Три Царя

— Ты уверен, что Ярик надежен? Он последнее время все больше и больше упивается до умопомрачения, — слова Дэйны прозвучали тревожной предпосылкой.

— Он в порядке, — поспешил успокоить её Балдур. — Пьет он от скуки, ты это и лучше меня знаешь, как только двинемся в путь, он придет в себя. Он нам нужен, да и я не забыл о вашем обещании, как только Ярик отмоется и присоединится к нам, я ожидаю подробного рассказа.

— Эй Кабачник! — выкрикнула Мира. — В баньку веников побольше накидай, да мяты с облепихой развесь.

— Веники, мята и облепиха, — подтвердил заказ мужчина с густой тёмной бородой.

Село казалось на удивление пустым, что даже кабацкая могла похвастаться лишь парой посетителей. За соседним столиком сидели двое мужчин облаченные в такие же одеяния, как стражники у моста. Она энергично спорили о чём-то, тыкая худыми и костлявыми пальцами в цветастые карты.

— Тройка! — разразился голос первого, и он указал на комбинацию, выложенную перед ним.

— Откуда тут тройка? — парировал другой, обводя карты словно невидимым кругом. — Только если еще одну меж ног у себя зажал, два с половой же.

— Тройка говорю, разуй глаза. Одна княжна и два Варяга же. Тройка! — словно в подтверждение правоты своих слов, он ударил кулаком о стол.

— Варяги по три четверти! — запротестовал собеседник и изобразил неприличный жест в воздухе.

— Кто тебя играть учил? Правила меняешь как тебе изволено.

— Батя учил, как учил, так и играю. У нас всё село так играет, а тебе ежели не нравится, опустошай кошель и вали отседова.

— Какое село? Сколько верст от Сварожьего камня?

— У красного побережья оно.

Игрок звонко расхохотался, но в его голосе не было радости, больше наслаждение от разгаданной тайны. Он хлопнул в ладони, и широко разведя руками, проговорил.

— Ах ты ж драть тебя, южанин что ли? Теперь всё понятно, у вас там всё через задницу делается, даже в Баламошку играете не по божьи, — второй ратник нахмурился от слов человека, но перебивать не стал. — Пёс с тобой, перехотелось мне играть. Эх, где же я так согрешил то, что среди царской рати, нашелся единственный мужик, что в Баламошку играет, и тот, сука, оказался южанин, — он указал пальцем в сторону кабачника. — Медовуху то жрешь?

— Жру.

— Кабачник!

Через несколько минут вернулась дочка хозяина заведения, и несмотря на свой невысокий рост и довольно худощавое телосложение, девушка несла широкий полный поднос блюд. Балдур довольно потирал руки в предвкушении трапезы, как заметил плетеную корзинку на сгибе локтя, содержимое которого слегка постукивало.

— Вот, пожалуйста, — слегка поклонилась она. — Вы останетесь на пляски?

— Пляски? — переспросила Мира, облизывая подушечку указательного пальца, на которую случайно упала капля соленья.

— Конечно, так ведь Осенины же. Урожай собран, мужчины в поле ушли на ристалище, как вернутся, будем гулять. Я пирогов напекла, сегодня будет шумно и весело, оставайтесь, пади в полисах так не гуляют как у нас на селе.

— Конечно останемся! — прогремел звонкий голос из-за спины служанки.

Ярик появился словно неоткуда, и стоял недалеко с широкой улыбкой на лице. Поверх голого тела, он носил светлый плащ до пят с изображением пылающих солнц, а также обычные тёмные поношенные штаны. Он подошел быстрым шагом, затем игриво приобнял девушку, на что кабачник ударил кулаком по столу, и она, вынырнув из его объятий, засеменила на кухню.

Мужчина проводил её взглядом, а потом, не теряя улыбки, сел за стол. Рыжие и кудрявые волосы всё еще были растрепаны, однако на кончиках свисали капли речной воды. Пахнуть он стал гораздо лучше, нежели во время первой встречи, однако Сырник, потянулся к своей тарелке, и отодвинул её подальше от человека.

— Нет, мы не останемся, у нас есть задание, или забыл? — возразила ему Дэйна, сидящая рядом с человеком.

Ярик забросил в рот маленький грибочек, и по его губам потек сок. Он вытер рот ладонью, на которой крест-накрест зарубцевался широкий шрам, а затем бросил:

— За селом ратники лагерем встали, на каждом ходу грамоты да бумаги требуют, говорят приказ местного сановника, так что мы здесь на несколько дней, я пока вас ждал, сумел разузнать, что грамоту такую можно либо подделать, либо выцыганить у писаря. Так что сначала поедим, а потом…

— Ничего потом не будет, — ответила Мира, меланхолично играясь с огромным хвостом Сырника, который вовсю вгрызался в жаркое. — Есть у нас уже грамота.

— Ах! Чтоб меня! Хороша местная! — выпалил Ярик, сделав глоток домашней медовухи. — Отменный самогон! Откуда взяли то?

— Да тут, за углом, — попытался съехидничать Балдур. — Тебе то что?

— Да я так, с целью разговор поддержать. Ну, тогда я полагаю, нас ничего здесь не держит, кроме грядущего веселья, теплой еды и постелей, бодрящей баньки и местных напитков. Кабачник их на чём только не гонит, и всегда получается превосходная, даже если шерсти с задницы Сырника нарвать. Он и из неё сделает напиток, от которого на внутри тепло и на душе весело. Одно можно сказать, прирожденный мастер своего дела.

Сырник, услышав упоминание о своем имени, отложил ложку в сторону, и скрестив руки на груди, бросил на рыжеволосого мужчину, угрожающий взгляд.

— Привет, Сырник! Давно это было, — с улыбкой на лице, засмеялся Ярик.

Маленький представитель гордой расы аури махнул в приветственном жесте в ответ, и потянулся к тарелке и нарезанными кольцами кабачками.

Балдур сделал небольшой глоток прохладного напитка, и отломив корочку хлеба, закинул себе в рот. Сырник молча посмотрел на человека, словно пытаясь понять, что тот от него хочет, и вернулся к своей тарелке.

— Оставьте вы его в покое, оба, — с ухмылкой произнесла Мира. — Уж на твоем месте, Балдур, я бы не стала злить Сырника. Это Ярику не привыкать просыпаться в чём мать родила, а я всё еще не могу забыть тот самый поход, — Балдур насупился, но несмотря на его молчаливый протест, она продолжила. — Когда мы мимо хутора проходили и недалеко встали ночлегом. Ты тогда Сырника с палатки выгнал, за то, что он ветра после репы с капустой пускал, — улыбка на лице меридинки стала шире. — Не скажу, что ему удалось полностью тебя скопировать, но баб и девок на хуторе он явно запугал, когда сам Балдур Красный Стервяник разгуливал с голым задом да частушки пошлые выкрикивал.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась Дэйна. — Я помню, как прятаться то прятались, но бабье любопытство скрыть не смогли. Выглядывали из-за углов да калиток.

— И ты туда же, Дэйна? — резко осушив чарку, бросил человек.

— Сырник может и не обладает острыми когтями и клыками, мечей не носит, но в каком-то смысле обладает самым смертоносным оружием, — заключила меридинка.

— То-то! — гордо заявил, прервав свое молчание, аури и, демонстративно откусывая кусок мяса, выстрелил. — Так что Ярик, не пошел бы…

— Копье Перунье, — резко послышался голос одного из ратников, что еще недавно играл в карты со своим сослуживцем. — Зверь! Паскуда! Прихвостень Чернобога!

— Кажется, тебе всё же удалось перепугать местных, — слова Балдура прозвучали с ноткой удовольствия.

— Гуль! Выпердень! Ерпыль нечистый! Гляди! Говорит же! Совсем оборзели твари, в сёла и кабаки лезут как к себе в норы.

— Думаю, это он снова про тебя.

Второй резко вскочил со своего места с такой скоростью, что оказался на ногах, прежде чем чарка с медовухой разбилась о пол. Он сразу выхватил булаву, и крепко сжимая, выставил её перед собой. В его глазах открыто читался страх, а губы едва заметно дергались.

— Уб... По… Хе… Сука! — единственное, что сорвалось с его уст. — Что это? Что эта тварь могет?

— Да чихать я хотел. Ни древолюд, ни чертяга, даже не хромоножка, а говорит. Значит тварина лесная, Личья, бей пока можешь, и не дай ему заговорить себя! — второй оказался не таким шустрым, однако в руках у него была пика, с наточенным и блестящим лезвием.

— Я не аука, — спокойно возразил Сырник. — Не стоит меня бить. Я Аури.