Девять дней

— Чудаки, — он начинает уходить.

Я сказал ему, что заплачу за все напитки, если это означает, что мне не придется делать ему подарок. Бог знает, что мне купить парню, у которого уже все есть.

— Я тоже люблю тебя, братан. — Аарон сбивает меня с толку. Повернувшись к Лили, я вижу, как она смеется, приглушая смех, прижавшись лицом к моей груди.

— Эй, ты не имеешь права судить нас.

— Я не сужу, но может, тебе стоит встречаться с моим братом? Похоже, он сильно завидовал тому, что мы «вместе».

— Что ты имеешь в виду? — Она вырывается из объятий, поднимая брови, словно я не понимаю, что это конец света. — Мы с Аароном в отношениях уже много лет. Мы практически женаты.

— Представляю. — Лили берет у меня блокнот и сует в сумочку. — Ты действительно думаешь, что должен встретиться с моей мамой?

Когда я сказал, что мне пора встретиться с матерью Лили, я сказал это только для того, чтобы Аарону было понятнее мое намерение. Думаю, встреча с родителями — это большое дело.

Впрочем, Лили и раньше встречалась с моими родителями.

Она знает моего отца, потому что он тренер по хоккею в нашем колледже. А моя мать оказалась дома, когда я взял ее с собой, чтобы увидеть Эйру.

Я не планировал, чтобы мои родители познакомились с ней.

— Я твой личный шофер, Лилибаг. Ты сказала, что хочешь навестить родителей завтра, так что мы сделаем это вместе, — говорю я. — Следовательно, я встречусь с твоей мамой.

— Разве это не странно? Я имею в виду, что встреча с моей мамой — это большое дело.

— Нет ничего странного в том, чтобы выставлять меня напоказ.

Лили начинает смеяться, ударяя кулаком по моей руке.

ГЛАВА 18

«Я рад, что ты сейчас со мной, прости, если заплачу» — Death bed (coffee for your head) by Powfu, beabadoobee.

Колин

«Дорогая Уинтер,

Честно говоря, это настоящее чудо, что ты получаешь от меня письмо.

Ты была моей лучшей подругой с первого года обучения, и мне жаль, что мне потребовалось много времени, чтобы найти слова, чтобы сказать это.

Ты знала, что я не в порядке. Ты слышала, как я плачу, кричу, когда боль становится слишком сильной. Но ни разу ты не вошла в мою комнату, чтобы спросить, нуждаюсь ли я в твоем утешении.

Я, черт возьми, сказала бы «нет», но знание того, что ты рядом со мной, означало бы…»

— Лилибаг, ты не можешь так писать, — говорю я, перебивая Лили, пока она читает для меня свое письмо к Уинтер.

Мы в пути уже двадцать минут, а Лили все еще думает, что написать. Я имею в виду, из того, что я видел, Уинтер заботится о себе больше, чем о ком-либо вокруг нее. Очень жаль, что Лили не знает, что сказать своей так называемой лучшей подруге.

Хотя я не могу ее винить.

— Я не знаю, что ей сказать. Все, что я могу, это сказать ей, какой дерьмовой подругой она может быть.

— Она была твоей лучшей подругой в течение многих лет, должно быть что-то хорошее во времени, которое ты провела с ней. — Я останавливаюсь на красный свет, наконец-то имея возможность как следует рассмотреть свою Лилибаг, пусть даже всего на мгновение.

Лили отрицательно качает головой.

— Всякий раз, когда Уинтер пытается выслушать мои жалобы, она в конечном итоге принижает меня. Ты знаешь тех людей, которые говорят: «Ну, мой хомяк умер сегодня утром», когда ты говоришь им, что умер кто-то из твоих близких?

— Не так, как в этом примере но да.

— Уинтер — одна из них, — Лили вздыхает. — Она говорит мне перестать ныть о депрессии, потому что я «плачу без причины». Она говорит мне перестать ныть о том, как ужасно я себя чувствую, потому что есть люди, которым еще хуже.

— Хорошо, — я пощипываю переносицу, пытаясь найти слова. — Как насчет того, чтобы вместо болтовни о дружбе, просто поблагодарить ее за то, что она отличный друг, а затем сказать что-то вроде «Я просто не хочу больше дышать, лол, — предлагаю я, зная, что это полная чушь.

По крайней мере, это заставляет смеяться Лили. Веселый, счастливый смех, который наполняет мои уши, как музыка.

— Можно также добавить несколько «Lmao».

— Точно.

— Хорошо, я попробую ещё раз.

Проходит еще добрых двадцать минут, пока Лили снова не начинает читать написанное.

«Дорогая Уинтер,

Наша дружба была настоящим парком развлечений, согласись?

Я не думаю, что у меня когда-либо был друг, близкий к тому, кто ты.

Ты веселая, добрая, настоящая тусовщица.

Ты показала мне, что проводить время в одиночестве — все время — это не смысл жизни…»

— Подожди, — приходится вставить мне, — она показала это тебе? Я почти уверен, что это сделал я.

— Это все, что я смогла придумать, Колин. — Она издает разочарованный стон, падая обратно на сиденье, как будто ее только что превратили в жидкость.

— Хорошо. Продолжим.

«Ты вытащила меня в мир, показала мне, что в жизни есть нечто большее, чем то, что я сую нос в какие-то учебники.

К сожалению, эта жизнь не для меня.

Я не такой тусовщик, как ты, Уинтер.

Мне нравится быть наедине с собой.

Мне нравится проводить время в одиночестве, быть дома, закутавшись под одеялом и в сотый раз пересматривая «Блондинку в законе».

Иногда мне хочется быть больше похожей на тебя.

Беззаботной и всегда в движении. Прыжок прямо в другое приключение. Ходить в клубы и начинать тверкать перед первым встречным парнем.

Хотя, если быть честной, я бы, наверное, не стала так просто тверкать перед каким-то случайным парнем.

Давайте будем более реалистичными, хорошо?

Я хотела бы быть более общительной и счастливой, как ты.

Кажется, ты всегда точно знаешь, как подавить свое безумие, справиться с горем и печалью.

Но, к сожалению, это не я.

Я не могу справиться с болью, с которой столкнулась. Я не могу справиться с одиночеством, изоляцией, которую я навязываю себе ради других.

Я отдаляюсь от людей, чтобы не раздражать их своими ужасными чувствами.

И становится слишком много, чтобы взять на себя.

Это слишком много, Уинтер.

Я больше не могу этого делать, поэтому я приняла меры предосторожности. Лишить себя жизни.

Это не имеет никакого отношения к тебе. Это все, что связано со мной и моими чувствами. Надеюсь, ты это понимаешь.

Я просто пишу тебе это письмо, чтобы ты могла, надеюсь, найти выход, зная, что это не о тебе.

Может быть, мы увидим друг друга в другой жизни.

А пока я желаю тебе всего наилучшего.

Я желаю, чтобы ты стала величайшей актрисой, которой ты так долго хотела быть.

Лили»

— Я думаю, это определенно лучше, чем твоя первая попытка, — говорю я ей, слегка пожимая плечами.

— Это ужасно, — стонет она. — По большей части это ложь.

— Ну, а ты бы предпочла уйти, сказав ей, как сильно ты её презираешь?

— Нет.

Лили подключает свой телефон к моей машине, позволяя себе включить музыку. Она даже не спрашивает, можно или нет. Но давайте будем реалистами, мне все равно.

Лили могла украсть мою машину и загнать ее в ближайшее озеро, и я даже не рассердился бы на нее. Не потому, что она и так слишком много переживает, а потому, что я думаю, что Лили почти не способна сделать что-либо, что действительно расстроило бы меня до такой степени, что я разозлился бы на нее.

Эти чувства пугают меня. Меня пугает, что один человек может заставить меня чувствовать так много разных вещей одновременно, когда я провел последние годы, избегая чувств вообще.

Лили делает меня счастливым, даже не стараясь. Когда я вижу её улыбку и слышу её смех, моя грудь согревается всеми способами, в которые я отказывался верить, и я не знаю, почему.