Моя идеальная

Вижу, что любимая нервничает не меньше моего, поэтому сплетаю наши пальцы, и улыбаюсь, давая понять, что для этого нет причин. Она поднимает на меня взволнованный взгляд, и я коротко киваю.

Без слов понимаем друг друга.

Её нервы не из-за сомнений или страхов, а потому, что она, как и я, всё ещё не верит в реальность происходящего.

— Это по-настоящему. — толкаю тихо.

— Верю. — улыбается она.

Весь монолог женщины смотрим друг другу в глаза, и я едва сдерживаюсь не только, чтобы не заорать, чтобы уже перестала нести весь этот бред, но и схватить Настю в охапку и поцеловать. Последние сутки мы провели порознь, и у меня просто язык чешется спросить, как она себя чувствует, как наш малыш, как прошёл девичник, но вместо этого продолжаю слушать наставления, которые и без озвучивания собираюсь выполнять.

Любить, беречь, заботиться, уважать... Иначе и быть не может.

— В болезни и в здравии. — начинаем шептать одновременно с моей девочкой и растягиваемся в улыбках. — В горе и в радости. В богатстве и в бедности...

— Северов Артём Константинович, согласны ли вы взять в жёны Миронову Анастасию Романовну?

Загребаю полные лёгкие кислорода и ору во всю глотку:

— Да!

Гости тихо смеются, а регистратор недовольно морщится, потому что я нехило так я оглушаю её своим ором.

— Миронова Анастасия Романовна, согласны ли взять в мужья...

— Да! — кричит Настя, не позволяя женщине закончить. — Да! Да! Да! Я согласна взять тебя в мужья! — каждое её слово предназначается только для меня, ведь она обещала всегда говорить мне "да".

В зале раздаётся уже откровенный хохот, потому что мы оба буквально горим нетерпением наконец покончить со всеми формальностями.

— Что ж, тогда обменяйтесь кольцами. — улыбается даже хмурая работница ЗАГСА.

Трясущимися пальцами натягиваю кольцо с надписью "больше, чем космос" на тонкий безымянный пальчик. Руки любимой дрожат не меньше, когда надевает кольцо "выше облаков" на мой палец. Едва холодный металл занимает своё место, подаюсь вперёд и вжимаю Настю в себя.

— Можете поцеловать невесту. — смеясь, даёт добро регистраторша.

Ещё бы мне для этого нужно было чьё-то одобрение.

Сжимаю обеими руками её тело и припечатываю губы жадным поцелуем. Толкаюсь языком в сладкий жаркий рот и сплетаюсь с её. Перебрасываю одну руку вверх, сжимая затылок и давя пальцами на шею, вынуждая выгнуться сильнее. Врываюсь глубже. Малышка отвечает с двойной отдачей. С силой сдавливает мою шею, путаясь пальцами в волосах, и ласкает своим языком мой. Периодически прикусывает, чем вызывает острое сексуальное желание.

— Тридцать три... тридцать четыре... — пробивается в вакуум нашего счастья гул голосов, а мы всё так же не можем оторваться друг от друга.

— Да разлипнетесь вы уже, я дальше цифр не знаю! — орёт Тоха, и зал взрывается ржачем от его замечания.

Перестаю терзать её рот, но всё равно прижимаюсь всем телом.

— Я люблю тебя, моя идеальная девочка — Анастасия Северова.

Она улыбается, а мозговъебательные ямочки на её щеках рвут мне последние предохранители.

— Я люблю тебя, мой лучший мужчина на свете — Артём Северов.

Начинаются поздравления. Я в жизни столько раз за несколько минут не жал руки и не говорил "спасибо". Настя и вовсе уже поглядывает, куда бы сбежать от бесконечных объятий.

Непоколебимо вырываюсь из круга гостей и шагаю к своей жене. Без оглядки на других дёргаю на себя, разворачивая, и снова целую.

Это наш день, и пусть весь мир подождёт.

Всё же надо было позвать только самых близких, чтобы не пришлось отбиваться от бесконечного потока поздравлений и пошлых шуточек типа "исправно исполняй свой супружеский долг" и "активно делайте маленьких Северовых". Блядь, реально бесит этот бред. Неужели люди не могут обойтись без этого и просто выразить свои мысли в паре слов?

— Хочешь сбежать отсюда? — хриплю, разрывая поцелуй.

— Нельзя, Тёма. — шепчет моя жена.

— Нам сегодня всё можно, родная. Абсолютно всё.

— Это же наша свадьба, Артём! — хохочет Настя и, повиснув руками на моей шее, откидывается назад.

— Тебе вредно слишком переутомляться.

— Не переутомлюсь, муж.

Блядь, как же это круто звучит.

— Скажи ещё раз. — требую сипло, подаваясь вперёд и вжимаясь своим лбом в её.

— Ты невыносимый, мой любимый муж. — со смехом отзывается моя девочка. — Муж! Мой! — припечатывает уверенно.

— Жена! Моя! — отбиваю на тех же эмоциях.

Заливаемся смехом, когда подхватываю её за талию и кружу вокруг своей оси.

— Поставь меня, Артём! Поставь! — рычит Северова, прибивая меня злобным взглядом.

— Что-то с ребёнком? — рассекаю обеспокоенно, прикладывая ладонь к её животу.

— Нет, Тёма, с твоим плечом.

Тяжело выдыхаю, готовясь к этому сражению, потому что она никак не хочет поверить в то, что за три недели пулевое ранение зажило достаточно, чтобы я мог хотя бы в день нашей свадьбы таскать любимую девочку на руках.

— Настя. — раздаётся сзади голос, от которого она вся напрягается.

Сильнее давлю на её лопатки и выбиваю тихо, но твёрдо:

— Всё нормально, маленькая.

Она вскидывает на меня испуганный взгляд.

— Ты знаешь, почему он здесь?

Тяжело сглотнув, перевожу дыхание.

— Спроси у него сама. Я рядом. Главное, не забывай об этом.

Любимая громко выпускает воздух и оборачивается, встречаясь взглядами со своим отцом.

— Зачем ты здесь? Тебя отпустили из СИЗО? — рассекает, не стараясь скрыть раздражения и даже злости.

Как же я её понимаю. Но ещё я понимаю, что она, в отличии от меня, умеет прощать.

Делаю шаг вперёд, опуская обе ладони на её талию. Любимая слегка подаётся назад, и я усиливаю нажим, давая понять, что она не одна.

— Отпустили, дочка, всего на один день. — задирает штанину брюк, показывая электронный браслет. — Я хотел поздравить тебя с днём свадьбы.

Её тело будто каменеет под моими руками, а спина выпрямляется, словно в неё воткнули металлические штыри.

— Как ты об этом узнал? — шипит ошарашено.

Новоиспечённый тесть бросает на меня быстрый взгляд, и я коротко качаю головой.

Ни к чему моей жене знать, что я сделал всё, чтобы сегодня он был здесь. Так же, как и о том, что на прошлой неделе я больше двух часов проторчал с ним в камере, расписывая в мельчайших подробностях всё, что сделал с ней бывший жених, на котором её папаша так настаивал, и всё, что ей пришлось пережить по их вине.

Настя тогда не смогла рассказать всего не только потому, что самой сложно, но и чтобы мне не приходилось этого снова слушать, но теперь, когда всё закончилось и ей больше ничего не угрожает, это сделал я. Да, пришлось не только использовать весь свой словарный запас и умение вести переговорный процесс, но и нихреново так к с матами перегнуть, потому что иначе он отказывался не просто признавать свою вину, но и вообще что-либо слышать.

Мне даже пришлось расписать возможные варианты её жизни с Должанским, потому что даже если бы я не замаячил на горизонте, моя девочка не хотела быть с ним. Ей были противны его поцелуи и прикосновения. И этому ублюдку пришлось бы каждый раз насиловать её в супружеской постели, потому что Настя тот тип людей, которые выбирают себе пару один раз и на всю жизнь. Если человек ей не подходит, то она никогда не сможет привыкнуть и принять.

В тот день я так и не смог достучаться до него, но назавтра мой телефон зазвонил, и на том конце раздался севший понурый голос, которым Настин отец оповестил меня о том, что много думал над моими словами и всё понял. Благодаря помощи Сергея Глебовича, Роман Александрович сегодня здесь, чтобы попросить прощения у своей дочери, а затем снова вернётся за решётку, чтобы ответить за все свои преступления.

— Неважно, откуда я знаю. Я здесь, чтобы извиниться перед тобой за всё, что натворил. Я всегда старался контролировать тебя, навязывать своё мнение, но больше этого никогда не повторится.