Страница 2 из 10
Велес очень хотел нырнуть следом за ней во тьму, но воины-стражи, повинуясь приказу Верховного главнокомандующего, загородили ему путь.
Снова вспыхнул свет, и в чертог вернулась Марена, неся на руках обгоревшие и окаменевшие останки, смутно напоминающие тело дивовича – чудовищно ссохшегося, покрытого черной коростой и уродливыми шрамами.
Глава 2
Тьма кружилась, рассыпалась на части, танцевала, разбивалась ярким калейдоскопом обрывком чувств и воспоминаний, высасывала жизненные силы, рвала на части душу или то, что от нее осталось, в пыточной камере под названием «Вечность».
Именно это слово было вырезано серебристыми рунами над массивными белыми каменными дверями, что символизировало срок заточения преступника.
– Не слишком ли сурово вы его наказываете, Богиня? Все-таки он наш сын.
– Он был моим сыном. Я убила бы его собственными руками, если бы могла, но он Древний Бессмертный, поэтому вечность проведет во тьме. Один.
Воспоминание снова разбилось на осколки и закружилось в безумном водовороте, собираясь в новый узор искривленного памятью зеркала.
Вот он сидит на полу белой камеры, пытаясь сосредоточиться и погрузиться в вечный сон, чтобы не лишиться разума. На нем простая белая одежда. Все вокруг белое. Солнце нещадно палит из окна в потолке. В трансе он слышит рокот волн, чувствует запах соли.
Снова воспоминание разбилось на тысячи цветным осколков, которые пожрала голодная тьма. Он даже немного пришел в сознание, ощутив смрад, боль и смертельную слабость. Ему даже показалось, что он глухо застонал и перевернулся на другой бок, но это было всего лишь очередное воспоминание.
Земля трясется. Грохот. Рев. Он тонет в беспросветной ледяной тьме, в которой проводит вечность.
И вдруг обрушилось белое пламя, облизало стены его темницы, обожгло, покалечило, ослепило, лишило воли и остатка сил, превратило в прах, в сажу.
В ничто.
Больше не шумел океан. Холод отступил, сменившись жарой и пеплом. Он больше ничего не слышал. Не чувствовал. И вдруг из круговорота жутких искривленных зеркал его вырвал тихий звук – шум приближающихся шагов.
Он не был уверен, возможно, память снова жестоко издевалась над ним.
Что-то ярко вспыхнуло, разорвав плотную тьму. Серебристое сияние проникло в темницу, окутало светом. Он легонько поплыл по воздуху, словно облако, не чувствуя ничего, кроме боли и одновременно облегчения.
Чары пали.
И вдруг он услышал голоса, знакомую речь. Ему казалось, что на него смотрит грозовое облако, рассеченное солнцем, а потом его пронзил жгучий солнечный луч.
– Мертв, – с трудом разобрал он. – Нельзя …пленник… хоронить… Марена.
Он опять взлетел в воздух и теперь понял – его несут на руках. Хотел пошевелиться, но тело не слушалось его.
Это был не сон, не воспоминание. Стены его темницы рухнули, он чувствовал это. Личная сила снова стягивались к нему, покрывали его изможденное тело, как капельки росы вешний луг.
– Останки надо сжечь, – отчетливо услышал он недовольный мужской голос, – не нравится мне это. Нельзя извлекать на суд Неба и Земли боги знают что. Может, это чудовище какое. Или зараженный магической хворобой.
Хлынул мягкий серебристый свет. Сияло облако на черном звездном небе. Нет, это была девушка с седыми волосами.
– Это пленник. Замученный насмерть и умерший во тьме. Тело надо предать воде, чтобы его душа достигла берегов иного мира и обрела вечный покой в Нави, – твердо сказала она и прикоснулась рукой в серебряной перчатке к его лицу. – Это дивович…
– Или проклятый змеевич, – добавил сердитый мужской голос, и солнечный свет принял образ молодого мужчины в белых доспехах и золотом плаще. – Не забывай, мы во владениях кощеев, а они не брали пленных.
– У него нормальные глаза и правильное строение черепа, – произнесла девушка, отодвигаясь от него.
Он почувствовал давно забытый запах морозной свежести, и через мгновение женский голос продолжил:
– Это точно не потомок черных богов. Кожа обуглилась, но покровы не деформированы проклятием солнца. Чешуи нет. Значит, это не змеевич.
– Я и забыл, что ты специалист по чудовищам, – ответил мужчина в золотом плаще.
Девушка метнула в него испепеляющий взгляд.
– На войне я разрезала змеевичей, чтобы изучить строение их тел, – уже более спокойно продолжила она.
– Надеюсь, мертвых? – поинтересовался мужчина.
– Все змеевичи – живые мертвецы.
– Этого разрезать будешь?
– Нет, ведь это не змеевич.
– Я ставлю под заклад свои волосы, что это именно он.
– Оставь заклад себе, волосы – единственное, что в тебе есть хорошего.
– Посуди сама. Черный, как уголь. Кожа в струпьях и мелких рубцах, как бывает после выпадения чешуи. Мертв уже несколько тысяч лет и до сих пор не разложился. Змеевичи умирают именно так – сгорают на солнце, а потом ими хоть баню топи.
– Струпья образовались из-за механических повреждений кожи и очень толстого слоя грязи и сажи. Пленник был заточен в темнице и вряд ли умер от солнечного света – в подземелье темно, хоть глаз выколи.
– Он мог умереть от солнца, а затем его труп спрятали. Для надежности.
– Тогда почему его останки не сожгли?
– Потому что он преступник, не достойный великого перехода и вечного покоя.
Девушка утомленно прикрыла глаза и провела тыльной стороны руки по лбу.
– Тебе нужно заседать в Совете Белоса. Не переговорить тебя, не переспорить.
– Я и заседал, пока не перерубил стол во время переговоров, поэтому здесь и очутился, – улыбнулся златовласый мужчина и скрестил на груди руки. – Так я убедил тебя сжечь «это»?
– «Это», как ты говоришь, дивович, и мы похороним его по канону…
– Твой отец никогда не сделал бы так – не освободил врага, а то, что это враг, я уверен, – перебил девушку златовласый мужчина.
– Наш отец, – с нажимом поправила она. – Наш отец всегда погребал павших в бою дивовичей – строил ладьи и предавал воде. Род Белесара свято чтит законы Древних Бессмертных, ведь мы – их потомки.
– Тогда подожги ладью. На всякий случай.
– Дивовичей нельзя предавать огню – только вода и лед, поэтому отнесем тело к реке. Там и сплавим.
– В Алморе? Реке Смерти? Шутишь? Это такой крюк делать, хотя… Тем лучше. Там не вода, а яд, расплавит труп, как Аркам – камень.
Девушка наклонилась к лицу пленнику и положила на спекшиеся веки два кусочка горного хрусталя.
Теперь его несли на носилках.
Личная сила медленно и верно возвращались к пленнику, и чем дальше он удалялся от темницы, тем лучше чувствовал себя.
Он ощущал глубоко под землей извивающиеся, словно змеи, синие жилы земли, несущие колдовскую мощь, и черпал из них силу. Жадно пил, утоляя жажду измученной болью и памятью души, пока его разум не погрузился в сон, в котором не было ни калейдоскопа видений, ни кривых зеркал, ни ранящих осколков – только серые облака, в которых вспыхивали молнии.
Проснулся он на рассвете.
Все также неподвижно лежал, как кусок угля. Глаза по-прежнему были плотно закрыты, но он все видел, чувствовал, слышал, знал и осознавал, словно парил над своим ссохшимся и покореженным телом, похожим на расколотое молнией старое дерево.
Серое марево плотным облаком окутало берег каменистой реки. Вокруг не было ни одного деревца, но ладья была уже готова – ее сделали из спаянных щитов.
Его тело, замотанную в белую ткань, несла на руках девушка с серыми глазами и белыми волосами, высокий лоб которой украшал тонкий металлический ободок с белым сияющим камнем и рунической вязью: «Богиня Войны Марена».
Он смог прочитать надпись и вдруг ощутил страшное беспокойство, будто забыл нечто очень важное.
Что-то, помогавшее ему сохранять разум все эти долгие тысячи лет во мраке отчаяния. Что-то, ради чего он решил бороться до конца и победить любой ценой. Что-то настолько ценное, что он был готов пожертвовать собой и всем миром.