Ловушка

Грейс задержалась, внимательно осматриваясь. Я вернулся за ней. Постучал по защитному стеклу её шлема. Она резко повернула голову ко мне. Я взял её руку, потянув за собой.

— Идём к лаборатории! — крикнул я. — Радует меня лишь одно. Мы отсюда всё равно уберёмся обратно!

— Надеюсь, вся эта жуть случилась не из-за нас! — бросила Грейс, глядя вокруг. — Тут лет двести никого не было!

— Что-то похожее можно было увидеть в Чернобыле, — откликнулся я. — Город почему-то забросили. Даже автомобили оставлены. Может ди си эй доэкспериментировались в прошлом с энергией? Авария какая-нибудь… Эвакуация…

— А послушай! — оживлённо вкрутила Грейс. — Отец не говорил, что нас может переместить за пределы Сферы! Получается, кроликов никто не выпускал тут из Сферы. Их выбросило на эти улицы, как и нас. Они вдоволь здесь нарезвились и до отвала наелись! А это значит что?..

— То, что наш гений ошибся! — мигом среагировал я.

— То, что условия окружающей среды безвредны! — констатировала Грейс и повторила громче, чтобы я точно расслышал: — Безвредны! Отец отдавал кроликов в биолабораторию для исследования. Они полностью здоровы!

— И после этого выдал нам защитные костюмы? — с усмешкой спросил я.

Грейс запнулась об какую-то железку, прятавшуюся в траве, и едва устояла на ногах. В воздух взметнулась пыль.

— Я бы тоже перестраховалась, отправляя дочь в неизвестность!

— Мне кажется, он что-то не договаривает, — парировал я.

— Вот вернёмся! — воскликнула Грейс. — Будет, о чём спросить и что рассказать! Тут полная разруха! Жаль, что нельзя пронести с собой работоспособную видеокамеру. Интересно, а какой сейчас всё-таки год?..

— Если верить твоему отцу, — произнёс я, — мы могли переместиться только в то время, где нас самих не существует. Я так и не понял, почему.

— Потому что один и тот же объект не может занимать в пространстве одновременно два положения, — объяснила она, повторяя слова профессора.

— Кости в гробу считаются нами или нет? — язвительно спросил я.

— Кости без всего остального это по функционалу уже не мы, а бездейственный набор элементарных частиц.

— А как насчёт самих элементарных частиц? — возразил я.

— То частицы, а не объекты! — ввернула Грейс. — В микромире нет и как такового пространства!

— Всё равно не понимаю! — настойчиво вкрутил я. — Как вселенная определяет, где, когда, какой объект в ней находится? И каким образом препятствует его дублированию при перемещениях во времени?

— Помнишь, я говорила про суперструны? — спросила Грейс, остановив меня. — Погоди! Дай отдышаться!.. — Она согнулась, упёршись руками в колени. — Во-первых, чтобы пронзить пространство-время, нужно было освоить те силы, которые их изначально сформировали. То есть силы, соединяющие законы микромира и макромира в единую вселенную. Во-вторых, машина времени это синоним нарушения причинно-следственных связей. Из-за неё случится что?.. Либо двойники будут сталкиваться носами, либо вселенная не допустит этого, проявляя разумность и оберегая от вандализма структуры, которые ею созданы. Отец не думает о разумности вселенной, но называет это свойство звучанием информационных полей. Как и чем измерять их на практике, неизвестно. Просто знает, что у каждого объекта это поле звучит по-своему. Эти поля сигнализируют друг другу, где, когда, какой объект располагается в пространстве-времени. Наша машина времени не сможет переместить тебя туда, где ты уже существуешь. Поля с одинаковым звучанием оттолкнутся. Отец выявил такую форму хронологической защиты у реальности. В общем, как-то так! — заключила она.

— Может тебе стоило изобретать машину времени с отцом на пару? — изумлённо поинтересовался я.

— Если бы изобретала я, то не машину времени, а машину вечной молодости! — усмехнулась Грейс. — А тебе стоило внимательнее читать вводные материалы. Ну, пошли дальше!..

Я шёл впереди, а Грейс вёл за собой. Она осматривалась. Вертелась по сторонам как юла и постоянно отставала. В какой-то момент Грейс дёрнула меня за руку.

— Ты только посмотри! — ужаснулась она, показывая на обочину. — Там в траве лежат чьи-то кости!.. Мама миа! Целая гора!..

Я лишь ускорил шаг, ступая по разрушенному растениями асфальту. Так и продолжал двигаться вперёд, не останавливаясь и таща за собой Грейс. Она ужасалась, комментируя всё, что обращало на себя её внимание.

— Грейси! — воскликнул я. — Сидела бы сейчас в своём дождливом Лондоне! Попивала коктейль, глядя сквозь решётку английского окна на хмурое небо. Мечтая о тёплом море и ласковом солнышке!

— А как бы ты тут без меня?! — спросила она.

— А как тебе костюмчик? — поинтересовался я.

— Ужасно неудобный! Тяжёлый! И говорить в таком неудобно! Я сейчас охрипну! Лучше помолчать!

— Дельная мысль! — согласился я. — Пойдём молча! На следующем перекрёстке налево и прямо, прямо, прямо…

Молчание действовало не самым лучшим образом. Я ощущал в себе нарастание некоего первобытного страха, который до этого приглушался фактом живого общения. Грейс шагала рядом, рассматривая местные «достопримечательности». Разруха была фантастическая. Нас тянуло порыскать внутри помещений, но, учитывая плачевное состояние построек, это было слишком рискованно. Многие здания по виду будто и ждали лишь дуновения ветерка, чтобы развалиться. Так мы прошли несколько перекрёстков, наблюдая заросли в городской черте. Разрушенные временем улицы, здания и автомобили выглядели по-настоящему жутко.

Наконец-то достигли станции железнодорожной ветки, которая была проведена сюда, на северный край города, специально для энерджи ди си эй. Станция была двухуровневая. На поверхности — пассажирский терминал, а дальше, в уходящем под землю тоннеле располагалась погрузочная платформа для сортировки ввозимых и вывозимых грузов.

Рельсы были едва различимы среди зелени травы и зарослей кустарников. На верхнем железнодорожном пути застыл выцветший, бледно-голубой электропоезд, тупо ожидающий приближения следующей остановки… с обвисшими лохмотьями былой краски, увитый до самой крыши сорняком. Вьюн распространился по всей станции, некогда оживленной, а теперь покоящейся в мёртвом забвении. В том месте, где рельсы уходили вниз, в земле образовался огромный провал. В его сторону наклонилась пассажирская платформа. Сам поезд, того и гляди, упадёт в провал, утягиваемый вниз крайними свесившимися вагонами.

Кругом витал запах смерти.

Я решился-таки спуститься к тоннелю, ведущему в разгрузочную зону научного комплекса. Идя в темноту, зажёг химический светильник. Так, в ярко-аквамариновом ореоле спустился по ступеням неподвижного эскалатора. Подземный уровень станции оказался не только разрушенным, но и затопленным. По всей видимости, крыша тут давным-давно обвалилась, придавив оставшийся на путях электропоезд. Здесь не было растений. Платформу метро погребли под собой тяжёлые обломки. Конструкции метрополитена не просто обвалились — сюда провалилась сама автодорога с машинами, столбами и материалами обрушившихся построек! Сверху образовалась дыра огромного размера, в которую снизу были видны городские здания и кусочек неба. Повсюду вниз ручьями текла вода.

Смотрел я на все это с болью в сердце, ну а само сердце в груди по-прежнему ёкало, только теперь уже не колотилось так сильно, как это было в первые минуты.

— Не подумай, что я циничная сука! — бодро воскликнула Грейс, хлопнув меня по спине. — Но тут очень красиво! Плоды разрушения, оказывается, могут быть не менее красивыми, чем плоды созидания! Но представляешь, какие теперь за городом цветочные поля?! Ах! Жаль, не фиалки. Фиалки очень люблю. Но те жёлтенькие, розовые и белые цветочки тоже красивые.

Мы смотрели вверх. Через огромнейшую дыру открывался ошеломительный вид на здание гостиницы. Построили её ради нужд энерджи ди си эй. Для нашего города это было довольно высокое, двадцатипятиэтажное здание, красиво облицованное снизу доверху чем-то сияющим, изумрудно-зелёным. Когда-то гостиница на самом деле сверкала на северной окраине города, словно исполинский изумруд. Там, в одном из номеров я и поселился, начиная «работать» в лаборатории Молблана. Теперь от великолепной облицовки не осталось и следа. Здание сбросило её как ящерица шкурку. Обнажилась коричнево-рыжая, кирпичная кладка. И эти рыжие кирпичи тоже падали, исчезая в дикой, разросшейся зелени. Складывалось такое впечатление, что помещения «выворачивало» наизнанку. Кое-где на этажах не было уже ни оконных рам, ни стен. Стройматериалы рушились, осыпались. Силы времени и стихии безжалостно потрошили могучее здание.