Жених моей сестры

– В пять, ты сказала?

– Да.

– Заеду за тобой в четыре.

И по закону подлости именно в этот момент я слышу за спиной возмущенный вопль.

– В смысле?! Ярик, это что вообще значит?

Я оборачиваюсь и вижу разгневанную Лелю, уже в каком-то домашнем платьице, не при параде. Она стоит в проеме двери напротив и выглядит так, будто хочет убить нас обоих.

Что ж, логично было предположить, что у сестер комнаты находятся на одном этаже, правда?

Логично было предположить, что Леля, которая со мной уже попрощалась, будет неприятно удивлена, увидев меня со своей младшей сестренкой, правда?

Логично.

Ладно, разберусь.

– До завтра, – коротко бросаю я Нюте, которая мгновенно, как зверек в норке, исчезает в своей комнате, а потом подхожу к Леле, которая уже начинает что-то визжать, и запечатываю ей рот ладонью.

– Спокойней, малыш, – командую я. – Поговорим?

Не дожидаясь ответа, заталкиваю ее в комнату и закрываю за нами дверь. Здесь все, от пола до потолка, завалено шмотками. Даже сесть негде. Впрочем, я ненадолго.

Убираю руку со рта Лели, и та начинает, задыхаясь от злости:

– Да как ты… Ты с ней…

– Что?! – когда я понимаю, о чем она подумала, то не удерживаюсь от смеха. – Ты считаешь, что я подкатываю к твоей сестренке? Лель, ты ебанулась? Меня просто твой отец запряг отвозить ее на занятия в город. Вот и договаривался с ней.

Зная отношение Лели к Нюте, я справедливо рассуждаю, что такой вариант она примет охотнее, чем если я скажу, что сам решил это сделать. Понятия не имею, почему ее так трясет от сестры, да и знать не хочу, если честно. Это их внутрисемейные разборки, меня они не касаются.

Но даже поданная в такой форме новость все равно выбешивает мою невесту.

– Папа совсем охерел? – шипит она, буквально полыхая от злости. – Я скажу ему, чтобы прекратил маяться ерундой. Ты ей таксист что ли?

– Тшш, малыш, не дергайся, – я притягиваю Лелю к себе и покровительственно целую ее в висок. Она сразу же обнимает меня обеими руками, вжимается в мое тело, а ее дыхание становится тяжелее и чаще. – Сама же понимаешь, что мне нельзя сейчас ссориться с твоим отцом. Если для того, чтобы я мог на тебе через несколько месяцев жениться, мне надо сейчас поработать таксистом для твоей сестры – я готов.

– Ярик, – выдыхает она и тянется к моим губам. – Ярик… Поцелуй меня. Пожалуйста!

Она пахнет каким-то кремом с резкой парфюмерной отдушкой, а ее губы на вкус как мыло. Я целуюсь с ней какое-то время, потом мягко отстраняю.

– Ладно, малыш, я поехал.

– Не хочешь «на дорожку»? – она с намеком кивает на мою ширинку и облизывает губы.

Она хорошо сосет. Но сейчас у меня нет настроения.

Не среди всего этого типично женского бардака с валяющимися повсюду кофтами, лифчиками и еще хрен пойми чем.

– Давай лучше с утра позавтракаем в «Four Seasons», – предлагаю я. – А потом там же в номере останемся. Как тебе такое?

– Не могу, – вздыхает Леля. – Я завтра буду весь день занята. Я пообещала маме помочь с организацией благотворительного бала. Ну не эту идиотку же ей просить, правда?

– Тогда послезавтра, – я снова целую ее, и в этот раз это гораздо приятнее, привкуса мыла уже нет. – Сама выберешь, куда мы сходим.

– Хорошо, – она обвивает мою шею руками, смотрит в глаза и шепчет. – Как я рада, что мы поженимся, Ярик.

– Это будет выгодно нам обоим, – напоминаю я, и Леля кивает.

Еще раз целую ее на прощание и выхожу в коридор. Дверь к Нюте плотно закрыта.

И почему-то при мысли о том, что надо будет завтра везти эту своенравную молчаливую девчонку в город, а потом еще и обратно, я чувствую не раздражение, а приятное предвкушение.

Глава 4. Кобальтовый

Без десяти четыре я уже стою перед воротами нашего дома. На плече у меня сумка с материалами, а в руках папка с работами. Несмотря на то что я должна была принести на занятие минимум три портрета, портрет там лежит только один, причем мой собственный, потому что он еще хоть как-то получился. Все остальное, что я вчера и сегодня утром рисовала, не выдерживает никакой критики, и нести это на строгий суд Георгия Исаевича – самоубийство чистой воды.

Без двух минут четыре я вижу выворачивающую из-за поворота машину. Красивая – редко встретишь такой насыщенный синий цвет, кобальтовый. Ярослав ее себе под цвет глаз подбирал? Впрочем, он такой сноб, что я не удивлюсь.

– Привет, Нюта, – он подъезжает прямо ко мне, опускает стекло и сияет улыбкой на миллион. – Отличный день, правда? Почти весна.

– Привет, – сухо говорю я, игнорируя его остальные слова, и сажусь на заднее сиденье, хотя мне уже предупредительно открыли дверь рядом с водителем.

Внутри очень чисто, приятно пахнет кожей и почему-то вишней. Ненавязчивый дорогой запах, который очень идет и машине, и самому Ярославу.

– Не хочешь сесть рядом со мной? Будет проще разговаривать, – замечает он, садясь за руль и пристегиваясь. – До города ехать минимум полчаса, и это если в пробки не встрянем.

– Не хочу.

– Садиться рядом или разговаривать?

– Ни то, ни другое, – отрезаю я. – Может, уже поедем?

– Ты чего сегодня такая злая? – усмехается Ярослав, с любопытством глядя на меня в зеркало заднего вида.

– Я всегда злая, – холодно говорю я.

И вдруг понимаю, что хотя сказала это не всерьез, но во многом это правда. Учитывая мой непростой характер и нелюбовь к людям, нет ничего удивительного в том, что в школе я так ни с кем и не подружилась. Удивительно скорее то, что две подруги у меня все-таки есть – Таня и Лия, которые из художки. Но, возможно, слово «подруги» слишком громкое для наших отношений. Мы просто видимся с ними пару раз в год и периодически общаемся в чатике – вот и все. И я никогда не обсуждаю с ними личные вопросы, мне это кажется…странным?

В общем, я не мастер общения. Иногда мне жаль, что я не умею вести себя так, как моя старшая сестра – весело болтать и мило улыбаться вне зависимости от того, что у тебя внутри. Именно поэтому родители перестали меня брать на всякие мероприятия типа благотворительных балов или ужинов с папиными друзьями, потому что я там, по выражению мамы, «все портила своим кислым лицом».

Что ж, хорошо, что у них есть Леля. Иначе и показать миру было бы некого. Я как образцовая дочь им явно не удалась. Мама вначале очень радовалась, когда я проявила интерес к рисованию, стала таскать меня на всякие выставки, а заодно и на балет с оперой, но быстро выяснилось, что и тут я ни к месту. Никакое искусство кроме изобразительного меня не интересовало, а на выставках модных современных художников я не хвалила картины, как было принято, а честно высказывала свое мнение. Ну а что мама хотела от девятилетнего ребёнка?

В общем, после того как я на выставке картин, которые рисовала жена директора парфюмерных магазинов, громко сказала, что «тетя совсем не умеет рисовать», мама меня больше с собой никуда не брала. Но, честно говоря, не то чтобы меня это сильно огорчило.

– Всегда злая? – весело переспрашивает Ярослав. – Сказал бы я, в чем может быть причина, но ты слишком маленькая для таких шуток.

– Мне девятнадцать, – зачем-то говорю я.

– Хочешь сказать, что уже взрослая? – поддразнивает он меня и нагло ухмыляется.

Я ничего не отвечаю и отворачиваюсь, глядя в окно. Да, будущий муж Лели очень обаятельный парень, он может и камень очаровать, но меня это не касается. Кроме того, я прекрасно помню холод в синих глазах, угрозу в низком голосе и понимаю, что все его поведение сейчас – игра.

Непонятно только зачем.

Я молчу. Проходит минут десять или даже двадцать, и Ярослав делает еще одну попытку.

– А у кого ты занимаешься рисованием? – светским тоном спрашивает он. – Тебе нравится?

Я молчу.

– Знаешь, – Ярослав расслабленным жестом отбрасывает со лба волосы, – тебе бы не помешало вести себя немного поприветливее. Я, кажется, уже говорил тебе, что нам с тобой лучше дружить.