Сто тысяч миль

Она раскрыла ладонь. На ней лежал перепачканный в грязи обрывок светло-жёлтой ткани с разорванной ажурной оборкой.

— Мэди в последний раз видели в жёлтом платье, — едва слышно произнёс Линкольн.

— Да, — Эвелин сказала это шёпотом. Её глаза заблестели.

Я уронил руки вдоль тела. Пальцы занемели. Если до этого я мог утешать себя мыслью, что это очередная грязная игра Аньи, то теперь у меня отняли и эту последнюю роскошь. Снегопад и ветер в ту же ночь уже скрыли все возможные следы. Как искать? Где искать?

— Отправляли разведчиков в охотничьи хижины? Пусть проверят все пещеры в округе, — выдал я первое, что пришло в голову.

— Мы уже проверяли, — отозвался Линкольн. Эвелин пожала плечами, вторя ему в безмолвном отчаянии. — На всякий случай. Несколько раз.

— Но… Так. У нас есть разведывательные дроны с тепловыми сенсорами. Небесные мне их показывали. Можно просканировать все территории неподалёку. Вы это сделали?

— Из-за того, что мы потеряли не меньше двенадцати часов после их пропажи, это не помогло. Дроны очень быстро теряют заряд батареи, их хватает максимум на полдня. А область поиска огромная. Мы тогда проверили все окрестности, но не слишком старались, потому что думали, что наши дозорные на стенах не пропустили бы несколько человек. Мы думали, что Джина с Мэди спрятаны где-то в городе. А сейчас…

Сейчас уже слишком поздно. Прошло слишком много времени. В горле застрял ком. Нет. Это всё просто не может быть правдой. Развернувшись, я просто зашагал куда-то. Не видел куда. Не видел ничего вокруг себя. Всё утонуло в дымке.

Собрать Совет? Наорать на них? Обвинить во всём? Только вот толку. Это не вернёт Мэди. Не вернёт Джину. Ничего не вернёт.

Я ввалился в дом матери, оставляя за собой на полу мокрые следы. Снег спадал с ботинок и таял.

— Мам? Это ты? — донёсся голос Тави из глубины дома. Затем послышались шаги, и она застыла прямо передо мной. — О, Белл! Ты вернулся! Ты… Ты вернулся с Линкольном?

Сестра пристально посмотрела в глаза. По моему виду поняла всё без слов.

— Да. С ним. Эхо здесь? Она в порядке? — как-то хрипло спросил я.

— Она наверху. Спит. Разбудить?

— Нет. Нет, конечно, — покачал головой я. — Я просто… Хочу убедиться, что с ней всё хорошо.

— Сними только обувь. Матушка будет ругаться за грязь, — попросила она тихо.

Эхо в самом деле мирно спала на втором этаже. Я не знал, специально или нет, но матушка поселила её в моей бывшей комнате. Это почему-то выглядело немым упрёком. Лёгкой пощёчиной, что я совсем заигрался в свои игры. Я бесшумно подошёл ближе, чтобы в отражении тусклого света уличных фонарей рассмотреть её лицо. Сейчас она выглядела даже лучше, чем когда я заходил узнать о её здоровье перед отъездом к Горе. Лекарства Небесных и тут творили чудеса. Как всегда. Как во всём.

Я тоже повёлся на эту магию, как последний идиот. Хотя давно пора было уяснить, что всё это лишь трюкачество вместо волшебства. В Эхо не было ни грамма чудес, но зато она была прямо здесь. Красивая. Не зря она когда-то мне нравилась. Очень. Пусть не так сильно, безумно и отчаянно, как… А, к чёрту. Почему мне стало стыдно, что я счёл её привлекательной? Почему показалось, что этими мыслями я кого-то только что предал? Точнее, не просто кого-то. Металлический ободок будто бы впивался в палец. Надо было выбросить его ещё тогда.

— Как ваше путешествие? — попробовала завязать разговор Тави, когда я спустился обратно. От её попыток делать вид, что ничего не произошло, легче не становилось.

— Отлично. Мы привезли антибиотики. Правда, надеюсь, ты ничего не давала Небесным взаймы. Они остались в Горе и, кажется, не собираются к нам обратно.

— В смысле? Вы вернулись без них? — изумилась сестра.

— Странно, что ты так удивляешься. Мне казалось, я был единственным, кто всерьёз верил в другой исход. Вот же идиот.

— Что там произошло? Почему так?

— Потому что мы в полнейшей заднице, Октавия. Вот почему.

— Не говори так, — покачала головой она.

— Тогда давай помолчим. Я не хочу лгать.

— Разве не ты мне говорил, что даже если тебя сожрали, то есть как минимум два выхода?

— Тогда я упустил, что каждый из них являет собой исключительнейшую дрянь.

Она взглянула на меня с молчаливым сочувствием. Вздохнула.

— Эй. Отчаиваться ещё рано. Тем более у тебя есть мы. У тебя есть я, разве что-то ещё может быть нужно, а? Рассказывай, пока матушка не вернулась.

Я даже слегка улыбнулся. Октавия, как она есть. Иногда несносная и вредная, а иногда — потрясающе милая. Она с первого дня относилась к Небесной с необъяснимой теплотой. Всегда беспокоилась, но никогда, как та же матушка, не пыталась осуждать ни её, ни меня. Даже помогала нам найти общий язык. Может, именно поэтому в ответ на её осторожный вопрос я вкратце всё же рассказал, что произошло у бункера. Про «Ковчег». Про Кларк. Тави не перебивала. Слушала с интересом.

— В смысле тебе нужно кое от чего избавиться? От чего? — не поняла она мою финальную просьбу.

— Вот от этого, — я протянул ей кольцо. — Не хочу его больше видеть. И почему-то не могу избавиться от него сам. Забери. Сделай что хочешь. Мне плевать. Просто возьми.

Октавия пару раз перевела изумлённый взгляд с моего лица на побрякушку и обратно.

— Что это?

— Прощальный подарок. Хотя скорее выглядит как издевательство. Бесит.

Пару мгновений сестра сопоставляла факты, а затем фыркнула.

— Ты думаешь, что перестанешь думать о ней, когда его не станет?

— Не думаю. Просто… Ты же вроде сказала, что я могу на тебя рассчитывать?

— Да. Именно поэтому я обязана вправить тебе мозги. Может, ты и соображаешь в этих своих тактиках и науках, но в таких вещах, конечно, кошмар. Тебя что, совсем не смутил такой подарок? Совсем-совсем?

— А что такого?

— Ну, это кольцо. На этом этапе уже должно стать подозрительно.

— Она сказала, что оно её далёкого предка. Просто талисман.

— Такое не дарят, когда хотят навсегда разорвать отношения, братец. Подумай. Вспомни, откуда она и во что верит. Всё ещё ничего не смущает?

— Ты бы сразу просто отказалась помогать. Нести какой-то бред не обязательно.

— Говорю же, дуб дубом, — расстроенно покачала головой она. — А ещё умный называешься.

— Да ты вообще понятия не имеешь, о чём говоришь. Ты ничего не знаешь. Ничего! — вдруг разозлился я. — Мне хватает мыслей о Мэди, и о Джине, и обо всём, что будет дальше, а теперь ещё ты. Чего ты пытаешься этим добиться? Что пытаешься доказать? Что я зря её оставил? Что она хотела, чтобы я помучался?

— Не знаю. Я не знаю, — Октавия сделала шаг назад. — Может, всё не так, как ты думаешь. Я подумала, что тебе будет проще от мысли, что всё исправимо.

— Не тогда, когда это неправда, — всё ещё зло отозвался я. — Они остались там. Или улетели. Разницы больше нет.

Хлопнула входная дверь. Матушка поспешно оказалась в зале, даже не скинула тёплую одежду — сразу подошла ко мне. Положила руки мне на плечи, а потом обняла.

— Прости. Не доглядели. И не нашли. Как же так? Ужас. Кошмар, — глухо говорила она, а я даже не знал, что на это ответить. Ничего страшного? Всё будет хорошо? Мы справимся?

Будто бы пустые слова могли что-то исправить.

— Я останусь сегодня у тебя? — уточнил я скорее для приличия.

— Конечно. Я буду только рада. И Эхо. Она тоже.

— Ладно, — я бросил равнодушно, убирая руки матушки со своих плеч. — Переночую в бывшей комнате Октавии, раз уж моя занята. Я устал. Хочу поспать.

Спать я не хотел, но видеть эту липкую гадкую жалость во взгляде матери и сестры не хотел ещё сильнее. Я слышал, как они долго говорили о чём-то внизу. Потом Октавия ушла к себе. Дом погрузился в тишину, и ещё никогда она не казалась мне такой оглушительной. А ночь — такой тёмной и пустой. И одновременно полной ужасов. Несмотря на долгий путь по пустошам, сон так и не пришёл до рассвета. Я мерял комнату шагами, всё ища решение проблемы. Хотя бы намёк на него. Долгие часы бесплодных размышлений убедили меня — его не существует.