Страница 19 из 44
И вот на пороге появляется Мариночка с малепусеньким чемоданчиком.
— Ой, Мариночка, а что чемодан то у вас такой маленький, вещей то у вас совсем нет. Или Стасик на вас денежку экономил? Совсем на содержание своей любовницы денег не выделял? — язвлю я.
Губы Марины кривятся, но в глазах вспыхивает гнев и презрение. Ой, не такая уж и простая эта Мариночка. Боюсь, Стасик о нее еще зубы обломает.
Я веду ее по дому, она, как и тетя Даша до этого, идет по дому королевой, внимательно осматриваясь по сторонам.
— Конечно, дом у вас обставлен безвкусно, комментирует она, убого, …
В наш дом мы со Стасом вложили огромные деньги, мебель заказывали в Италии, дизайнера нанимали в столице. В доме нет ничего с позолотой, все минималистично. Но интерьер смотрится дорого.
Услышал бы ее высказывание Стас, упал бы в обморок, она прошлась по его эго.
— Я бы картины в рамках золотых повесила, — рассуждает маленькая стерва. — И столик вот туда поставила бы такой с «инхрустацией».
— Инкрустацией ты хотела сказать, — поправляю ее.
— Ну, — Мариночка смотрит на меня непонимающе.
— Мариночка, думаю, у вас будет еще свой дом вы там точно развернетесь и покажите весь свой креатив, — язвлю я.
А пока я веду ее в дальнюю комнату, что предназначена для обслуживающего персонала.
— Вот ваша комната, — открываю я ей дверь.
— Я что? Я в комнате для прислуги буду жить? — у Мариночки даже глазки стали квадратными.
— Конечно, тут есть свой санузел, шкаф, удобная кровать, размещайтесь, — улыбаюсь я и выхожу, но на пороге оглядываюсь и получаю убийственный взгляд в спину.
Но только Мариночка замечает, что я на нее смотрю, как выражение ее лица меняется. На лице расплывается улыбка, и мне в спину летит: Спасибо, Василиса Александровна.
— Пожалуйста, тварь, — тихо произношу я.
А у меня в наушнике звучит голос: Начали. Камеры работают. Проверка готовности.
Поздно вечером приезжает Вера с детьми, Вовка на дежурстве. Мы ужинаем и ложимся спать. Вере я ничего не говорю.
Ночью лежу и прислушиваюсь к тишине дома.
Вот тихонько где-то скрипнула дверь. Прошлепали чьи-то босые ноги. Явно Веркины мальчишки прошли в туалет. Потом опять тишина.
Вслушиваясь в тишину, начинаю тихонько посапывать носом. И сама не замечаю, как засыпаю. Меня будят слова в наушнике.
— Первая камера сработала, вижу движение, — слышится неизвестный мне голос.
— Вторая камера, движение в кабинете.
— Работаем! — эту команду дает Богдан.
А я тихонько встаю и выглядываю в щелку из своей спальни. Мимо дверей бегут черные тени, они передвигаются так тихо, что кажутся нереальными.
Потом что-то с грохотом падает на пол. Раздается дикий женский визг, и я выбегаю из своей комнаты.
Забегая в кабинет мужа, даже не представляла, что там происходит.
И в ужасе замираю на пороге.
Стенка с книгами раскурочена, посередине дыра, и только приглядевшись, понимаю, что это дверь в другое помещение, этакий сейф в стене. Сейчас эта дверка открыта, а панели шкафов с книгами отодвинуты в сторону. Надо же, я сама делала ремонт в доме, но не знала, что муж заказал себе дополнительный сейф в стене.
И вот сейчас этот сейф был в скрыт. Возле него стояла испуганная Марина в халатике на голое тело, следы беременности исчезли. На лице дикий испуг.
А возле ее ног стоит чемоданчик.
Мужчина в черной форме наклоняется над чемоданом и щелкает замком.
— Не трогайте, — верещит Марина и пытается пнуть человека в форме, но где там, под формой железные мускулы, для которых этот пинок, что слону дробина. — Это моё!
Маленькая дрянь орет и пинается.
А замки открывают содержимое и из чемодана вываливаются пачки сто долларовых купюр.
— Ничего себе, — только и вырывается у меня. — Мариночка, а куда ваша беременность делась?
Богдан ухмыляется и наклоняясь к лицу девушки спрашивает: Полицию вызывать будем, статья за кражу обеспечена.
Марина смотрит перед собой остекленевшими глазами, а потом закатывает истерику. Перемешалось все: слюни, сопли, слезы, она выдирает на себе волосы. Вот только Станиславский бы сказал: Не верю!
Через десять минут к дому подъезжает две полицейские машины. Входят следователи и эксперты. У девушки снимают отпечатки пальцев, а также все в кабинете обсыпают черным порошком.
Кругом снуют люди. А на пороге стоит испуганная Вера с мальчишками.
Глава пятнадцатая
Ночь проходит незаметно, с нас снимают показания, у меня берут отпечатки пальцев, записи со всех камер наблюдения. Марина сидит на стуле и рыдает. Ей оглашают статью, по которой она задерживается пока натрое суток, а там решит суд.
Марина начинает биться в истерике, но ее лихо пакуют в полицейский УАЗ, все мужчины расходятся по машинам и уезжают.
Светает. Небо посветлело, на горизонте появилась розовая полоска, побледнел месяц и звезды стали тусклыми. Одна Венера сияет на небосклоне. На рассвете красиво поет пичужка в кустах. Со стороны леса и озера ветер приносит неповторимый запах, такое можно почувствовать только на рассвете, когда еще летнее солнце не накалило воздух. Трава покрылась росой. В домашних тапочках ногам холодно и сыро.
Я стою на веранде и слушаю тишину. Не заметила, как ко мне подошел Богдан.
— Знаешь, когда ты пришла к нам в первый раз, мы с Рашидом решили, что тебя муж раскатает, отыграется за развод по полной. А вот теперь я понимаю, что мы ошиблись в тебе. Скорее ты его раскатаешь в тонкий лист, истопчешь и порвешь, как Тузик грелку.
Богдан усмехается, в его глазах цвета ночи пляшут искорки.
— С каждым разом ты становишься все сильнее и сильнее, внутри тебе формируется стержень. Когда ты выдернула пистолет из кобуры и выстрелила в воздух, уже тогда я понял, что ты не слабая и беззащитная. Но этот трюк с камерами…
— Я сама не поняла, когда стала сильной, — тихо произношу я, словно боясь спугнуть тишину предрассветного часа.
— Ты ей была всегда, просто до этого момента тебя не нужно было быть сильной, ты могла быть слабой.
— Жаль. Хочу быть слабой. Но если сейчас буду такой, то муж оставит на улице без гроша в кармане, — добавляю я.
Утро проходит в хлопотах.
Приходится срочно звонить тете Даши с Дядей Петей и посылать их на три буквы, больше я в их услугах не нуждаюсь. Звоню в агентство и прошу подыскать мне кандидатку на должность кухарки.
Не выспавшаяся и разбитая, приезжаю на работу. Могла, конечно, забить на все сегодня, но уж очень у нас положение серьезное, чтобы отпустить сейчас ситуацию.
И почти сразу на моем пороге появляется Лев Георгиевич.
— Здравствуйте, Василиса Александровна, — улыбается во всю морду довольный Лев.
— Здравствуйте, Лев, давайте сразу к делу, — холодно бросаю я, и улыбки на его лице как не бывало.
— Ну, что ж, к делу, — бросает он мне и выкладывает документы на стол.
Я листаю талмуды документов, и по моей спине бегут мурашки. Мой недомуж взял взаймы двадцать миллионов долларов. И то, что мы вчера нашли в его тайном сейфе, просто десятая часть от того, что надо отдать.
— Сумма конечно по меркам бизнеса небольшая, — говорит Лев. — Но если не вернуть в срок, то могут на лоскуты порезать, церемониться не станут. Там люди серьезные.
У меня от этих слов холодок по коже пробежал. Я мерзну, несмотря на жаркий июльский день.
— Мы вчера конфисковали два миллиона, осталось найти еще восемнадцать, — тихо говорю я.
— Не забывайте, Василиса Александровна, что мы заплатили еще не за все поставки, нужны еще деньги, там сумма небольшая, всего то шесть миллионов рублей.
Шесть миллионов! Господи, да откуда я возьму все эти деньги. Меня настигает паника, но я держусь, внешне стараясь не проявлять своих истинных чувств.
Лев Георгиевич оставляет мне документы и уходит. А я сижу в своем кабинете просто раздавленная.
Через полчаса в кабинет входит секретарша Настя и оглашает, словно приговор: К вам на прием Свиридов Николай Борисович.