Моя идеальная

Если бы ещё в день знакомства с Киром я воспротивилась маме и папе, то мне сегодня не пришлось бы идти на похороны. Мне бы не пришлось четыре дня жить в доме Ариповых, боясь даже думать о том, что произошло в квартире, которая стала для меня настоящим домом. Спальня, в которой случилось так много хорошего, не была бы сейчас залита кровью. Мне бы не пришлось трястись от страха на кровати за жизнь нашего малыша, на которой он был зачат.

При этой мысли губ касается слабая грустная улыбка.

А может, вовсе и не там... На столе, когда я просила любимого пойти до самого конца, в душе, на диване... Да какая разница, где и как? Главное, что внутри моего тела зародилась новая жизнь, которую мы создали вместе с самым дорогим для меня человеком на свете. Человеком, который похитил моё сердце, а потом поселил под ним ребёнка. Как бы я хотела, чтобы он был похож на Тёму. Те же белоснежные волосы, нереального цвета глаза, такая же ласковая улыбка...

Складываю ладони на животе, как делаю каждый раз, думая об Артёме, ведь это часть него.

Господи, как же мне его не хватает. Я так скучаю.

Едва глаза начинает жечь, схлопываю веки и делаю дыхательные упражнения. Как бы больно мне не было, у меня нет права расклеиваться. Я должна думать о нашем сыне или дочери, а не о себе. И пусть он ещё совсем крошка, но наверняка чувствует переживания матери, поэтому я должна держаться во что бы то ни стало. Я ведь сильная. Я смогла выжить, а значит, смогу бороться и дальше.

Стоит перевернуться на бок, чтобы попробовать уснуть, как на меня накатывает приступ тошноты.

Спрыгиваю с постели и бегу в туалет выворачивать в унитаз вчерашний ужин.

Последние четыре дня меня всё время тошнит ближе к утру.

Умываясь, думаю о том, что стоит сегодня поблагодарить семейство Ариповых не только за то, что приняли меня у себя и дали комнату рядом с гостевым туалетом, но и за то, что никому не рассказали о моём интересном положении. Даже мама и Вика не в курсе. Ещё не время им знать, иначе они убьют меня своей жалостью.

Только сейчас понимаю, почему Северов так ненавидел, когда его жалеют. Когда ты и так на грани отчаяния, то любое, пусть даже самое лёгкое сочувствие со стороны толкает тебя к краю, а мне нельзя падать. Я должна крепко стоять на своих двоих. Мои переживания вредны малышу, а их было слишком много с того самого момента, как я узнала, что беременна.

Возвращаясь в свою комнату, сталкиваюсь в коридоре с Екатериной Владимировной.

— Опять тошнит? — спрашивает участливо.

— Да. — позволяю слабой улыбке коснуться губ, когда добавляю. — Кажется, этот ребёнок решил, что мне пора на диету.

Женщина улыбается ласковой улыбкой и качает головой.

— Никакой диеты, Настя. Вам обоим нужны силы, и не только, чтобы справиться сейчас, но и на будущее. Малышу надо расти, а тебе хорошо питаться. Пойдём, — берёт меня за руку, волоча за собой, — покормлю вас.

Даже не стараюсь сопротивляться, потому что эта женщина — титан. И именно такое отношение мне сейчас необходимо. Мне не нужны сюси-пуси. Мне нравится её ненавязчивая, но всё же строгая забота.

Антону очень повезло с родителями. Если бы моя семья была хоть немного похожа на эту, то не произошло бы всех этих кошмарных событий. Но, как бы сказал Тёма, поздняк метаться. Всё равно ничего нельзя изменить. Всё случилось так, как случилось, и этого не исправить. Я просто должна оставить это в прошлом, закрыв ещё одну дверь, иначе сойду с ума.

Пока Тохина мама варганит незамысловатый завтрак, пробегаюсь взглядом по кухне-гостинной. Здесь так тепло и уютно, что в меня закрадывается лёгкая зависть. Как бы я хотела себе такой же дом, чтобы растить в нём нашего малыша. Понимаю, что чтобы создать такую атмосферу, необходимы годы и огромная любовь, которой мне сейчас так не хватает.

На глаза снова наворачиваются непрошенные слёзы, и мне не удаётся их сдержать, как ни стараюсь.

Я так скучаю по Тёме и нашей квартире...

— Так, что за слёзы? — спохватывается Екатерина Владимировна, ставя передо мной тарелку с варёными яйцами и тостами с мёдом. — Тебе нельзя сейчас плакать. Всё будет хорошо, и ты это знаешь.

— Знаю, но скучаю по нему. — всхлипывая, признаюсь как есть. Просто не могу держать всё в себе, потому что это меня убивает. — Он нужен мне. Нам...

Опускаю ладонь на живот, поглаживая пальцами. Вторую мою кисть, лежащую на столе, она накрывает своей и говорит тихо:

— Я понимаю, девочка, что сейчас тебе сложно, но надо немного больше времени и всё обязательно наладится. Главное помни, что это не конец, а только начало. Это новый путь, и вы должны его пройти. Пусть он начался с ухабов, но впереди обязательно будет лёгкая дорога, надо просто подождать и перетерпеть. Если упадёшь сейчас, то не сможешь идти дальше и никогда не узнаешь, что ждёт тебя за горизонтом. А там, поверь, много прекрасного. Ты очень сильная девушка. Жаль, что наше знакомство началось с таких ужасных событий, но я рада, что узнала тебя. Ты столько трудностей уже преодолела, а это просто одна из них. Не сдавайся сейчас и не опускай руки. Ты не одна. У тебя есть мама. Есть верные друзья. Есть мы с Сергеем и Антоном. У тебя есть твой ребёнок. А самое главное, что у тебя есть любовь. Держись за это и у вас обязательно всё получится.

Я бы хотела хоть что-то ей ответить, но не могу.

Уронив голову на ладони, раздаюсь горькими рыданиями. Женщина нежно обнимает и гладит по голове, давая выплакаться.

Господи... Господи... Что же я натворила? Как мне с этим жить? Как существовать с чувством вины за чужую смерть? Если бы я была хоть чуточку сильнее, то смогла бы справиться с Должанским и вызвать полицию. Но я не смогла. Не смогла... Господи...

— Всё, хватит реветь. Помни, что ты вредишь этим малышу. Даже совсем кроха чувствует переживания мамочки. Бери себя в руки, девочка. Я понимаю, что очень сложно такое пережить, но ты сможешь. Обязательно сможешь.

Даю себе ещё минуту на слабость и отпускаю напряжение вместе с раздробленным выдохом.

Она права. Всё не так ужасно. Я должна идти вперёд, как бы сложно ни было.

— Спасибо. — шепчу дрожащими губами, вскидывая взгляд к её лицу и встречая спокойствие в карих глазах.

— Не за что. — улыбается она и подаёт мне салфетки.

Привожу своё лицо в относительный порядок и принимаюсь за еду. Мне просто необходимы силы, чтобы пережить этот кошмар.

За окном зарождается новый день, а мы ведём с мамой Антона тихую отвлечённую беседу.

На кухне появляются Тоха и Сергей Глебович.

Быстро здороваюсь и поднимаюсь из-за стола, чтобы успеть собраться.

— Антон, сможем выехать через пол часа? — спрашиваю прежде, чем покинуть комнату.

Он матерится беззвучно, но даже за это получает строгий взгляд от отца.

— Сестрёнка, может не стоит тебе туда ехать? В твоём положении...

Указывает глазами на мой абсолютно плоский живот и отводит взгляд, краснея. Я тихо смеюсь, потому что с того момента, как он узнал о моей беременности, ведёт себя так, будто это что-то нереальное. Видеть краснеющего Тоху каждый раз, когда мы с его мамой говорим о ребёнке или он смотрит туда, где тот находится, это что-то с чем-то. Никогда бы не подумала, что он умеет смущаться.

— Я должна поехать. Должна сказать последнее "прощай" и отпустить. Иначе я просто не смогу жить дальше. — толкаю серьёзно с дрожащими интонациями.

— Настя... — начинает Тоха.

— Она права, Антон. — отсекает его отец, сжимая плечо сына. — Как бы сложно не было, некоторые события просто нельзя пропускать. Так надо. Настя, — перебрасывает взгляд на меня, — может, я тебя отвезу?

— Спасибо, Сергей Глебович, но нет. — отрицательно качаю головой. — Я сама.

— Хорошо. Сын, давай жуй и собирайся.

Вернувшись в своё временное прибежище, скидываю махровый халат и вытаскиваю из шкафа чёрное строгое платье ниже колен. Натягиваю бюстгальтер, уплотнённые капроновые колготки, платье. Расчёсываю спутанные волосы и затягиваю в тугой конский хвост. Смотрю на своё отражение и едва сдерживаюсь, чтобы не завалиться лицом на постель и не поддаться истерике.