Свадьба моего бывшего

– Никому я не буду звонить, – наотрез отказалась. – И извиняться не буду, – демонстративно отвернулась к окну.

– Значит, ты все еще плохая девочка? – с угрожающей мягкостью поинтересовался Казанцев.

Я вздрогнула от двоякости как тона, так и значения вопроса, и медленно повернулась. Взгляд Дэна лениво скользил по моим ногам, особо задерживаясь на бедрах, затем неспешно поднялся к груди. Тонкие губы дрогнули в улыбке, а в глазах хищный блеск.

До лица взгляд Казанцева так ни разу и не дошел.

– Может быть, – шепнула пересохшими губами, хотя хотела сказать совсем другое. Что именно? Не знаю. Возможно, что совсем не плохая, а самая что ни на есть обычная. Но… Дэн ведь мне нравится. Взрослым парням нужно это. Да и я давно не маленькая. Уже совершеннолетняя.

Казанцев зажал рычаг под сиденьем и отодвинулся до упора, затем резко подхватил меня под ягодицы, усаживая себе на колени. Агрессивно огладил бедра, ныряя крупными ладонями под юбку, и шепнул:

– Ты этого хотела?

Да, наверное. Я ведь мечтала, что окажусь с ним вот так: вдвоем, в теплой тишине, интимной темноте… Дэн с ума сводил. Я и сама не понимала, как умудрилась запасть на парня, которого и видела-то, считай, издалека только. Который не смотрел в мою сторону. А сейчас глаз не отводит. Они у него потрясающие, зелено-голубые – я таких никогда не видела. А взгляд какой… Сердце сладко заныло. Сейчас Дэну нравилось, что я наврала Лерке. И что плохая девочка тоже нравилось.

Я сама поддалась ему навстречу: взяла в руки красивое лицо, уколовшись о легкую щетину, и робко поцеловала. Его губы были мягкими и пахли мятной жвачкой. Аромат сладких цитрусов вскружил голову, прошибая запреты первыми страстными импульсами. Дэн стремительно перехватил инициативу, превращая нежный первый поцелуй в необходимость и нужду. Прикусил мою губу, жадно исследуя меня, зарываясь пальцами в волосы, больно, жарко, сладко. Я потеряла все моральные ориентиры.

Юбка сарафана давно задралась, а вверх Дэн резко потянул вниз, оголяя высокую грудь. Телом я могла гордиться: созревшее, давно избавившиеся от подростковой нескладности.

– Расстегни, Ева, – попросил интимным шепотом, и я подчинилась: трясущимися от возбуждения пальцами сначала одну пуговицу рубашки, затем вторую, на третьей Дэн не выдержал и сорвал ее через голову. – Ты красотка, – сжал острые соски, затем подцепил один зубами.

– А-аа, – простонала от болезненного удовольствия. Оно совершенно не связано с физиологией, но чувства внутри искрились и горели. Необыкновенно. Никогда не испытывала подобного. Вероятно, это и есть близость с любимым мужчиной.

Дэн сжимал мои ягодицы, нежно задевая промежность, но не срывая трусики. Возбужденный, горячий, с жаркой испариной над верхней губой. Казанцев с силой вдавил меня в свой пах: внушительный и жесткий бугор на джинсах таранил разгоряченную нежную кожу.

– Я хочу тебя, малышка, – шепнул Дэн. – Очень хочу.

Я блаженно улыбнулась: в его голосе больше не было агрессии и злости, только нетерпение, а в потемневших глазах бушевала буря. Дэн отодвинул полоску трусиков и коснулся меня внизу. Большим пальцем растирая и поглаживая пульсирующий клитор, гипнотизируя меня взглядом.

– Достань член… – попросил, сладко размазывая по всей промежности мои соки. Я сглотнула и потянулась к болтам в паху. Они поддались легко. Я замерла, оробев. Казанцев ловко стянул одежду, у меня перехватило дыхание. Я в первый раз видела член в живую и так близко. Он терся о мое бедро, обжигая в месте соприкосновения. Большой, тяжелый, с толстым стволом и крупной темно-розовой головкой.

Дэн взял мою ладонь и положил на него. Провел вверх-вниз, прикрыв глаза и шумно втянув воздух.

– Потрись об него. Нам обоим будет приятно… – звучало, как мягкий приказ и мне нравилось ему подчиняться.

Я двинулась вперед и вздрогнула от острой вспышки наслаждения. Мои половые губы, смазанные и гладкие, скользили по раскаленному стволу. Я прикрыла глаза и задрожала, отдаваясь древнему и чувственному порыву – стремиться к плотскому удовольствию. Дэну тоже нравилось мое интуитивное мастерство.

– Ева? – рвано позвал. Я открыла глаза и улыбнулась, опьяненная предвкушением скорого оргазма. Казанцев ловко выудил из подлокотника презерватив, рванул зубами и заглянул мне лицо. – Ты ведь тоже меня хочешь? – спросил, продолжая двигать бедрами, доводя до умопомрачения. Не желаю, чтобы это закончилось. Нам так хорошо вместе. Разве не показатель любви, что мужчина, прежде чем овладеть, хочет убедиться в согласии девушки? Что мы оба хотим. Это должно что-то значит. Обязано…

Я тряхнула волосами, отгоняя сомнения, и придвинулась еще ближе, царапнув острыми сосками широкую грудь. Для Дэна это означало, что можно. Он ловко надел защиту и, обхватив мои бедра, рванулся вперед, насаживая меня на всю длину.

– А! – вскрикнула. Боль не была сильной, но я забылась, не подготовилась. Казанцев потрясенно замер. В глазах удивление и неверие. Да, и такое бывает: восемнадцатилетняя девственница с телом распутницы. Но, что сделано, то сделано.

Я подалась вперед, снова целуя его губы. Но не плакать же нам из-за потерянной невинности?! Это должно было когда-нибудь произойти. Дэн, похоже, решил так же: обхватил крепко, и мы вместе начали двигаться, постепенно наращивая темп, смешивая горячее хриплое дыхание.

Больно больше не было, но резкие движения доставляли дискомфорт, только сладкие короткие поцелуи дарили реальное удовольствие. А еще запах кожи и незабываемое чувство единение с мужчиной. Я много целовалась и тискалась, но никогда не отдавалась полностью. Я не была опытной, но имела чутье: сегодня мне очень хотелось, чтобы ему было хорошо. Именно со мной. И ему было: Дэн коротко, прямо в губы простонал что-то нечленораздельное и крепко сжал меня, до хруста в ребрах. Он закончил.

– Спасибо, – легко поцеловал меня в плечо. Я неуклюже слезла, возвращаясь на пассажирское сиденье. Суетливо поправила одежду, избегая смотреть, как Казанцев избавлялся от следов. Спокойно и безразлично. Отсюда все выглядело не столь романтичным, особенно когда мужчина мечты молча закурил, не глядя в мою сторону. Пришел стыд и запоздалое раскаяние. Вероятно, к нему тоже. Нет, не те же эмоции, но и не любовь и светлая радость. Казанцеву было пофиг на меня.

– Почему ты не сказала? – спросил безучастно. Я просто пожала плечами.

– Я не думал… – покачал головой, затягиваясь горьким дымом. – Не знаю, что сказать, – на меня наконец посмотрел. – Ты же нормально? Без обид?

Я плотнее сжала губы. А чего, собственно, ожидала? Что Дэн, получив мою девственность, признается в любви и сделает предложение? Ха! Конечно!

– Не нужно ничего говорить, – открыла дверь и буквально вывалилась из машины. Хотелось спрятаться или провалиться под землю. Стыдно. Вот сейчас реально стыдно.

– Стой! – за мной бросился. – Куда ты?! Я отвезу.

Дэн вернул меня в машину. На всякий случай даже заблокировал двери, прежде чем плавно отъехать от озера. В город мы возвращались еще более напряженными, чем когда выезжали из него.

– Притормози, пожалуйста, на перекрестке, – единственное, о чем попросила, нарушая давящую тишину.

– Ева… – позвал Казанцев, когда взялась за ручку пассажирской двери.

– Мне надо домой, – проговорила, не глядя на него.

Фары продолжали освещать дорогу: хоть и лето, но уже успело прилично стемнеть, а фонари в моем районе большая роскошь. Было тихо, только на площадке возились припозднившиеся дети, а родители на лавочке рядом негромко болтали. Я надеялась, позвонить Вике и забрать у нее собаку, потом уже пойти домой. План провалился сразу как свернула к подъезду. Мама ждала под тусклой лампочкой Ильича: в руках телефон, поза напряженная… Мне конец.

– Где тебя носит?! – мама заметила меня. Я обреченно поплелась к дому: и так плохо, она еще…

В нашей семье главным был не отец, а мать. Взрывная жесткая женщина и спокойный уравновешенный мужчина создавали поразительную пару. Отец – врач в местной областной больнице; интроверт, склонный к меланхолии. Мама – повар от бога с задатками автократа. В ресторане, которому она оказала честь работать, царил абсолютный тоталитаризм, полная монархия. Папа уже полысел, да и брюшком обзавелся, мать, напротив, оставалась поразительной красавицей в свои сорок с хвостиком. Как они нашли друг друга, влюбились и прожили в достаточно крепком и счастливом браке двадцать лет – даже для меня загадка. От матери мной была унаследована внешность, от отца только рост, характером пошла в покойную бабушку. И слава богу! Потому что папа – улитка, а мама – бульдозер. Лучше уж что-то среднее.