Экстерминатор

Связался в любом случае правильно, потому что рядом с посадочным местом челнока стоял бронированный автобус, и стояла пятёрка силовиков явно не нашего департамента, со станковым парализатором. Впрочем, неподалёку расположился и Кирилл, эмоционально общающийся с каким-то чином из ДИБИ.

— Нет, Миша, — увидев нас и помахав рукой, отрезал капитан, явно продолжая разговор. — К тебе мои люди не «направляются». Экстерминаторы направляются в казарму, куда ты можешь прислать следователей. И, в рабочее время, под запись фиксаторов НАШЕГО департамента, я против опроса — заметь, ОПРОСА, а не допроса! — не возражаю. Или предъявляй официальное обвинение и доказывай его. Я в этом случае выставлю встречные — МОИ люди сообщили достаточно, чтобы обвинить ТВОЕГО человека в предательстве интересов Идигена!

С последним Кирилл лукавил — данные, которые я ему передал, были явно «недостаточны». Хотя… стоп, туплю. Мила была обвешана оборудованием наблюдения и фиксации. И, скорее всего, в момент помещения нас в челнок — капитану ушли записи. Даже раньше моего короткого доклада. Хотя, Нюнчик именно на «предательство Идигена» ничего вроде и натворил. Или натворил — разглашение альтам секретных и представляющих стратегическое значение сведений. При этом, сам факт воздействия альтов жучки могли и не зафиксировать. Я вообще не понимаю до сих пор — как они могли это воздействие осуществить. Звуком-то звуком, да и последствия коллективного рявка я почувствовал и наблюдал последствия на сомлевшем отряде. Вот только природа звука, проникающего через барьеры закрытого боевого экзокостюма, при этом оказывающего целенаправленное воздействие, а не взбивающее мозги в кашу… Я не медик, но всё, что я знаю, говорит, что скорее всего, такое невозможно и отдаёт мистикой. Но реальность, данная в ощущениях, мои знания опровергает.

В итоге ДИБИ улетели, прихватив напыщенного и надутого Нюнчика. А Кирилл поманил за собой в транспортный модуль казармы. Подождал, пока мы расселись, в молчании доехали до дома. И, уже там, сообщил вполне «формальным» голосом:

— Специалист Мила Зорель, сдайте оборудование интенданту, — сообщил он. — Старший сержант Николай Керг — на доклад ко мне.

Добрались мы даже не до зала — как оказалось, у Кирилла был кабинет. Там молчащий дядька набулькал себе спиртного, хряпнул залпом, сморщился, но вопросительно взглянул, помахивая стаканом. Ну а я — помотал головой.

— Как знаешь. Докладывай, — плюхнулся капитан в кресло. — Ведётся протокол, — уточнил он, стуча по терминалу.

Стал я докладывать: про нейрошунт, конечно, не упомянул. Но про «странное поведение», парализацию и «выстрел из последних сил» — само собой.

— Звук, говоришь?

— Не уверен, капитан. Но рявкнули «замри» — три гексапода. И тело начало отказывать.

— Херня антинаучная, — задумчиво протянул Кирилл.

— Понимаю, но что реально оказывало седативно-наркотическое воздействие — не знаю. Приборы не зафиксировали?

— Ни хера они не зафиксировали. По их данным выходило, что этот ДИБИл просто сдавал Идиген альтам, — констатировал Кирилл. — Ну и приятель мой желал «задержать психованных мясников, сорвавших переговоры», — явно процитировал он. — Ладно, похоже, будет расследование нашего департамента, с «независимыми экспертами». И нахера я с этой блуднёй связался? — поинтересовался он у потолка.

Я, на всякий случай, пожал плечами. А потолок вообще проигнорировал вопрос капитана. И началось это «расследование». Неделю, вплоть до очередного дежурства, нас опрашивали, допрашивали, снимали показания. Бесило, если честно, сильно, но всё же занимались этим «наши», в ментоскоп не пихали и вообще — ситуацию можно было понять.

Потому что воздействие гексаподов выходило «неизвестной этиологии, задействующее звуковые колебания». То есть звук в их гипнозе значение ТОЧНО имел. Но быть его единственным источником, даже комплексно и вне слышимого диапазона, никак не мог. Самое разумное объяснение — введение психоактивных веществ отпадало, а вот «что» — непонятно. Более того, не понимая, «что» воздействовало, мудрилы нашего и не нашего департамента не могли сказать — а закончилось ли это воздействие? Так что приходилось перетряхивать нас на допросах, под приборами. А мне — вертеться, как уж на сковородке, не говоря про разлоченный нейрошунт и, при этом, прямо не вря. Но — справился. Более того, насчёт «разлоченного» скорее даже успокоился (хоть что-то хорошее во всём этом) — меня, как и отряд, прогоняли через кучу приборов и тестеров. И я был готов к крикам «не регламентная активация!» и всяким гадостям, но нет. Никаких претензий и криков, так что то ли эта разлочка вообще «неустановима», что вряд ли. То ли подающий все признаки обучаемости нейрошунт выдавал «нормальные» показатели на тесте, никак не выдавая свою нестандартно-разлоченную природу.

Правда, Кирилл, хоть и не мелькал на наших «обследованиях-допросах-опросах», сделал Отряду неудачников шикарный подарок. А именно, когда затраханные мы, наконец, были отпущены с миром, последовал вызов в капитанскую. Где некий чин в гражданском из ДИБИ заверял «перевод фондов за образцово выполненную службу с премией». Самая прелесть была в том, что рядом с чином ошивался Нюнчик, с физиономией скорбной и печальной. А уж при виде нас скорчился так, что рука к парализатору дёрнулась. Не лицо, а жопа ратоморфа, уж на что на что, а на детали этой живности мы насмотрелись.

— Присутствие этих… — велеречиво озвучил чин, небрежно махнув в нашу сторону рукой, — обязательно?

— Да, — просто ответил капитан.

Так что процесс переводы фондов и оформления происходило на наших глазах. И лично я — испытал чувство глубокого удовлетворения, практически смирившего меня с недельной тряской.

— Приятно, чёрт возьми, — озвучил Майкл, когда мы уже покинули зал командования. — Почти соразмерно этим допросам…

— Счёт проверь, — деловито буркнул Андрюха, на физиономии которого расцветало полное удовлетворение.

И я проверил… Ну, даже сказать нечего — пятикратные премиальные — это сила. И отряд стал ликовать и улюлюкать, а на предложение отметить — орал ором. Отметили в кабаке, в самом здании Казармы — как-то после всего произошедшего было… да наплевать на отношение к «зелени». Но, видимо, быть ей мы перестали. По крайней мере, гудели до поздней ночи, в популярном заведении — и никаких конфликтов.

Правда перед заступлением на дежурство у меня случилась очередная «радость». Готовлю я, значит, экзокостюм, как вдруг:

…На теле носителя обнаружен источник ультракороткого пакетного радиосигнала…

— Вот же контрацептивы штопаные! — злобно возмутился я, став себя пристально проверять.

Причём, с учётом того, что «на теле», а сообщение пришло перед влезанием в экзоброню — мысли насчёт места возникали невесёлые. Скорее пугающие, но и бесящие… Но обошлось. Микрожучок обнаружился на кутикуле ногтя большого пальца, практически незаметный, но обнаруженный. Очень уж не хотелось искать в зубах или заднице и — повезло. А установили его неведомые контрацептивы, очевидно, во время медобследования. И ведь кто — хрен поймёшь! И из силовиков спецы были — но нашим-то нахрена? И из ДИБИ, и от сношателей… В общем, установил какой-то паразит. Пришлось успокаиваться, но в итоге плюнул — продам. И следующий, и следующий. Стану богатеем с этими глядунами, не особо утруждаясь, уже хмыкал я про себя, идя в дежурку с отрядом. А раз так — то чего неконструктивно беситься?