Раненый

Следующие две недели Драко всё чаще проводит ночи без сна. Сначала раздумывает о том, что Грейнджер, должно быть, привыкла к тому, что он молчит, и теперь больше не ожидает ответа. А потом вспоминает её дрогнувшие пальцы, скользнувшую по губам неловкую улыбку, нарочито расправленные плечи, и приходит к выводу, который должен был быть очевиден с самого начала.

Гермиона Грейнджер всё-таки нервничает в его присутствии.

***

В этот раз всё идёт не так с самого начала.

Когда она заходит, Драко сидит, опираясь локтями о колени, но, услышав звук, резко поворачивается всем телом в сторону двери, Грейнджер не ожидает этого, поэтому мешкается на пороге. Первое заклинание действует лишь на пару секунд позже обычного, но этого достаточно, чтобы изменилось всё.

Во-первых, она здоровается с ним:

— Доброе утро, — и тут же осекается.

Но его тело уже ловит сигнал и реагирует не самым обычным образом. Впервые за долгие месяцы Драко пытается встать. Просто внутри распрямляется пружина, которую сжимали очень долгое время, возможно, с самого детства.

Ноги, само собой, не выдерживают. Колени подгибаются почти сразу, но и Грейнджер реагирует молниеносно: момент — и она уже держит его, скрестив руки за спиной, а Драко практически висит на ней, не имея возможности даже ухватиться и помочь самому себе.

К счастью, ещё через мгновение усилиями Грейнджер он оказывается на кровати, а она — напротив, тяжело вздыхает и смотрит на него ошарашенно. В её глазах — немой вопрос, который явно готов обрести форму, но Драко чувствует жгучее желание предотвратить это.

Он поддаётся вперёд — Грейнджер дёргается назад, но он — к их общему удивлению — оказывается быстрее. Его губы едва ли касаются её рта, но именно это даёт Драко ещё одно лишнее мгновение. Грейнджер замирает. Он успевает подумать, почему же она настолько заторможена: это шок или усталость?

Драко пользуется ситуацией и крепко прижимается к губам Грейнджер, не задумываясь о том, что бывают хорошие и плохие поцелуи, и даже не чувствует особого наслаждения.

А затем понимает, что Грейнджер не пытается вырваться — хотя бы потому, что он и не удерживает её. Она всё ещё там, рядом с ним. И она отвечает на поцелуй.

Грейнджер целует его торопливо и так серьёзно, как будто совершает необходимую процедуру, которая очень нужна и настолько же неприятна. Драко не нравится ассоциация с очередным методом лечения — он не болен. Поэтому он старается перехватить инициативу, хоть это и сложно из-за того, что он даже обнять её толком не может.

Но он готов бороться с трудностями.

Его правая рука ложится на её плечи, и он крепко обнимает её за шею, прижимая к себе и одновременно углубляя поцелуй. Какое-то мгновение Драко чувствует, как Грейнджер старается вывернуться, но не преуспевает и лишь скользит по кушетке, из-за чего их колени сталкиваются, а затем хватает его за левое предплечье.

Он мысленно благодарит Мерлина. Его левая рука настолько слаба, безжизненна и бесполезна, что он совсем не знает, куда её деть, но тут она находит своё предназначение.

Волна облегчения и спокойствия накрывает Драко с головой. Целоваться с Грейнджер приятно. У неё мягкие губы и тёплый, влажный рот, который она приоткрывает, словно приглашая.

Он не думает, куда и уже тем более почему.

Наверное, если бы Драко постарался, он бы понял, почему сам делает это. Целуется с Грейнджер, да. Это сложно произнести даже у себя в голове. Но причины — они на поверхности. Он проводит больше трёх месяцев, видя ежедневно только трёх людей. И лишь одна из них затрагивает что-то в его разуме и — как признаться в этом? — в его душе. И в конце концов, ему восемнадцать, и он молод, и у него горячка, то накатывающая волнами, то уходящая прочь. Возможно, он всё-таки болен.

Безумен.

Но это не мешает ему целовать Гермиону Грейнджер.

А вот почему ничего не мешает ей?

Этот вопрос будет мучать его следующие три недели, когда ему сначала станет хуже, а потом намного лучше; когда он впервые за долгое время испытает дикий голод и жажду; впервые сам заговорит с Ханной и вспомнит ещё одну сцену из того дня, который, казалось, был практически полностью стёрт из его памяти…

========== Часть 3 ==========

Он бежит по коридору и задыхается. В воздухе пыль и запах гари, на языке кислый вкус разлившихся где-то зелий, пыльных страниц и, главное, — страха.

Стены уже не просто вибрируют, а по-настоящему трясутся и грозятся вот-вот обрушиться, а снаружи мелькают разноцветные вспышки. Повсюду раздаются крики. Но им везёт — слава Мерлину, хоть в чём-то, хотя бы на долю секунды — им везёт! И нужный коридор пуст, и остаётся таким ровно до того момента, как они занимают позиции и успевают наложить Дезилюминационные чары.

Драко стискивает виски и старается собраться. Палочка матери слушается паршиво, а Крэбб и Гойл не просто мешаются под ногами — они невероятно раздражают его каждую чёртову секунду. Драко чувствует боль, ярость, страх, отчаяние — столько всего сразу, что сил просто нет.

Он хочет свою палочку. И ту дурацкую диадему, которая так срочно понадобилась Поттеру.

Вокруг — хаос и ад. Каждый либо бежит, либо сражается. Либо уже мёртв. И только Поттер, преследуемый верными собачонками, мчится в выручай-комнату, чтобы найти диадему.

Значит, она важна.

Значит, она нужна и Драко.

В ушах шумит, а перед глазами пелена, но он без проблем открывает Выручай-комнату спустя несколько минут после того, как туда заходят Поттер, Уизли и Грейнджер. Он пытается двигаться тихо и, заметив Поттера, испытывает облегчение.

Но реакция Драко уже не так хороша: он позволяет Крэббу и Гойлу влезть в разговор, пока его собственный голос ужасно дрожит, и Драко совсем не может собраться с мыслями.

Он знает, что должен вернуть контроль над ситуацией, но перепалка набирает обороты — и отбирает драгоценное время. Затем Крэбб обрушивает часть стены, Драко пытается его остановить, и…

— Кому важно, что ты думаешь, Драко? Я больше не подчиняюсь твоим приказам. Для тебя и твоего папаши наступил конец.

Драко отступает, и, кажется, даже Поттер на мгновение запинается. Но вмешивается Уизли, а затем из ниоткуда выскакивает Грейнджер, посылая в Крэбба оглушающее заклятие.

Драко всё ещё не помнит, как потерял палочку и как Крэбб и Гойл обменивались заклинаниями с троицей. Зато в его памяти отчётливо проступает тот момент, когда он окончательно струсил.

И как практически умолял не убивать Гарри Поттера.

Это воспоминание — его любимое. Оно позволяет ему презирать себя особенно сильно.

Драко помнит, как Крэбб вызвал Адское Пламя. И жар, который окутал его со всех сторон, а также языки пламени, облизнувшие пятки и подпалившие волосы, снятся ему теперь почти каждую ночь.

В этих же снах присутствует Грейнджер, которая всего на пару шагов впереди самого Драко. Она бежит, отчаянно стараясь не споткнуться, а затем оборачивается, и он видит в её глазах всё то же, что испытывает сам.

На ходу она бросает какое-то заклинание за спину Драко.

На этом сон всегда оканчивается.

***

Очнувшись после сна, он слышит шорох и тихое бормотание — и только после этого открывает глаза.

Прямо над ним стоит Эббот и деловито перебирает бесконечные склянки, которыми заставлен поднос. Она успешно взгромоздила его на тумбочку, но всё же слегка придерживает коленом, чтобы бесценные запасы зелий не оказались на полу. Краем глаза Драко замечает, что край её мантии немного пополз вверх, и в такой позе сквозь ткань проступили очертания бедра, обычно скрытого бесформенной мантией, словно напоминая, что Ханна Эббот — тоже девушка. Почти такая же как Грейнджер.

Почти.

Драко всё ещё не может определиться, можно ли сказать, что за последнюю неделю его сознание прояснилось или же, наоборот, помутнело. Он помнит больше, но спит от этого только хуже; шевелится гораздо увереннее, но каждое новое движение приносит порцию боли. Его эмоциональное состояние всё ещё нестабильно.