Ваше Сиятельство 2

– Ну-ка, рыжий мерзавец, поведай нам, кто и зачем из вашей блохастой стаи пытается меня убить?

– Никто не пытается, ваше сиятельство! – Густав приподнял голову и, старясь как можно честнее смотреть на меня, мотнул ей так отчаянно, что мне послышалось как хрустнули его позвонки.

– Так врешь же, сволочь! – рассмеялся я. – Ты хочешь сказать, что уговаривал Талию заманить меня в «Ржавку» лишь для того, чтоб со мной пивка попить?

Вот тут Ковальский снова рот открыл, но сразу произнести ничего не смог. Разумеется, он не дурак: догадался, что его очень замысел с «Ржавым Парижем» я сразу раскусил. Но придумать ранее, заготовить какие-либо объяснения он не счел нужным и сейчас лишь открывал рот точно пойманная рыба. Лишь через секунд десять он родил:

– Хотел поставить тебя на место, что ты вертишь с моей девушкой. Злой был, – ему почудилось, что эта версия вполне сносна и тогда он принялся развивать ее с большим усердием. – Ведь, пойми, граф, Талия мне очень дорога. Талия для меня так много значит! Люблю я ее, а тут узнаю, что вы там семьями дружите, и она к тебе излишне расположена. Злился мучила уже давно. Потом придумал, как тебе начистить физиономию.

– Ах, какая беда! – я покачал головой. – А твой дружок, который Варга, он мне нож в живот сунул по каким причинам? Тоже на почве твоей личной ревности?

– Это я не знаю, – Лис стушевался и принялся жевать губу. – Варгу самого надо спросить. Хочешь, сообщение ему на эйхос скину?

– Послушай, Лисенок, я тебе с самого начала задал очень правильный вопрос. Не помнишь? Я спросил тебя: дебил ты или нет. Ладно, если не хочешь говорить правду, придется применить другие методы, – решил я.

В том, что в беседе с ним придется задействовать шаблон «Инквизитор» было ясно с самого начала. Дело вовсе не в стойкости глупого поляка, а в том, что у меня нет времени и желании разбираться, где он врет, а где осмеливается лить правду.

– Подушку готовить? – баронесса с веселым вдохновением подошла к кровати.

– Не надо! – Густав отчаянно замотал головой, размахивая рыжим чубом.

– Не надо подушку, – согласился я. – Его рот должен быть открытым. Ведь сейчас произойдет чудо: через него польется истина.

Реакция на «Гарад Тар Ом Хаур» у каждого своя: некоторые принимают это воздействие спокойно и почти не чувствуют ничего особо неприятного, другие испытывают сильный дискомфорт и даже боль. При чем эта боль имеет не физическую основу, а скорее душевную. Но поскольку тело наше крепко зависимо от состояния души, то оно так же реагирует, иногда очень непредсказуемо. Вот таких непредсказуемых, излишне бурных реакций сейчас я и опасался. В идеале Лиса следовало бы привязать к кровати, но, увы, нечем. И, на всякий случай встав с табурета, я начал: простер руки над виконтом, сканируя энергетические узлы его тонкого тела, мысленно отметил точки для самого эффективного внедрения шаблона, не открывая глаз, выждал минуту.

– Ну что там? – неугомонная баронесса вертелась где-то за моей спиной.

Ее вмешательство не слишком отвлекло меня. Я промолчал, доводя подготовительные процедуры до конца и активировал «Инквизитора».

– А-а-а! – Лис заскулил негромко, но жалобно.

– Заткнись, сволочь! – сердито произнес я. – Сейчас будешь отвечать на вопросы предельно честно. И постарайся не дергаться, иначе будет очень неприятно.

Он закивал головой, ловя ртом воздух и глядя куда-то мимо меня лихорадочно блестящими глазами, будто за мной ему открылись жуткие потусторонние видения.

– Как твое настоящее имя? – спросил я.

Только на первый взгляд этот вопрос был бессмысленным, на самом деле именно обращение к простому, всем очевидному позволяло запустить данную процедуру правильно.

– Ковальский Густав Борисович! – выпалил Лис, судорожно приподнявшись. – Виконт я! Клянусь! Четыре тысячи триста двадцать пятого года рождения! От Перунова Торжества! Славься Перун! Перун Громовержец! Молния и Гром Истины да покарает всякого!..

– Заткнись, – оборвал я его. – Отвечай только о чем спрашивают, – прежде, чем перейти к основным вопросам, я решил спросить еще о чем-то отвлеченном, чтобы «Инквизитор» успел войти в его тонкое тело основательнее.

– Как ты относишься лично ко мне, граф Елецкому? – я прищурился, изобразив почти добрую улыбку.

– Ненавижу вас! Если бы мог, убил бы не задумываясь! – сверкая глазами, произнес Ковальский.

– Это хорошо, – сказал я, едва слышно, видя по его реакциям, что «Инквизитор» работает правильно. – А как сильно любишь ты баронессу Талию Евстафьеву? – поинтересовался я и в следующий миг пожалел о выборе именно такого вопроса.

– Дрянь она, ваше сиятельство! Не люблю ее! Толстая, глупая, похотливая девка! Только жопа у нее хороша! Но только лишь из-за одной жопы…

– О-о-о! – баронесса замерла на миг, побледнела, затем схватила с подоконника стеклянный кувшин с водой и обрушила его на голову бывшего любовника.

Стекло оказалось тонким – разлетелось на куски. Одновременно с пол-литра воды освежило голову виконта. Он фыркнул, выплевывая влагу и дико глядя на баронессу.

– Не орать! – я угрожающе вытянул в его сторону указательный палец и повернувшись к Талии сказал: – Дорогая, вот это ты зря. Понимаю, сказанное обидно и несправедливо, но держи себя в руках. И вытри ему лицо, вон полотенце, – я кивнул на вешалку на соседнем простенке.

– Итак, виконт, для каких целей вы уговаривали Талию, привести меня в клуб «Ржавый Париж»? – я перешел к главным вопросам.

– М-м-м! – он поморщился, когда госпожа Евстафьева начала не слишком аккуратно обтирать его лицо – на нем проступили мелкие порезы и капельки крови. – Хотел ее дрыгнуть в задницу. Соскучился за ней. Вас надо было убить. Как раз такой хороший случай. М-м-м!.. – он снова застонал.

Следующий вопрос я задать не успел: дверь распахнулась и в палату вошли трое. Сестра милосердия с красным сердечком на чепчике и на халате, за ней двое солидно одетых мужчин. Первый выделялся сединой и аккуратными, крашеными усиками. Второй был шатеном, тоже тронутым сединой, очки на его носу делали взгляд цепким.

– Граф Захаров, канцелярия Надзора Чести и Права Его императорского величества, – представился он, небрежно предъявив золотой служебный жетон.

Вот это было очень некстати. Никак Гера подсуетилась.

– Божественного здравия вас, ваше сиятельство. Граф Елецкий Александр Петрович, – я тоже предъявил жетон, личный. – Мы сейчас уходим – не смеем тратить ваше драгоценное время. Но я вас очень попрошу… Господин Ковальский полон желания сделать несколько важных признаний. Собственно, поэтому я с баронессой Евстафьевой с визитом здесь. Расспросите его, – я кивнул на жалко лежащего на кровати виконта, – о цели его визита в клуб «Ржавый Париж» в ночь с субботы на воскресенье. Полагаю, вы именно по этому вопросу? Расспросите о его связях с бандой «Стальные Волки» и мотивах покушения на меня, графа Елецкого. Сейчас он готов осветить все эти вопросы. Истина так и льется из него.

– Граф, вы нам также нужны и у нас к вам будет много вопросов, – Захаров нахмурился.

– Ваше сиятельство, но не здесь же. В любое удобное вам время жду вас у себя дома, – отвесив учтивый поклон, я направился к двери.

– Сволочь! Чтоб Аид съел твое сердце! – произнесла баронесса, глядя на измученное лицо Лиса и, звонко рассмеявшись, поспешила за мной.

– Не вовремя они, да? – спросила Талия, когда мы свернули к входной двери.

– Очень невовремя, – согласился я, подумав, что кое-какая польза от визита сановников из канцелярии все-таки есть: в ближайшие минут пять-десять Ковальский будет отвечать на их вопросы честно. И если граф Захаров задаст вопросы правильные, особенно те, что я ему подсказал, то у виконта Ковальского возникнут большие проблемы, а мои проблемы пропорционально уменьшатся – все-таки в Имперской канцелярии служат серьезные люди.

– Ты чего такой серьезный? – Талия распахнула дверь, оглядев лечебный сад и втянув носиком ароматы курений, струившихся с алтаря Асклепия. – Ой, дай, кстати сигарету.