Страница 24 из 32
Гермиона отстранилась от Драко и деловито последовала к двери, но я-то понимала, что она вряд ли знает, что ожидает ее.
Из моего окна было прекрасно видно, как Гермиона шла мимо кухни, и в это время рыжий переминался с ноги на ногу, нервно оглядываясь по сторонам. Тот, что в очках, стоял прямо, ровно, и я видела, как он вновь занес руку, чтобы постучать, как раз-таки тогда Грейнджер и открыла дверь.
Увидев странную парочку, она громко воскликнула, пожалуй, даже слишком громко, будто было необходимо, чтобы услышали не только они. В тот же момент четыре руки обхватили ее, сжимая в объятиях.
Объятие было крепким, эмоциональным, но абсолютно и бесповоротно дружеским, и не только из-за того, что участие принимали трое. Руки Гермионы держали обоих парней, прижимая к телу то одного, то другого, а ее лицо, показывающееся из-за их плеч, было изумленным, шокированным, но счастливым. Однако, я видела, что несмотря на искреннюю, неподдельную радость, почти восторг, на лице Гермионы отображалась еще какая-то мысль — мысль волнующая, смущающая. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться — дело в Драко. Разумная и быстро соображающая Гермиона в эту секунду никак не могла придумать предлог, чтобы еще ненадолго оставить друзей за порогом и предупредить Малфоя.
Конечно, не знаю, почему была так нежелательна встреча этих троих, но было очевидно, что мне не показалось, когда я подумала об этом. Картинка не менялась: Гермиона топталась на пороге, улыбаясь и задавая один за другим бесконечные вопросы, оттягивая тот момент, когда придется открыть перед друзьями дверь и впустить их. Не сделать этого она не могла.
Мне хотелось как-то помочь ей, но двое у двери сделали это за меня: брюнет протянул Гермионе непонятно откуда взявшийся пакет, видимо, предложив ей развернуть его на месте. Они с рыжим отступили — спасибо, что открыли мне лучший обзор! — и, кажется, смутились. Затем была очередная порция объятий, сопровождавшихся благодарностями, громкими восклицаниями, широкими улыбками, и я чуть было не пропустила за этим зрелищем то, что происходило в доме.
Драко понял. Услышал ли, увидел или получил особый мысленный сигнал от Гермионы — неизвестно. Но пока она лохматила волосы очкарика и хватала второго, длинного, за руки, Малфой потрепал кота по загривку и двинулся из гостиной в противоположную от двери сторону.
Грейнджер пригласила гостей внутрь в ту самую секунду, когда Драко по моим расчетам должен был выскочить из задней двери. На нашей улице в тот день он больше не показался.
***
Зато Малфой вернулся на следующий день. И после этого. И вообще, он приходил всю неделю, как и в старые добрые времена, однако мне почему-то казалось, что теперь их совместные дела сводились совсем не к работе. Они даже не читали вместе.
Хотя кому я вру — Грейнджер читала всегда.
***
Они вышли из дома вместе: Драко чинно вел Гермиону под руку, но у калитки она отстранилась.
На улице накрапывал мелкий, но неприятный дождик, и предусмотрительная Грейнджер подготовилась. Достав из-за спины миниатюрный зонтик, она раскрыла его над головой, с несколько гордой улыбкой вручила Драко и вновь ухватилась за его локоть.
Малфой недовольно поморщился и брезгливо возвел глаза к бордовому нейлону, что-то бурча себе под нос.
Гермиона определенно расслышала, но лишь рассмеялась в ответ.
***
Меня все-таки вытащили на Хэллоуин в очередной раз, несмотря на семейные дела и многочисленные уроки. Конечно, это была заслуга Энди, и ему досталось от меня несколько раздраженно-злостных косых взглядов, типичного гневного цокания и даже парочка ударов. Но в глубине души я была рада и улыбалась вместе со всеми, когда мы, предаваясь детским утехам, вопили на всю улицу хэллоуинские кричалки или пытались сквозь смех рассказывать друг другу страшные истории.
Мы обошли весь район вдоль и поперек: даже ближайшим к моему дому досталось.
Пока Энди и еще несколько ребят, с которыми мы праздновали Хэллоуин, стояли у двери четырнадцатого дома, я слышала, как Гермиона внутри отчитывает Драко. Не уверена, была ли я единственной, до кого донеслись ее крики, но, по крайней мере, незнакомое слово удивило лишь меня:
— Если ты, Малфой, сейчас же не возьмешь эти конфеты и не откроешь дверь, я наложу на тебя Мелофорс и собственноручно выставлю у забора.
Я, что называется, навострила уши.
— Тогда у твоей двери выстроится очередь из женщин, желающих узнать, как превратить голову своего парня в тыкву.
А затем он все-таки распахнул перед нашими дверь, одаривая их щедрой порцией конфет и чарующей улыбкой, скорее предназначавшейся Гермионе, стоявшей за его спиной, словно надзиратель. Но пока я смотрела на него сбоку, где я была не совсем заметна, поэтому, думаю, он и не узнал меня, несколько злая и отчаянная мысль мелькнула в моей голове: уж я-то точно буду в числе тех, кто захочет прийти на порог четырнадцатого, потому что сгораю от желания задать Грейнджер парочку вполне безобидных вопросов.
***
Пятого ноября Драко и Гермиона устроили на нашей улице самое настоящее файер-шоу. Уж не знаю, где они набрали столько фейерверков, но этот день Гая Фокса можно было заносить в историю.
Конечно, никто не видел их самих — запускали фейерверки с заднего двора, однако, я то и дело слышала крик Гермионы «Перикулум», что, как мне показалось, означало «пуск» или «давай» на каком-то незнакомом языке, а после этого небо разрывали мириады сияющих, горящих разными цветами искр, которые подлетали все выше, и выше, и выше…
***
Энди — выдумщик. Он способен мгновенно сочинить великолепную историю, придумать отмазку на любую проказу и поразить всех и сразу силой своего воображения. Его идеи иногда бывают, мягко говоря, неудачными, когда начинаешь применять их на практике, но в теории все они просто потрясающие.
Но то, что он придумал в один из последних осенних вечеров, сидя в моей комнате, било все рекорды.
Мы пришли домой около четырех, долго тянули время, чтобы не приступать к урокам. Долго и тщательно мыли руки, посмеиваясь друг над другом, затем чинно уселись за стол, отобедали — я бы даже сказала «оттрапезничали», так чопорно и солидно вел себя Энди, намеренно дразня меня и совсем чуть-чуть, очень вежливо, мою маму. Потом выгуливали Винса намного дольше положенного — псина просто обожала Энди, и это было взаимно. Они носились по улицам взад-вперед, и я еле поспевала за ними, особенно у четырнадцатого, где я намеренно притормаживала, повинуясь инстинктам, и заглядывала в окна.
Драко и Гермионы не было.
Зато были Винсент и Энди. Были со мной до самой ночи, пока второй не махнул мне рукой на прощание и не выбежал из моего дома.
Но до этого произошло еще кое-что.
Каждое лето Энди хотя бы ненадолго посещает с родителями Брайтон. Восемьдесят километров и полтора часа на поезде в одну сторону и спустя две недели, а иногда и месяц то же самое обратно. Чаще всего, следуя семейным традициям, они садились на «Виктории», а обратно приезжали на «Кингс Кросс».
После этого осенью я часто слушаю умопомрачительные, до невозможности забавные истории о странной, разношерстной публике, наполняющей вокзалы. Например, начиная от малюсеньких дамочек, уезжающих в командировку на выходные, но обязательно тащащих с собой пять, а то и шесть чемоданов разных размеров, и заканчивая тем специфическим флешмобом, свидетелем которого стал Энди первого сентября. По перрону девятой и десятой платформ сновали толпы детей разных возрастов, по-видимому, уезжающих в интернат, которые выделялись нагруженными тележками, чудаковатой одеждой (Энди описывал каждый костюм!) и не пойми откуда взявшимися клетками с совами, филинами, сипухами, сычиками и изредка какими-то другими животными. После рассказа Энди я еще долго пребывала в уверенности, что он слегка приукрасил свою историю.
И вот теперь он звал меня с собой. Бросил фразу как бы между прочим, а потом вновь принялся описывать брайтонские пляжи и пристани, явно стараясь завлечь меня.