Сто тысяч миль

— Я его, может, и дам, но откуда тебе знать, что я не вру?

— Ниоткуда. Я не слишком надеюсь на твою совесть и не слишком верю в порядочность. Но всё же хочу верить, что ты оценишь мою искренность и, конечно, тот факт, что живые и невредимые Небесные — это вечный гарант мира между нашими народами. Судя по тому, что ты согласился на эту сделку, я не единственный, кому надоела эта вражда.

— Ты за неё переживаешь? За Кларк? Она уговорила тебя на это, а ты думаешь, что это ловушка? — горец заусмехался, даже не подозревая, насколько далёк от истины. — Всё это на самом деле очень мило. Просто охренеть как романтично! Я почти плачу…

— Заткнись. Сейчас же. Ещё одно слово в таком тоне — и я, может, останусь без твоих грёбанных антибиотиков, но если ты будешь гнить в канаве, то этот факт тебе явно будет не особо в радость.

— Успокойся. Ничего не будет твоей Кларк. Никто её не тронет. Считай, у тебя есть моё слово.

— Надеюсь, ты не забираешь слова обратно также легко, как их раздаёшь.

— Может, да. А, может, и нет.

— А, может, пошёл ты? — не выдержал я. — Нам с тобой относительно Небесных делить нечего.

— Действительно, нечего, — согласился горец. — Именно поэтому я и дал слово. Я тоже перед ней в долгу. Она пыталась меня спасти и совсем не виновата, что ты всё испортил. И я точно не желаю ей зла.

— Лучше бы тебе говорить правду.

— Почему нет, если ты станешь моим должником? В конце партии, похоже, пешка становится ферзём.

— Не обольщайся. До эндшпиля нам ещё далеко.

— Может быть. Но шах-то уже объявлен, землянин.

Я покачал головой, ничего не ответив, встал и даже не удостоил горца прощальным взглядом. Потому что эта беседа давно себя исчерпала. Потому что она исчерпала все мои силы. Меня бесил горец. Бесило понимание, что каких-то полгода назад я бы даже не думал о том, чтобы о чём-то его просить. Бесило полное отсутствие контроля над ситуацией. Бесило то, что я всё ещё не знал, как объяснить всё Кларк. Будь я и в самом деле так одержим ей, как думала Анья, то никогда бы не позволил ей уйти. Не вёл бы её сам в этот проклятый бункер. Или вёл бы?

Судя по свету в окошке, Кларк вернулась пораньше. Заходя в дом, я как раз хотел узнать почему, но вдруг услышал из кухни отрывистое «Ай!», за которым последовал грохот. Я даже не опознал звук — тут же представил всё самое худшее. «Второй Рассвет», подручных Аньи, чьих-нибудь ещё наёмных убийц. В несколько поспешных шагов оказался там — и ощутил себя полным идиотом. Небесная была здесь совсем одна. И главной опасностью был противень с непонятным нечто, на который она глядела со смесью тоски и ужаса. Повернувшись ко мне, спросила удивлённо:

— Беллами? Что-то случилось?

— Это я у тебя хотел спросить, — я красноречиво обвёл комнату взглядом. Зацепил небольшой бардак на столе и тумбах, разложенную посуду и продукты. Она… готовила? Или по крайней мере пыталась?

— О. Ну… Можно я не буду ничего объяснять?

— У меня есть пара предположений о том, что ты делала. Но ни одного о том, зачем именно.

— Я отчего-то решила, что приготовление любого блюда точно не может быть сложнее синтеза чистой ортофосфорной кислоты, с которым я справляюсь идеально, но… Чёрт. Я надеялась разобраться с этим до твоего возвращения.

— Ты как минимум не сожгла дом. Для самого первого раза неплохо.

— Вот чего ты издеваешься? — страдальчески спросила она.

— Ты точно не ранена? Может, целителя? — усмехнулся я.

— О боги! Просто подожди меня в гостиной. Пожалуйста.

Усмехнувшись её неловкости, я спорить не стал. Сделал, как она просила, чтобы не смущать ещё больше. Ждал, потому что мне тоже нужно было немного времени, чтобы всё обдумать и привести мысли в порядок. Меня будто бы выворачивало наизнанку от мысли, что сейчас я должен был сказать ей собираться в логово врага. И ещё сильнее выворачивало от мысли, что иначе поступить просто нельзя. Анья не врала: те, кого она вдохновила, просто так не успокоятся. Многие — да, но не все. Единственный способ угомонить здесь всех окончательно — убрать из города главный раздражитель, пока они переваривают идею о том, что «Второму Рассвету» будет недостаточно возврата пленников. И доказать, что нам от Небесных пользы больше, чем вреда. Значит, привезти бесценные лекарства из Горы. Довериться горным крысам, будь они прокляты.

— Кажется, я вернула всё, как было, — Кларк села рядом, вздыхая. — Прости за этот бардак.

— Кто вообще тебя надоумил на эти эксперименты?

— Я… Что ж, Октавия заглядывала в лабораторию. Хотела узнать, как у меня дела, — взглядом она уткнулась в свои сцепленные на коленях руки. — И мы немного поспорили.

— О чём?

— Мы говорили о своём расписании, и… Она сказала, что у неё всегда есть время дома на горячий ужин. И она в этом лучшая. И она готова поспорить, что я не способна повторить даже малую часть её умений. Я обиделась. С тех пор, как кулинария это тоже своего рода химическая реакция, а я всё-таки не люблю что-то не уметь, я решила попробовать и выяснить для себя, насколько она неправа. Пыталась что-то испечь, но…

— Боги, я завтра же оторву ей голову. Хотя нет, даже на завтра не буду откладывать. Договорим — и пойду оторву.

— За что? Она же не виновата, что я не умею… — Кларк озадаченно взглянула на меня.

— Октавия никогда в жизни не готовила ничего сложнее яичницы. И то раз в жизни, — я едва сдерживался, чтобы не приложить к лицу ладонь. — Я точно её убью. Вот зараза.

— Что? Я не понимаю… — начала она, а потом запнулась. Её глаза расширились от догадки: — Это что, было не про еду?

— Наверное, по её мнению, это должно быть смешно, — покачал головой я. Заодно вспомнил сотню разных способов убить человека. Интересно, какой из них стоило опробовать на сестрице? Или на правах главы Совета лучше было просто запереть её в темницу на ближайшую вечность? — Надеюсь, тебе было хотя бы весело в процессе. Было же?

— Я думала, чувствовать себя ещё большей дурой уже невозможно. Оказывается, возможно, — она горестно покачала головой, закрывая лицо руками. — Как же стыдно. Кошмар.

— Всё нормально. Забудь. Расслабься. И не слушай больше Тави.

Кларк уронила руки на колени, вздыхая.

— Ты не злишься из-за… Ну… то, что я тут решила хозяйничать…

— Ты такая глупая несмотря на всю свою гениальность, — покачал головой я. — Столько раз слышать, что мне важно только то, чтобы тебе было комфортно, и до сих пор не понять — это талант.

— Тогда почему ты так смотришь?

— Как?

— Как будто что-то случилось.

Её тревожные тихие слова отдались во мне внезапной болью. Потому что правда случилось. Я знал, что попасть в бункер было давней мечтой их всех, пусть пока Небесные ничего об этом не спрашивали, работая над обещанными технологиями. Наверняка, они будут рады. Наверняка, наконец, поговорят с этим своим «Ковчегом». И что он им скажет? Каков будет их следующий шаг?

Я долго смотрел на неё в молчании. Затем сгрёб в охапку и прижал к себе так, будто бы это могло что-то исправить. Наслаждался её сладким запахом, потом глядел в глаза и не хотел ничего большего, чем растянуть этот миг на вечность. Я больше всего на свете не хотел ничего говорить. Не хотел рушить наш уютный мир на двоих. Не хотел отпускать её туда, в бункер. Боялся. И ненавидел себя за то, что больше ничего не мог сделать.

— Ты меня пугаешь, — тихо сказала она, слегка отстраняясь и глядя обеспокоенно, нервно.

— Помнишь про договор обмена с горцами? Вы ведь так хотели к ним попасть, — наконец решившись, начал я. Кларк кратко кивнула. — Время пришло. Готовьтесь. Выходим через три дня на рассвете…

Я и не надеялся, что Небесная просто примет сказанное как данность. Готовился отвечать на вопросы, рассказывать всё с самого начала: как получил послание, как узнал о поджоге и плане Аньи, как собирал на неё компромат и вынудил играть по своим правилам. Я ненавидел себя каждый раз, как в её глазах что-то с отчаяньем затухало: от слов, что Джон снова всех предал, и от того, что Анья предала тоже. И я. Я тоже предал. Пусть не так сильно. И чувствовал себя виноватым, что не смог всё это предотвратить.