Сто тысяч миль

— Луна, — я редко видел командира Густус таким довольным. Он прямо-таки сиял. — Знакомься с моими лучшими командирами. Пенн уже три года отлично следит за порядком в нашем городе. А это Беллами, самый молодой из командиров, тот ещё хитрец. Попадает в птицу с трёх сотен шагов. Рядом — Деррик, он мастер сразу трёх видов оружия ближнего боя. В пустошах просто дикий…

Пока командир продолжал нахваливать других членов делегации, я пил вино. Не мог не пить. Я не заслуживал этих слов.

— Эй, — Эвелин ударила меня локтем под рёбра так, что я чуть не подавился. — Чего это ты наяриваешь? Ужин только начался.

— Иди к чёрту, — миролюбиво попросил её я, допивая бокал до дна. — Лучше расскажи мне, почему мать моего ребёнка, переехавшая к вам из нашего города, сбежала обратно. Хотя когда-то поклялась мне никогда в жизни туда не возвращаться.

— Клялась не возвращаться? О боги. Ты и тут успел накосячить? — в её голосе послышалась язвительная усмешка. — Опять отправил несчастную восвояси, когда она тебе надоела? Ещё, наверное, игнорировал в своём фирменном стиле. Что-то вечно!

— Потрудись-ка напомнить, как именно это относится к моему вопросу? А то меня терзают смутные сомнения, что абсолютно никак.

— Возражение принято. Но всё же мне мне интересно, смогу ли я увидеть ту, кто западёт тебе в душу и сотворит с тобой то же самое. Как говорится, поматросит и бросит, — весело ответила она. — Люблю смотреть на чьи-то страдания. Ты не можешь меня за это осуждать.

В голове вдруг всплыл взгляд Кларк, полный презрения и отвращения, после того, как я её поцеловал. Где там мой бокал? Почему в нём нет вина?

— И всё-таки, — вернулся к прежней теме я. — Расскажи мне правду про матерей. Ты определённо что-то знаешь.

— Слушай, я… — начала Эвелин, склонившись к моему уху. Но очередной тост прервал её, когда все вокруг одобрительно загудели. — Давай поговорим снаружи. Через пару-тройку тостов. За твоё здоровье?..

Выскользнуть наружу оказалось не такой простой задачей. Я успел выпить с нашими командирами, с Густусом и Луной, а затем меня накормили речным крабом и какой-то странной пастой из водорослей. Когда я, наконец, добрался до улицы, то не смог подавить разочарованный вздох. Там было почти так же душно, как в банкетном зале.

— Что ты знаешь про «Второй Рассвет»? — Эвелин плечом прислонилась к деревянной колонне.

— При чём здесь они?

— Как тебе сказать, — она задумчиво потеребила косу, глядя себе под ноги. — Они стремительно становятся крайне популярными. Их идеи нравятся людям. Слишком нравятся. Первый проповедник пришёл в наш город где-то семь зим назад, а теперь их собрания вмещает только главная площадь. И их идеи… Что ты о них знаешь?

— Наши горожане никогда не воспринимали их рассказы всерьёз. Или, по крайней мере, мне так казалось.

— Я понимаю, почему ты не в курсе. Я тоже долгое время закрывала на это глаза, потому что, как и ты, по долгу службы в основном рыбачу. Охочусь. Бегаю по пустошам. Не задаю лишних вопросов вместо того, чтобы интересоваться общественными веяниями. Мне казалось, что это просто кучка каких-то клоунов, пока на днях я не увидела всё своими глазами. Пока не послушала то, чему внимали сотни. Пока я не услышала, как они повторяют: «Наше учение — учение об общем благе. Мы — едины ради нового рассвета. Из пепла мы восстанем».

— Красивые слова, только вот конкретики ноль, — фыркнул я. — Почему ты заговорила о них?

— Я задала Луне твой вопрос. И… С начала года в городе пропало тринадцать матерей. В доме каждой из них нашли медальоны с символикой «Второго Рассвета», восьмерых точно замечали на собраниях. Ни одну больше не видели. Ни живой, ни мёртвой. При этом случаев внезапной пропажи бесплодных девушек, связанных со «Вторым Рассветом», не было. И я не хочу делать выводов. Это просто факты.

— Не понимаю. Почему именно матери?

— Я тебе не голубиная почта. Спроси у неё сам, если хочешь.

— Её это не беспокоит?

— Ей всё равно. Она верит в свободу убеждений. И очень не хочет ругаться со «Вторым Рассветом», потому что в других Кланах их последователей ещё больше. Особенно на севере. Говорят, Роан из Ледяного Клана их пламенный сторонник. То же самое я слышала о Клане Змеи. И Голубого Утёса. Эту лихорадку, похоже, уже не остановить.

— Но ведь в обещании всеобщего процветания нет ничего нового. Мы идём к этому и без всяких «Вторых Рассветов». Достаточно просто работать сообща. К чему эти пафосные лозунги?

— Возможно, только ты так считаешь, — она впервые за весь разговор подняла на меня взгляд. В её тёмных глазах вместе с редкими огнями города плескалась печаль. — Есть люди, которые считают, что достойны большего, но не хотят ни черта для этого делать. Только говорить красивые слова и считать, что им все должны.

Эвелин скрылась в банкетном зале, а я стоял в тишине, не в силах пошевелиться. Что с исчезнувшими матерями? Кто стоит за их пропажей? Те, кто страстно любит «Второй Рассвет», или те, кто так же страстно его ненавидит? Не станет ли наш город их очередной жертвой? Или он уже стал, пока я был слишком глуп, чтобы это заметить?

Мы отплывали в три часа после полудня следующего дня. Эвелин следом за мной забралась на шхуну с белыми парусами по наспех сколоченному трапу. Большинство командиров и воинов Водного Клана уже давно были здесь, распивали пиво из бочонка, греясь под летним солнцем. Густус зашёл на борт после Луны, последним, неся в руках пачку конвертов, что отдал ему взмыленный посланец. Я отвёл взгляд, стараясь не думать о содержании. Будь что будет.

Вода тихо шелестела за бортом, пока мимо проплывали луга и рощицы, целые поля из прибрежных камышей. Торопливо пили воду из речки мелкие лесные зверьки, которых из чащи учуяла дикая кошка. Но пейзаж скрылся из виду быстрее, чем я успел увидеть, кто выиграет в этом противостоянии. На закате солнце покрасило небо в красно-золотой и водная гладь, где-то волнистая, отразила этот цвет. А потом всё померкло, безжизненно тускнея в сумерках.

— Эй, Блейк, — я услышал голос Индры за своей спиной. — Командир ждёт тебя в обеденной каюте. Говорит, что срочно.

Я встал с ящиков у мачты, на которых уютно примостился после вечерней трапезы.

— Спасибо, я уже иду.

— Удачи, — бросила мне командир в ответ.

Густус сидел за пустым столом, лишь несколько блюд остались полными после ужина всей команды. По его выражению лица было не угадать, о чём именно он думал. Командир неторопливо срезал шкуру с яблока — будто свежевал его — своим любимым ножом, и в этом жесте я усмотрел слишком много пугающего символизма. Шхуна слегка покачивалась на волнах, лишь редкий скрип досок рассекал застывшую тишину.

— Скажи, ты герой? — вдруг спросил Густус, даже не оторвав взгляда от яблока в своих руках. Срезанная шкурка превращалась в растущую неровную спираль.

Я нахмурился.

— Нет.

— Тогда, наверное, хочешь им стать?

— Нет.

— Почему?

— Что?

— Почему ты не хочешь быть героем? Все ведь хотят, — он на секунду остановился, глянув на меня нетерпеливо, осуждающе. А затем вновь занялся очисткой яблока.

— Те, кто хотят стать героями, на самом деле хотят славы. Мне она не нужна.

Густус хмыкнул и резким движением срезал последний кусочек шкурки. Сжал костяную ручку ножа так, что побелели фаланги.

— Тогда ради чего ты предал меня, Беллами Блейк?

Я готовился к этому разговору, но мне будто дали под дых. И руки выкрутили за спину так, что даже вдоха не сделать. Командир вонзил острие ножа в мякоть яблока, разрезая его пополам с бесстрастным лицом. Он должен был узнать не сейчас. Потом. Позже. Почему сегодня?

— Твой отец был невероятно умным человеком, одним из лучших учёных. Аврора всегда думала, что ты пойдёшь по его стопам в учёный совет. На пятую зиму ты уже читал все книги, что видел, вместо того, чтобы портить их своими каракулями. На два года опережал сверстников в школе практически во всём, до чего мог дотянуться. Жаль, что твоя задница так сильно захотела впечатлений. И ты пришёл ко мне. Я взял тебя в ученики, хотя ты даже не представляешь, что мне устроила твоя мать.