Моя балерина

Сентябрь подходил к концу. Группа Ани выступала на концерте, посвященном Дню пожилого человека, после которого был небольшой фуршет, куда пригласили и саму девушку. Она не любила подобные мероприятия. Никого не знала и от этого жутко смущалась. Чего нельзя было сказать о Светлане Борисовне, с удовольствием проводящей время.

– Ань, ты чего тут одна стоишь? – спросила она у девушки. – Пошла бы потанцевала. Шампанское, кстати, очень вкусное. Спонсоры не пожалели денег.

– Я не пью, – смущенно улыбнулась девушка. И чтобы хоть чем-то себя занять, она принялась рассматривать присутствующих, пока взгляд ее не столкнулся с таким же удивленным взглядом напротив. Аня тут же отвернулась и почувствовала сильный жар во всем теле. Захотелось немедленно уйти или хотя бы выйти на воздух.

– Аня, – окликнул ее знакомый голос, от которого сердце подскочило к горлу и там же осталось, испуганно трепыхаясь. Сбежать бы, но это выглядело бы совсем глупо и неприлично. Пришлось поворачиваться.

– Здравствуйте, – Аня не смогла улыбнуться, потому что лицо ее будто парализовало от неясного страха.

– Твои девчонки танцевали на концерте? – улыбался Олег Викторович так, словно действительно был рад ее видеть.

– Мои, – кивнула Аня, отводя взгляд и пытаясь отыскать Светлану Борисовну. Та могла бы стать ее спасением от Олега Викторовича. Но женщина увлеченно болтала с одним из хореографов на другом конце зала.

– Молодцы. Хорошо танцуют.

– Спасибо, – еще сильнее смутилась Аня.

– А подаришь мне танец?

– Что? – ей показалось, что она ослышалась. Нет, Аня надеялась, всем своим существом желала, чтобы она ослышалась.

– Потанцуешь со мной? – Олег Викторович махнул головой в сторону импровизированного танцпола.

Аня растерялась. Танцевать с мужчиной? Олегом Викторовичем? Быть к нему так близко, касаться? Почему-то ей вдруг стало до ужаса страшно, словно не умела она вовсе танцевать и тело ее ей самой показалось каким-то деревянным.

Олег видел, как изменилось лицо девушки, как напугал ее вопрос, и не понимал, почему. Ведь Аня прекрасно танцует. Стесняется его? Какие глупости! С чего бы ей его стесняться? Ведь он предложил ей всего лишь танец, а не что-то там такое. Он протянул Ане руку, на которую она посмотрела, как на ядовитую змею.

– Обещаю не оттоптать тебе ноги, – рассмеялся Олег, желая разрядить обстановку.

Лицо девушки стало бледным. Ему даже показалось, что она вот-вот потеряет сознание, и собрался уже обратить все в шутку и отказаться от танца, когда Аня положила свою маленькую ледяную ладошку на его крупную ладонь. И этот контраст так сильно поразил Олега, лишний раз напоминая ему, что перед ним юная девчонка, почти его дочь.

Весь танец Аня была натянута, как струна, сохраняя между ними расстояние. Она ни разу не взглянула на него, ни разу не улыбнулась, словно отбывала наказание. А Олег весь танец думал о том, какой хрупкой она была под его пальцами. Он даже боялся держать ее крепче, чтобы не сломать, не причинить боль и не оставить синяков.

Аня едва доходила Олегу до плеча и он весь танец смотрел на ее затылок. Темные волосы снова были собраны в пучок.

– Интересно, она когда-нибудь распускает волосы? – подумал он, но спросить, конечно, не решился. Это выглядело бы странно и нелепо.

– Как поживает Набоков? – Олегу хотелось поговорить с Аней, как-то расслабить ее, чтобы она не боялась его.

Девушка вскинула на него непонимающий взгляд, словно впервые слышала эту фамилию.

– «Лолита», – напомнил он.

Ее щеки тут же стали пунцовыми.

– Я не дочитала ее, – негромко произнесла Аня, отворачиваясь. Взгляд ее блуждал по залу, а тоная ладошка подрагивала в руке Олега.

– Почему?

– Неинтересно, – опустила она глаза.

– А какие книги тебе интересны?

Девушка посмотрела на Олега так, словно оценивала, достоин ли он знать эту информацию. Потом дернула плечом и отвернулась:

– Разные.

– Например? – его не устроил ее короткий ответ.

– Чехова люблю.

– А из современной литературы? – мужчина смотрел на нее сверху вниз и наслаждался тем, как Аня краснеет при каждом его слове. Ему это казалось таким нежным и трогательным и отзывалось ощущениями, которые сам он не мог никак идентифицировать, поэтому просто не стал заострять на этом внимание.

– Я не читаю современные книги. Они скучные и похожи друг на друга.

– Кто приучил тебя любить классику?

– Бабушка, – губы Ани дрогнули в подобии улыбки – впервые с момента их встречи. – Она преподавала в школе литературу.

– Наверное, хорошей учительницей была. Я вот терпеть не мог в школе читать классику, – признался Олег.

– А сейчас любите? – осмелилась спросить девушка, по-прежнему не глядя на него.

– Сейчас мне просто некогда ее читать, – хмыкнул Олег. Музыка закончилась и он был вынужден выпустить Аню из своих рук. – Спасибо за танец, Аня.

Она коротко улыбнулась. Мужчина понимал, что они должны сейчас разойтись. Ведь он, сорокалетний, неинтересен ей, девятнадцатилетней, но продолжал стоять возле нее, пытаясь подобрать вопрос или фразу, которая бы позволила им и дальше разговаривать.

– Аня, а почему ты преподаешь танцы в ДК?

Она вскинула на него короткий взгляд и тут же отвернулась.

– Мне это нравится, – произнесла тихо.

– Но ведь ты сама могла бы танцевать в каком-нибудь театре. Почему выбрала преподавание?

Олег заметил, как взгляд Ани заволокло грустью. Неужели, у нее после окончания училища не было ни одного предложения? С ее-то талантом это просто невозможно. Но ответить она не успела. В небольшой сумочке, висящей у нее на плече, зазвонил телефон. Что-то из классики – Олег в этом не разбирался. Она достала потрепанный мобильник и по лицу ее пробежало неудовольствие.

– Извините, мне нужно ответить, – нахмурилась Аня.

– Да, конечно, – кивнул он и улыбнулся.

Стоило девушке отойти, как его самого отвлекли разговором о трудностях ДК и намеками, что неплохо было бы помочь местной культуре не загнуться окончательно. Когда он был закончен, Олег пробежался взглядом по тесному залу. Хрупкой фигурки в легком шифоновом платье нигде не было видно.

– Жаль, – подумал он. – Она была здесь единственным интересным персонажем.

Делать на банкете было больше нечего.

В это же время Аня ехала в машине с отцом. Взгляд ее был устремлен в окно, но она ничего за ним не видела. Она был сегодня недовольна собой. Краснела, как глупая дурочка. Танцевала, как какая-то неумеха. Мямлила что-то в ответ на вопросы Олега Викторовича. Теперь он будет считать ее недалекой и забитой. Хотелось расплакаться от бессилия. Ведь второго такого шанса понравиться ему уже не будет. А понравиться Ане хотелось.

Она потом полночи вспоминала их танец, думала о том, как танцевала бы по-настоящему красиво, если бы ей представился второй шанс. И уже бы не краснела и охотно поддерживала разговор и даже смеялась бы. То есть была бы легкой. И тогда она бы непременно понравилась Олегу Викторовичу, он остался бы ей доволен и не думал, что она какая-то чокнутая и не способная поговорить. Потому что Ане казалось, что именно так он о ней и думает – как о глупой маленькой дурочке. А она была другой и ей важно было, чтобы Олег Викторович это узнал. И чтобы снова пригласил на танец. Аня даже представляла, как бы все это было. И как бы кружились они, подхватываемые мелодией, как бы он смотрел на нее восхищенно, как бы его руки лежали на ее талии и держали уверенно. Именно мысль о руках Олега Викторовича, касающихся ее, волновала Аню и рождала в теле непонятные ощущения. Сердечко ее сладко ныло и колени тесно сжимались. Становилось душно и как-то неловко. В ту ночь она впервые представила свой поцелуй с отцом Карины. Эта фантазия так напугала Аню, что она запретила себе думать об Олеге Викторовиче. Ей стало до ужаса стыдно. Если бы он только узнал, о чем она думает, считала девушка, то, наверняка бы, отвернулся от нее, отругал и никогда бы больше не подошел и не заговорил. А, значит, надо выкинуть эти мысли из головы, подумать о чем-то другом, неинтересном или, наоборот, интересном, не связанном с Олегом Викторовичем. И Аня попыталась. Она начала думать о новом танце, которому стоило бы научить девочек. Потом ее мысли перекинулись на костюмы, музыку, на то, какая будет в этом году зима, нужны ли ей новые сапоги или можно походить в старых. Но о чем бы Аня ни думала, мысли об Олеге Викторовиче все равно просачивались в ее сознание, как трава в трещины асфальта. И думать о нем было страшно и сладко одновременно.