Измена. Развод. Смерть

Богдан только улыбается и целует меня в висок.

— Представляешь, если бы Станислав не погиб, как бы мы выглядели со стороны, — говорю ему, когда мы выходим на крыльцо.

— Я бы его силой заставил поставить подписи под бумагами о разводе, — усмехается Богдан. — Посадил бы в погреб и держал бы, пока он не подписал.

Смотрю на него круглыми глазами, а Богдан смеется и обнимает меня.

— Я пошутил.

Но впереди у нас еще одна битва. Нужны доказательства, что я не виновна. Все обстоятельства пока против меня. Ната настаивает, что ножом ударила я. Катерина не сознается, ни чего не видела, ничего не слышала, кто ударил — не ведаю.

На всех перекрестных допросах Катерина врет в глаза, что была в другой комнате, ничего не видела. А потом я выскочила из комнаты якобы в сильном шоке и избила ее.

А когда следователи вышли, и мы остались одни, она прошептала мне: Поедешь с Натальей в одну колонию на отсидку, подружбанками там будете, кто-то из вас коблой будет.

Даже представить не могу, откуда у юной девицы такие познания в тюремном жаргоне.

— Катерина, ты чего добиваешься? Денег ты моего мужа не получишь, квартиру в Москве он оформил на себя. Поедешь дальше в свою деревню? — интересуюсь у нее.

— Зато свободная, — дергает плечиком. — Найду себе богатого мужичка, Наталья научила как.

— И будешь, как она, сосать у толстых потных мужиков до скончания века, — усмехаюсь я.

— Зато не на нарах, — зло усмехается она. — В отличие от тебя!

Припечатала, так припечатал. На мне два обвинения, и пока не одно с меня не снято. Мне страшно, очень страшно. Не хочу сесть в тюрьму за то, чего не делала. Не хочу ребенка родить в тюремных стенах. И хоть Богдан старается меня уверить, что все идет по плану, я очень переживаю. От этих переживаний у меня тянет низ живота.

Только заканчивается допрос, как за мной приезжает Богдан и увозит к Вере в гинекологию.

— Васька, ты опять нервничала, матка в тонусе, — ворчит Вера. — Пишу заключение, передам твоему адвокату, больше никто не на какие очные ставки тебя не повезет. До двенадцатой недели уложу тебя на сохранение. Это ж надо было потащить в ментовку беременную женщину! Совсем обалдели. Ты не девочка, эта беременность у нас просто золотая.

Под Веркины ворчания укладываюсь на койку, тут сразу и медсестра с капельницей.

— Завтра у нас с тобой первое УЗИ, — расписывает мне Вера, — потом я тебе распишу полный курс лечения, еще нужно несколько анализов на микроэлементы. Тебе будут давать витамины для беременных. Ничего сильного. Я за естественную беременность, без большого количества таблеток.

Верка серьезная, такая горой встанет за мной. Мне с ней спокойно.

Следующий день приносит новую неожиданную радостную весть.

С утра Вера зашла в мою палату.

— Ну, что, поздно рожающая, готова к первому УЗИ, — смеется Вера. — Отец тут уже с утра сидит на лавочке, ждет.

— Богдан пришёл? — пугаюсь я.

— Не пришёл, прискакал с раннего утра, так что причёсывайся, приводи себя в порядок и вперед, — Верка сияет, как начищенный медный таз.

На нижним этаже, у кабинета УЗИ, и правда сидит Богдан.

— Василис, здравствуй, — он целует меня так нежно, что сердце кровью обливается. Что будет с нами, если меня посадят.

— И так, начнем, — Вера деловито мажет гелям мой пока еще плоский живот. А я замираю от страха, вдруг там нет ребенка, бывает же ошибка анализов, пробирка была грязная, или спутали мой анализ с кем-то.

Аппарат жужжит, на экране что-то серое, изображение меняется. Картинка все время пляшет, ничего не могу разобрать. А Вера начинает улыбаться все шире и шире.

— Ну, я вас поздравляю, — говорит Вера. — У вас будет двойня.

И она смотрит на меня, понимает, что у меня шок, и успокаивает.

— Да ты не переживай, приму роды так, что ты и не заметишь, — смеется Вера.

И тут из угла доносится сдавленный голос: Двойня?!

— Двойня, вот, смотрите, — и Вера ведет датчиком по моему животу, а Богдан внимательно всматривается в монитор. — Вот это бобовое зернышко — первый плод, а вот — второй.

Глаза Богдана горят радостью и гордостью.

— У нас будет сразу двое! — восклицает он и хватается за голову. — Вот обрадуется тетя!

Про меня эти двое уже забыли. Они смотрят друг на друга, в глазах радость, ну Богдана понять могу, подруга то чему радуется, ей же роды принимать. Вера выключает аппарат и подает Богдану распечатку с принтера.

— Ээээ, вы ничего не забыли? Мне вообще-то надо их сначала выносить. Богдан обнимает меня, но потом спохватывается, берет пеленку и вытирает гель с моего живота. Все равно, мы уже оба вымазаны в этом геле.

— Да, ладно, он водный отстирается, — машет рукой Вера. — Я рада за вас ребята.

Вера переходит границу подруга-врач, и тон ее меняется.

— Значит так, я пишу заключение, ты, Богдан, идешь с этим заключением к следователю, больше никаких допросов, до двенадцатой недели лежим на сохранении, нам надо уберечь Василису от стрессов. Тут и одного ребенка выносить сложно, а у вас сразу два.

— Есть, командир, — дает отмашку Богдан, обнимая меня.

— Эээээ, а как же следствие? — удивленно спрашиваю.

— Следствие идет своим чередом, — успокаивает меня Богдан.

— Кстати, я читала заключение, что давал травматолог и патологоанатом Екатерине Звягинцевой, — вдруг вспоминает Вера. — Вась, можешь быть спокойно, травматолог и акушер гинеколог сделали заключение, что антенатальная гибель плода обусловлена внутриутробным фактором, никаких внешних факторов зафиксировано не было. Травматолог не увидел на теле пациентки никаких признаков, что она была избита. Да и патологоанатом, осмотрев плод, сделал однозначный вывод. Плод погиб за сутки до того, как начался выкидыш. Еще бы немного и развилась бы внутриутробная инфекция, в результате могла погибнуть сама мать. Плод был инфицирован в утробе матери, это и послужило причиной его гибели. Звягинцева вела довольно бурную половую жизнь, партнер заразил ее урогенитальным хламидиозом, инфекция попала в околоплодные воды и вызвала гибель плода.

— Какой ужас! — мне страшно даже подумать, что пережило бедное дитя в утробе, я из тех, кто считает, что плод — это уже ребенок с его чувствами и переживаниями.

— Да, и плод не от твоего мужа, ДНК экспертиза это подтвердила, — добивает меня Вера. — И срок беременности не соответствует тем бумажкам, что представила нем Екатерина. Кругом вранье.

— Уф, я могу выдохнуть, с меня снимут обвинение в побоях? — спрашиваю у Богдана.

— Это рассматривает только суд, — кивает Богдан, — но при таком заключении суд будет на твоей стороне.

Я киваю, так хочется быстрее разобраться со всеми обвинениями. Время идет, дни проходят своим чередом, скоро свадьба.

Но в больнице время течет медленно, Богдан оплатил мне отдельную палату, и хоть условия, как в гостинице, но мне скучно. Меня навещает с утра Вера, вечером появляется Богдан.

Вера просто рассказывает, что там происходит за пределами больницы, Богдан ничего не говорит. Он считает, что я не должна расстраиваться.

Иногда прибегает адвокат, дает мне на подпись бумажки. Он суетиться и тоже ничего не рассказывает, говорит, что Богдан запретил.

В один из дней явился нотариус. У Станислава не было завещания, а это значит, что все движимое и недвижимое имущество достается мне. И опять куча бумаг, пришлось составлять список всего имущества. Список вышел внушительным, только квартир насчитали шесть штук. Это все нарыли Рашид с Богданом за то время, когда мы готовились к разводу. И если не появятся другие наследники, то через несколько месяцев я вступлю в свои права наследования.

Богдан смеется, что я невеста с большим приданным. Теперь хоть частью всего, что отойдет мне, я смогу погасить долги Стаса.

Был у меня в гостях Лев.

— Я слышал, что ты выходишь замуж, — он произносит это с долей сарказма в голосе.

— Да, — отвечаю коротко, не хочу вдаваться в подробности, хотя и так все понятно, раз я лежу в отделении на сохранении.