Страница 38 из 107
Внутреннее состояние ОИК лучше всего иллюстрирует отрывок из книги Ниалла Фергюссона «Империя: чем современный мир обязан Британии»:
«Экономисты называют ситуацию, когда владельцы компании испытывают неустранимые трудности в управлении служащими, агентской проблемой (проблемой «принципал — агент»). Трудности растут пропорционально расстоянию между теми, кому принадлежат акции, и наемными работниками.
Здесь следует сказать несколько слов не только о расстоянии, но и о ветрах. Около 1700 года плавание из Бостона в Англию занимало четыре-пять недель (обратная дорога — пять-семь недель). Путь до Барбадоса занимал около девяти недель. Из-за ветров торговля подчинялась сезонному ритму: суда уходили в Вест-Индию в ноябре-январе, а в Северную Америку — с середины лета до конца сентября. Но плавание в Индию и обратно длилось гораздо дольше: на поездку из Англии в Калькутту через Кейптаун требовалось в среднем около полугода. В Индийском океане с апреля по сентябрь дуют юго-западные ветра, с октября по март — северо-восточные. В Индию надо было отправляться весной, вернуться же домой, в Англию, можно было только осенью.
Долгие плавания между Азией и Европой делали монополию Ост-Индской компании одновременно и затруднительной, и легко осуществимой. В отличие от торговли с Северной Америкой, в индийской торговле малые компании не могли составить конкуренцию крупным. К 80-м годам XVII века сотни компаний возили товары в Америку и Карибский регион и обратно. В то же время издержки и риск шестимесячного плавания в Индию поощряли концентрацию торговли в руках одной крупной компании. Однако эта крупная компания испытывала трудности с контролем над сотрудниками, поскольку им требовалось полгода только для того, чтобы добраться до места работы. Директивы шли так же долго. Поэтому служащие Ост-Индской компании пользовались значительной автономией. На самом деле большинство их находилось совершенно без присмотра со стороны лондонского начальства.
А поскольку жалование сотрудников компании было относительно скромным (писарю платили пять фунтов стерлингов в год — не намного больше, чем домашней прислуге в Англии), большинство их не стеснялись вести бизнес на стороне, за собственный счет. Позднее это прозвали «старыми добрыми экономическими принципами Лиденхолл-стрит: маленькое жалование и огромный приработок». Иные пошли еще дальше: забросили работу в компании и сосредоточились на собственном бизнесе. Эти нарушители монополии были сущей бедой для директоров в Лондоне».
Так, например, «основатель Британской империи» Роберт Клайв прибыл в форт в 1743 году в качества писца с окладом в 15 фунтов в год — а потом, через несколько лет, уже будучи лордом, бароном Плесси и генералом, нагло похвалялся в английском парламенте: «Я бродил по открытым для меня подвалам между грудами золота и драгоценностей!». Клайв награбил для себя и Компании столько, что вошел в число богатейших людей мира. Писатель Хорас Уолпол писал о нем: «Прибыл генерал Клайв, обладатель поместий и бесчисленных бриллиантов. Когда нищий просит у него милостыню, он отвечает: «Друг мой, у меня сейчас нет с собой мелких бриллиантов». После возвращения в Англию Роберт Клайв угодил под парламентское следствие по делу о хищениях в Индии. Следователи сильно занизили размер его состояния, и оценили его в 234 тысячи фунтов стерлингов. При жаловании в 15 фунтов в год такое состояние можно было заработать разве что за несколько десятков тысяч лет. Тем не менее в парламенте Клайва оправдали — «за оказанные Родине огромные услуги».
Вообще «Разграбление Бенгалии» после битвы при Плесси стало официальным термином исторической науки. В одном только Муршидабаде английские солдаты награбили на 3 миллиона фунта стерлингов. А расхищение государственной казны Бенгалии принесло англичанам 5 миллионов 260 тысяч фунтов стерлингов. Отбирая товары или скупая их по произвольно установленным ценам, а также навязывая местному населению ненужные залежалые товары, служащие Ост-Индской компании только с 1757 по 1780 год нажили в Бенгалии 5 миллионов фунтов стерлингов. Чистый доход корпорации в Бенгалии вырос с 14, 946 миллиона рупий в 1765 году до 30 миллионов рупий в год в 1776–1777 годах. Даже у рядовых солдат ранцы оказывались набиты драгоценными камнями, а бутылка вина у британских маркитанток во время разграбления Шандернагора стоила слиток золота.
При этом британский государственный долг во время Семилетней войны возрос с 75 миллионов фунтов в 1757 году до 133 миллионов фунтов в 1763 году. Эти деньги пошли на формирование полков и эскадр, субсидии союзникам и тому подобные вещи. В этот же период Ост-Индская компания заняла у государства (у Банка Англии) 2,6 миллиона фунтов и выплатила в казну… 260 тысяч фунтов налогов и платежей по кредиту. Для примера — снаряжение и содержание эскадры Покока в Ост-Индии обошлось английским налогоплательщикам в 300 тысяч фунтов. Вообще схема распределения прибыли ОИК была следующей — корпорация ежегодно выплачивала 12.5 % от прибыли акционерам, 12 % доставались государству в качестве налогов. Так вот, если взять за основу 260 тысяч фунтов, выплаченных за 7 лет (1757–1763 гг.), то получается, что общая прибыль Компании за это время составила 2 миллиона 80 тысяч фунтов. Хотя один только грабеж казны бенгальского наваба принес ОИК 5 миллионов 260 тысяч фунтов стерлингов. Вопрос — а куда, собственно, делись недостающие 3 миллиона? Ответ прост — их разворовали.
Естественно, что наживались все — и работники Компании, и солдаты, и моряки, и маркитантки, и их семьи. В проигрыше были только местные жители. Из книги Бернье «История последних политических переворотов в государстве Великого Могола»:
«Первый же год господства Ост-Индской компании в Бенгалии дал резкий скачок в росте земельных налогов: размер ежегодного земельного налога при туземном правительстве за предыдущие три года, кончая 1764/65 г., составлял в среднем 7 483 тыс. рупий, или 742 тыс. ф. ст., в первый же год английского господства размер налога возрос до 14 705 тыс. рупий, или 1 470 тыс. ф. ст., т. е. был увеличен почти вдвое. Непрерывный рост дают налоги и по другим провинциям; например в Агре в первый же год английского господства земельный налог был повышен на 15 %, на третий же год — на 25 % по сравнению с общим размером налога туземного правительства. Земельный налог в 1817 г. — последнем году государства Махратта — составлял 80 лакх рупий. В 1818 г. — первом году британского управления — земельный налог возрос до 115 лакх рупий, а в 1823 г. уже составлял 150 лакх рупий, т. е. в течение 6 лет земельный налог возрос почти вдвое. За 11 лет (1879/80—1889/90) в Мадрасском президентстве было продано с аукциона в уплату земельного налога 1 900 тыс. акров земли, принадлежавшей 850 тыс. крестьянских хозяйств. Это означает, что 1/8 всего сельскохозяйственного населения президентства была лишена земельной собственности. Однако у крестьянства отбиралась не только земля, но и жилища, рабочий скот, нищенское имущество домашнего обихода, включая кровати, одежду, кухонные принадлежности».
Государство такое положение вещей, естественно, не устраивало — получалось, что бизнес в Индии выгоден для всех, кроме короны. Власти требовали предоставить отчеты по доходности ОИК и пересмотреть выплату налогов. Но поскольку очень большое количество членов правительства получало от ОИК пенсии и входило в число её акционеров, в 1767 году высокие стороны договорились, что в обмен на фиксированный платеж в 400 тысяч фунтов стерлингов бумаги можно будет не показывать. Более того, на слушаниях в парламенте директор ОИК заявил, что «все подвластные Компании территории были завоеваны без какой-либо помощи английской армии и Королевского Флота», поэтому взимаемые в Индии налоги — это личное дело Компании. Эти слова вызвали у парламентариев шквал возмущения, однако директора ОИК крепко держались на своих местах благодаря взяткам и келейным соглашениям с королевским окружением и правительством.