголовного дела выходит адвокат осужденного и говорит, что приговор противоречит Конституции нашей страны. Она замолчала. «И что?», — спросил я. «И все! — ответила она. — И больше ничего не говорит. Ну, это как-то поверхностно. Я читала Конституцию, ты хоть статью скажи, которой противоречит приговор! Не говорит». Я только теперь понял, что даже не спросил, какое у нее образование. Оказалось, что Татьяна психолог. Да, заметно.
В конце августа мы вместе вышли с работы, благо, что никого больше не было, все разъехались по своим клиентам. Я ей сказал, что сегодня будет футбол, Суперкубок УЕФА, в котором наш «Зенит» будет играть с английским «Манчестером Юнайтед», на что Татьяна сказала, что обязательно будет смотреть. Я сказал, что значит, мы будем смотреть вместе. Да, вместе, сказала она, ведь ее муж смотреть не будет. А пока мы вместе дошли до проспекта Ленина, до остановки «Центральный рынок», только я должен был остаться с этой стороны дороги, а ей надо было перейти на остановку в обратную сторону. Я хотел ее проводить, но она отказалась. Она перешла на свою сторону и я видел ее очень хорошо, она стояла в розовом летнем костюме, брюки которого были практически прозрачными. Я захотел ее сфотографировать, фотоаппарат был у меня с собой, но я стеснялся, боясь, что ей это не понравится, если она увидит. Вот вдруг мимо моей остановки по ходу движения как ни в чем не бывало проехал… бронетранспортер. Я в спешке вытащил фотоаппарат, резонно полагая, что у меня есть моральное право сфотографировать боевую технику и в кадр как будто случайно попадет Таня, но бронетранспортер сфотографировать не успел, а ее одну фотографировать опять побоялся.
Осенью и случился эпизод, после которого мы стали сближаться друг с другом. В октябре по телевидению транслировался футбольный матч между сборными Германии и России, и я, находившись в это время в отпуске, в своем доме в деревне, осмелился и написал ей полусерьезное текстовое сообщение по мобильному телефону о том, как бы неплохо было бы оказаться сейчас там, в Германии, в Дортмунде, на стадионе, с ней и переживать за нашу сборную, на что она мне ответила, что если бы у меня были билеты, то она с удовольствием бы отправилась со мной на этот матч. Всю игру я так и думал о ней, наши проиграли 1:2, я, конечно, расстроился, но и после игры не мог перестать думать о ней.
Чтобы переключиться, я включил видеомагнитофон с фильмом Педро Альмодовара «Поговори с ней». Кассету с этим фильмом я приобрел на распродаже, настолько низкой была ее цена и настолько трогательным оказался сам фильм. Молодой человек работал санитаром в реанимационном отделении, в которое привезли девушку, пострадавшую в автомобильной катастрофе. Она была не сказать чтобы красива, но очень симпатична, долго находилась в коме, и санитар сначала влюбился в нее, а затем учинил с ней интимную близость. В фильме этот момент прямо не показан, но показан через изображение фигур, символов, снов или иного бессознательного состояния, в котором тот пребывал. Она, находясь в коме, забеременела.
Я же, после просмотра фильма, уже улегшись спать, понимая всю преступность такого деяния, но, тем не менее, думая в тот вечер только о Тане, представил, а если бы я оказался рядом с ней, бесчувственной, не в коме, конечно, но вдруг, стал я представлять, если бы по непонятным причинам она оказалась рядом со мною в таком состоянии, смог бы я сделать такое же с ней? Я вот даже представил, как бы это могло быть, как она лежит рядом, со спокойным мерным дыханием, а я лежу рядом и боюсь потревожить ее покой. Я бы заботился о ней, ухаживал.
На следующий день, днем, зная, что она на работе, я набрался смелости, позвонил ей и пригласил в кино и сразу предложил для просмотра фильм «Адмирал», вышедший недавно на показ в кинотеатрах. Она, к моему удивлению, сразу же согласилась. «Это же надо, — подумал я, — уже на днях мы будем вместе наедине и вне работы!».
Отпуск мой завершился, я вернулся на работу и вот настал день нашего свидания. Еще в середине рабочего дня я, будучи в городе по делам работы, зашел в кинотеатр за билетами и к своему ужасу узнал, что фильм больше не показывают, билетерша сказала, что «уже и так два месяца показывали». Я расстроился, но решил предложить ей сходить на другой фильм. Получив ее согласие, которому я удивился еще больше, чем первоначальному согласию, я понял, что название фильма значения не имеет, что она тоже хочет встретиться со мною! От осознания происходящего у меня закружилась голова. Я купил билеты на низкосортный, судя по названию, боевик «Враг государства № 1» с участием Венсана Касселя и отправился на работу ждать выхода.
В комнате для светокопирования у ее кабинета мы договорились, что я выйду первым и пойду в кинотеатр, благо он располагался недалеко от фирмы, а она придет позже, чтобы, как сказала она, «никто ничего не заметил» и еще потому что «везде шпионы».