Страница 69 из 74
Раздалось рычание из комнаты, громкое… Дверь открылась. Мне казалось, что я перестала дышать. Все смотрели на того, кто выйдет. Вышли двое, Сараби и молодой мужчина из Тигриного Дома, он оглядел всех присутствующих и сказал:
– Бой Каринутус окончен. Мой отец, Шрейден, мертв. Бой проигран, мы обязаны отступить.
Тигриный Дом опустили глаза в пол, я видела разочарование, жалость. Но они молча вставали, чтоб покинуть Дом династии. Я протолкнулась сквозь людей и вошла в комнату. Здесь было тело Солена, тело Шрейдена, павшие тигры и… Шойдра, осматривающая, лежавшего на спине Дария.
Я подбежала, не обращая внимания на удивленный взгляд женщины. Мне было плевать.
– Дарий! – крикнула я.
Он не ответил.
Я присела рядом с ним, и не могла сосчитать раны на его теле. Он еле-еле дышал.
– Прана не вылечит его, – прошептала Шойдра. – От отвоевал наш Дом ценою жизни.
Где-то позади я услышала всхлип, это была Парвати, которая за всей своей броней и сухостью, ощутила горечь потери.
– Нет! – крикнула я. – Он еще жив.
– Ненадолго, Эстер.
Я стала осматривать его раны, кровь была везде. Он еле-еле дышал, глаза были закрыты. Столько глубоких ран, повреждение внутренних органов. Такое не зашепчешь?
– Уходите, – прошептала я.
– Что?
–ВСЕ ПОШЛИ ВОН! ТИШИНА, НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ПОДСЛУШИВАТЬ!
Они решили, что я сумасшедшая, но я вопила, чтоб они ушли, пока не стало поздно. На помощь мне пришел Кори, который стал говорить, чтоб освободили все комнату. И Радж, взявший командование. Как они разобрались мне не было важно. Важно было другое.
Стало тихо.
«Эстер…»
«Да»
Есть шепот, который не должен быть слышен ни одному уху, он предназначается только одному – тому, кого лечат. Я медленно провела по волосам Дария, откинула их со лба. Протерла пот и прислонилась губами к щеке. Я начала шепотом, быстро-быстро:
Солнце встает на востоке,
А на западе – его колыбель.
Ты будешь со мною в горном водном потоке.
Ты будешь со мною петь в параллель.
Я связала нас нитью, прочнее железа и стали.
А в сердцах наших горит огонь на двоих.
Я люблю тебя навечно, как часть своей стаи.
Заклинаю, держись за меня, если нет сил уж твоих.
И если мне скажут: отпусти, не держи, –
При свете Луны оскал мой блеснет.
Ведь ты всех в мире дороже.
Ведь ты мой – полет.
И я не орел, и не ястреб, и вовсе не птица,
Но волки тоже могут летать.
Тихо, бесшумно, словно по небу бежит колесница,
Нашей песни вторит сама Луна-Мать.
Я шептала и шептала ему прямо в ухо. Раны затягивались, но ритм сердца был медленный. Я ощущала одновременно и узор на своем бедре, и у него под сердцем, словно он тоже был на мне. Телесные раны заживали, но внутри… сил не хватало.
«Эстер…»
Я не слушала, как зовет меня Лалону. Я продолжала повторять заученные строки постепенно повышая голос. Я не знала, сколько времени прошло, лишь лунный свет известил меня о том, что уже глубокая ночь.
Но я продолжала.
Шепот исцеления ран плавно превратился в песню жизни. Силы покидали меня, я ощущала, как с каждой строчкой вокруг меня и Дария вспыхивает светло-голубое свечение праны. Лалону передавал мне все свои силы, я слышала, как он тяжело дышит.
Сердце моего волка тоже билось медленнее и медленнее.
«Лалону…»
«Забирай все, Эстер»
Я ощутила, как щеки снова стали влажными от слез, но продолжала петь.
***
Черная хромая волчица шла медленно. Но раньше ей и некуда было торопиться, а вот сейчас… Нужно ускориться.
И зачем она притащилась в эту даль? В эту жару… Детеныш ее человека убежал, запретил за ней следовать. Да и она, правда, не поспевала за быстрыми человеческими ножками и белыми лапами Лалону.
Когда-то она была самой быстрой, самой суровой и дикой. В далеком бою ее прозвали диким демоном Ракши. Ох, с каким упоением смеялись те, кто поставил на нее клеймо в бою. И как громко орали, когда она эти же руки откусила.
Саригрид не знала запретов и слова «Нет». Ей было все равно, что Эстер запретила следовать за ней. Это пусть все остальные ее послушались. Но не старая Саригрид…
Ракша взяла с нее обещание заботиться о внучке, пока та не найдет свой путь. И великая белая волчья мать – Луна, шептала, нет, умоляла ускориться трехлапую волчицу. И она спешила изо всех сил.
Когда граница Сонхаура была пересечена, она пряталась в подворотнях, скрывалась в кустах на заднем дворе. Звери Сонхаура пугались черной волчицы, несмотря на то, что часть ее шерсти была седой, а одной лапы не хватало. Глаза Саригрид кричали о том, что она тотем некогда бравой воительницы, и что клыки ее никогда не знали пощады. Но она пришла с миром, и кошки отступали с уважением перед спокойной ныне и ранее дикой волчицей.
Она услышала вой Лалону, когда он спешил к своему человеку. Потому и спешила, все шептало о том, что она нужна.
Дом хищников.
Дом старых врагов. Но она вошла в него, пусть не скользящей походкой. Пусть на нее обращали внимание, на то как тяжело дышит старая волчица. Во взглядах людей был страх, но они пропускали ее, зная, что в комнате за закрытой дверью находится еще один волк и дочь Луны, что прощается со своим любимым.
Демон Ракши. Именно так первые десять лет после битвы у великого озера вспоминали старую Саригрид. Она шла, не склонив головы, не стесняясь потерянной лапы и клейма на боку. Она шла на запах детеныша Ракши. Остановилась перед дверями. Посмотрела на маленького мальчика. Дети же все понимают. И он понял.
Приоткрыл дверь, впуская темного как ночь зверя.
«Здравствуйте, щенятки»
«Саригрид» – услышал ее Лалону.
Его дыхание тоже было тяжелым, как и вздохи Эстер, которая склонилась над мужчиной и пела песню жизни.
***
Я услышала шаги тотема своей бабушки и не поверила. Она шла за нами все это время, наплевав на мои запреты. Разумеется, ведь для нее не было авторитетов.
Волчица подошла и осмотрела Дария, понюхала его. В ее глазах сверкнула жалость, глядя на меня. Он молча кивнула и положила голову на грудь Дария.
«Она готова отдать силу вместо меня» – сказал Лалону.
«Саригрид...»
«Действуй, Эстер. Она готова».
Я снова запела, чувствуя, как прохладная сила Лалону сменяется жгущим льдом силы волчицы. Холод или жар. Не всегда понятно, что ощущаешь. Если прыгнуть в холодную прорубь, то кожу жжет точно также, как если это был огонь.
Я пела и пела, набирая силу в голосе. Ощущая, как слабнет волчица, как слезы падают на пол и грудь моего мужа, как зудят узоры на моем бедре. Я стала петь громче, тряхнула волосами. Что-то щелкнуло. Кулон, подаренный Дарием, слетел с моей шеи и упал ему на грудь, рядом с пастью волчицы.
А я продолжала петь, ощущая, как ритм его сердца набирает обороты. Саригрид завыла со мной. Не протяжно, как обычно волки делают это на луну, а мелодично, словно вторя моей песне.
Вокруг нас все подсветилось голубым светом, а из глаз волчицы стали капать слезы, впитываясь в кулон. Камень подсветился и из светло-голубого превратился в синий.
«Храни себя и свой род, Эстер. Храни сердце севера» – передала мне Саригрид перед тем, как ее сердце замолчало.
Я моргнула несколько раз, Лалону лизнул меня в лицо. Я услышала ровный ритм сердца Дария, увидела, что кровь приливает к его щекам. Он слегка пошевелился. Я устало улыбнулась, Лалону открыл дверь, впуская людей.
Я обняла Дария, прижимаясь щекой и ухом к его груди. Глаза сами закрылись после бессонной ночи. Он был в безопасности, а значит в безопасности была и я.
Дарий
Он проснулся и первое, что ощутил это удивление. Удивление, что он жив, и что тело его не болит. Он поднял руку над собой осматривая ее. Но кожа была целой, в груди не хрипело, хотя ему казалось, что ему поранили легкое, и он даже плевался кровью.