Спаси меня

Теперь я брожу по коридорам и жду. Нож не задел никаких важных органов, но перерезал артерию, и случился коллапс лёгкого. Через два часа я потерял терпение.

— Они остановили кровотечение, и, похоже, она полностью выздоровеет. — Элла у меня в ухе, взломала компьютерные системы больницы. — Сейчас они просто наблюдают за ней на предмет признаков сотрясения мозга. Ребенок в полном порядке.

Ее слова заставили меня замереть на месте.

— Что…

— Кстати, спасибо, что рассказал мне. Я всего лишь твоя старая подруга. Ну, точнее старая подруга Джессы, но все же.

Она дразнится, но мои мысли на мгновение зашли в тупик. Я меньше чем за день вернулся после ее спасения. Я ничего не помню о своем несчастном случае в Панаме, кроме того, что в одну минуту я набрасывался на Мантанилью, а в другую — пытался удержаться на ногах и доставить Джессу в безопасное место.

Следующее, что я помню, — это то, что я очнулся в больнице в Панама-Сити. Элла связалась с властями после того, как Джесса объяснила, что произошло. Сигнал GPS был слабым, но все еще работал, и как только наша девушка-Эйнштейн поняла, что я ранен и не игнорирую ее, она приказала полиции и бригадам скорой помощи прочесать местность под бывшей резиденцией Мантанильи. Я говорю «бывшей», потому что после того, как он бросил меня на верную смерть, все из его окружения ушли в подполье — но это миссия для другого дня.

К счастью, кустарник смягчил мое падение, а тело было настолько расслаблено, что я не получил серьезных травм. У меня было несколько сильных ушибов: один на ноге и один на плече, но основное беспокойство врача вызвало облучение.

Через два дня пребывания в больнице я пришел в себя настолько, что уже отсоединял от себя провода и мониторы, чтобы снова выйти на улицу и найти свою жену. Не сразу удалось сложить два и два и понять, что ее отвезли к Аранье, который сумел избежать тюрьмы и пытался восстановить свою репутацию и власть в криминальной части Центральной Америки.

— Я не знал. — Это единственное, что мне удается сказать, когда я протискиваюсь через двойные двери отделения интенсивной терапии и направляюсь в ее палату. Я ждал достаточно долго, Элла рассказала мне то, что я должен был знать, и я должен быть рядом со своей женой.

— Мейс, подожди… Я вижу тревогу. Что ты делаешь? — Элла говорит у меня в ушах, и я смутно помню, как медсестры зовут меня сзади.

— Где она, Элла? — Я заглядываю в каждую комнату, мимо которой прохожу, напрягая глаза в поисках ее темных волос, ее крошечной фигурки.

— Палата D-14. Она должна быть в конце коридора справа.

Я набираю скорость, пока не вижу D-14. Деревянная дверь закрыта, и за ней никого нет. Свет тусклый, отчего зеленое свечение мониторов кажется особенно ярким.

— Сэр! Вы не можете туда войти! — Медсестра оказывается рядом со мной, но я даже не останавливаюсь. Я прохожу через дверь и оказываюсь у ее кровати еще до того, как она заканчивает говорить.

В одном из углов стоит серебристый металлический табурет, и я хватаю его, подтаскивая к ее кровати. Глаза Джессы закрыты, но мониторы непрерывно пищат. Я поднимаю голову и вижу, что пульс у нее сильный… а второй монитор показывает, что пульс нашего ребенка тоже сильный. Тепло разливается по моим венам, и я просовываю свою руку под ее изящную руку.

Осторожно обнимаю ее на кровати и провожу большим пальцем по ее лбу. — Я здесь, Джесс. Ты в целости и сохранности, и ребенок тоже.

— Сэр, я ценю вашу заботу, но мы ждем, пока она придет в себя. — Медсестра стоит у изножья кровати, но я не двигаюсь. — Я не хочу, чтобы пришлось вызывать охрану.

— Леди, я и есть охрана. — Я бросаю на нее взгляд, который, надеюсь, она поймет. — Это моя жена и, видимо, мой ребенок. Я никуда не уйду.

Тонкие губы маленькой женщины поджимаются, а затем она улыбается. — Что ж, это полезная информация. Мы внимательно следили за ней. Судя по всему, она что-то вроде наемного убийцы.

— Уже нет, — мягко говорю я, снова обращая внимание на свою красавицу жену. — Ну же, Джесса. Покажи мне эти изумрудно зеленые глаза.

Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к ее щеке. Моя рука все еще находится над ее головой, и я вижу, как вздрагивают ее тонкие брови. Осторожно подняв ее руку, я прижимаю ее к своим губам. Внутри у меня все сжалось. Я уверен, что Джесса не знает о ребенке, и я хочу быть тем, кто скажет ей об этом. Я хочу быть первым лицом, которое она увидит, когда выйдет из этого состояния.

Появляется еще одно движение ее брови и морщины на лбу.

— Вот и все, детка, — шепчу я. — А сейчас вернись ко мне.

Затем, словно из старого диснеевского фильма, ее подбородок опускается, и она делает глубокий вдох. Она так прекрасна, что я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать ее снова, и она придвигается ко мне, отчего моя грудь вздымается.

— Мейс? — Позвала осипшим голосом.

— Ты хочешь пить? — Мои глаза горят от любви к ней. Я начинаю подниматься, но она крепко сжимает мою руку. Это заставляет меня остановиться и вернуться к ней. — Что случилось? Тебе больно?

— Нет… — Она оглядывает комнату. — Мне приснился сон. Я думала… Но это был просто сон. Ты здесь.

Я снова сажусь, обнимаю ее, как и несколько минут назад.

— Я здесь, любовь моя. Я никуда не уйду.

Она моргает и смеется.

— Прости. Я действительно хочу пить… если ты не возражаешь?

Медсестра, которая последовала за мной внутрь, появляется на противоположной стороне кровати. Она ласково улыбается мне и подносит к губам Джессы чашку с крышкой и соломинкой.

— Вот, — говорит она. — Сделайте глоток.

Джесса подчиняется, и медсестра протягивает мне чашку.

— Возьмите это, и я оставлю вас наедине.

— Я тоже оставлю вас двоих в покое, — говорит Элла мне в ухе, и я качаю головой.

— Я и забыл, что ты там, — говорю я, и моя жена хмурится. Я показываю на свое ухо. — Элла.

Ее брови поднимаются.

— Привет, Элла!

— Привет, Джесса! — говорит Элла мне в ухо. Я только качаю головой и вынимаю устройство, кладя его в карман.

Посмотрев на свою красавицу жену, я сжимаю ее руку в своей и притягиваю к груди. Она улыбается, и горящий огонь в ее глазах — это все, что мне нужно знать. Я прижимаю ее губы к своим, готовый рассказать ей о нашей волнующей новости.

Десять недель спустя

Моя рука опирается на больничную койку позади Джессы, и я легонько глажу ее волосы, убирая их со лба. Она улыбается мне, но тут нас прерывает врач, который входит в дверь.

— Кто готов посмотреть, как там молодая жизнь? — Доктор Хилл — пожилой человек с теплым отношением к пациентам. — Нам нужно подгадать идеальное время.

— Это ненормально, что я нервничаю? — Джесса смеется, и я провожу большим пальцем по линии ее волос.

— Я никогда не скажу беременной женщине, что она ненормальная, — быстро отвечает он, заставляя нас обоих рассмеяться.

Рубашка Джессы поднимается, наносится гель, и он берет инструмент в форме раструба, медленно проводя им по ее коже, пока на экране появляются изображения нашего ребенка. Клянусь, каждый раз, когда я слышу, как быстро бьется крошечное сердечко, меня пронзает до глубины души. Шум громкий и сильный.

— Мы начинаем, — говорит доктор Хилл со всей серьезностью полевого командира.

Это вызывает очередной нервный смешок моей жены, и я, не моргая, наблюдаю, как он опускается на сантиметр ниже, и появляется то, что похоже на доисторический скелет. Джесса нервничает из-за того, что выпила еще до того, как узнала о ребенке, но доктор Хилл заверил нас, что это не должно быть проблемой — многие будущие мамы делают такие промахи еще до того, как узнают о своей беременности. И все же, когда она пытается корить себя за это, я обнимаю ее и говорю, чтобы она не волновалась.

— Ах, — говорит Хилл, останавливает кадр и выбирает определенный квадрант, прежде чем сделать его снимок. — Вот так.

Джесса слегка задыхается, и я сглатываю комок в горле. Доктор хихикает, когда наши губы сталкиваются. Я слышу, как он откладывает палочку и выходит из комнаты, но все, что я вижу, — это прекрасные глаза Джессы. Ее руки лежат на моем лице, и мы разделяем этот момент удивления и изумления.