Страница 34 из 42
Поэтому и приехал к ней, как только закончилась вся канитель с возгоранием. Которое, кстати, как ему сказали, все-таки было подстроено. И ему, по идее, нужно было сейчас активно думать, кому он дорогу-то перешел, да только не отпускало беспокойство. Все внутри требовало, чтобы он к Марьяне приехал, увидел ее…
Она все-таки открыла. Рассеянная, явно уставшая, но безумно домашняя и… родная. Несмотря ни на что, Дамир в который раз четко понял — действительно она для него — родная. Его.
Пусть она так вовсе не думает. Может даже для нее он — никто.
А вот эта девушка, стоящая без макияжа, в запомнившемся ему халатике, кусающая губы, она… была всем для него.
Дамир резко сделал шаг, оттесняя ее в квартиру. И нарушил молчание первым, хрипло прошептав:
— Не стой на пороге, простынешь.
Марьяна хмыкнула.
— Дамир, я устала, — только лишь заметила, намекая, чтобы он уходил.
А он не мог. Отпустить? Теперь это было немыслимо совершенно. Не после того, что было сегодня. Он мог совсем ее «отпустить» — на тот свет, если бы не вошел в кабинет. И после этого не было сил ни уйти, ни заговорить о том, что они по-прежнему только партеры. Оставить ее сейчас…
Мужчина рвано выдохнул и еще ближе шагнул к ней. Марьяна уже не отступала, замерла.
— Дамир…
— Что врачи сказали?
— Слушай, я, правда, тебе безумно благодарна, но…
— Мара. Ответь.
Она вздохнула, прикрывая глаза и все-таки произнесла:
— Хорошо все. Ни царапины у меня.
— Я рад, — искренне проговорил, и, вспомнив, как отправлял Мару к скорой, чуть более неуверенно продолжил: — Нам надо поговорить…
А Марьяна вдруг фыркнула, перебивая его. И прежде, чем он успел уточнить, чего это она, девушка сжала виски, словно мучаясь от боли и сама заговорила:
— Для чего, Дамир? Чтобы ты опять извинился? Чтобы я вновь что-нибудь колкое ответила, и мы попытались в тысячный раз разойтись?
Мужчина вскинул бровь и осторожно уточнил:
— А что ты предлагаешь?
— Не знаю. Я уже совсем ничего не знаю. Поэтому и прошу — уйди, дай мне просто отдохнуть от всего.
Откровенность за откровенность. И поэтому Дамир так же честно ответил:
— Не могу. Не прогоняй…
Она вскинулась, ловя его взгляд. Замерла, что-то рассматривая в глубине его глаз.
Увиденное заставило ее дыхание сбиться. А Дамир медленно стал наклоняться к ее лицу, не выпуская из плена взгляд Мары.
Он давал ей шанс отвернуться, отскочить, оттолкнуть. Но и не попробовать ее поцеловать тоже не мог. Это тяга к ней пересиливала сейчас всё.
Она не сделала шага навстречу, все так же застыв, стояла. И когда его губы коснулись ее, осторожно, невесомо. И когда, он языком коснулся ее сжатых губ, шагнув ближе и обхватывая ее лицо ладонями. И когда он шумно выдохнул, не отрываясь от нее, и дал свободу рукам.
— Мара!.. — на миллиметр лишь отстранившись, хрипло выдавил он, уже не на что не надеясь…
А она сдалась. С тихим всхлипом, подалась навстречу, впуская его язык во влажную глубину рта.
Дамир вздрогнул всем телом, как ему показалось. И целовал ее, целовал. Не слишком жадно, не слишком напористо, но бесконечно чувственно, сладко. Одновременно горячо и нежно. Он уже не спрашивал на это разрешения, но еще не наступал, как того хотел.
Просто целовал, наслаждаясь ее ответом, гася в себе желания большего. Только вот рукам не мог приказать остановится: уже успел схватить Мару за талию и к себе прижать. Чтобы тело к телу. Чтобы почувствовать, как ускоряется стук ее сердца, чтобы она поняла, как сильно колотится его собственное. Чтобы удобнее было зарыться в волосы, лаская ее затылок…
Дамир оторвался на секунду, глядя не нее: задыхающуюся, заалевшую, с влажными губами от его поцелуев. И вновь не мог не произнести ее имя.
— Мара!.. — и столько всего в этом тоне было.
Марьяну тряхнуло. Второй раз уже тряхнуло так, что мыслей не осталось. Казалось бы, сколько раз она слышала, как он произносит ее имя? Ан, нет. Это…это звучало по-особому.
Она словно через себя пропустила все эти его чувства: желание, просьбу, нужду, извинения, мольбу…
Где-то фоном она себе самой кричала: «Остановись! Оттолкни!». А сил на это не было. И желание, которое они оба так долго подавляли, сейчас не поддавалось контролю ни с ее, ни с его стороны.
А еще сегодняшний день добавлял волнений: такой сложный и заставляющий ее по-иному взглянуть на Дамира после того, как он позаботился о ней, после того, как возле клуба целовал с нуждой…
Марьяна, подумав о последнем, поймала его вопросительный и в тоже время жаждущий взгляд и, сдаваясь окончательно, зарылась рукой в его волосы, притягивая к себе. Дамир простонал и вновь поцеловал.
Так, как она помнила. Разжигая пламя до максимума. Глубоко, жадно, стремительно поцеловал, подчиняя себе и ее тело, и ее разум. Это было так же, как она помнила… Только еще острее. Еще ярче.
И… какая-то новая нотка была. В его движениях, возможно. В том, как он аккуратно, несмотря на страстный поцелуй, развязал пояс ее халата. В том, как прижимал к себе, словно боясь чего-то. В том, как прислушивался к каждому ее приглушенному стону.
Покорной ей быть вскоре надоело, тем более, что дальше медлить уже не было смысла. Она хотела. Его. Сейчас.
Вопреки всему.
Попятившись, не разрывая поцелуй, в сторону спальни, она стала расстегивать его пиджак, рубашку… Не снимая их, приласкала грудь, плечи, наслаждаясь его кожей под своими пальцами. Провела ладонями вверх, и вновь опустилась назад, к животу, нащупывая ремень.
— Мара, подожди…
Она протестующе хныкнула, когда его губы оторвались от ее, когда его ладони оторвались от ее изнывающей груди, а ее ладони нежно отвели от мужского тела.
— Не хочу так… так быстро… И давай я сам, хорошо?
Она ничего не понимала в его поведении сейчас. Но кивнула, чуть отстраняясь. И проследила, как он скинул расстёгнутый верх и как приблизился к ней. А затем он, не отрывая от нее глаз, медленно стащил ее халат, под которым ничего не было, кроме трусиков. Шелк скользнул по предплечью и с тихим шорохом упал на пол.
Под его взглядом и из-за прохладного воздуха ее соски сжались. А Дамир кончиками пальцев провел по этим напряженным вершинкам, шумно выдыхая и заставляя ее прикусить губу от пронзившего тело наслаждения.
А затем он опустился перед ней на колени. Медленно, глядя ей в глаза.
Мара вздрогнула, понимая …это жест. Он извинялся даже сейчас. Он умолял его просить. Он боготворил ее тело этим поклонением.
Это не выглядело пошло, наиграно, низко или недостойно.
И от всего происходящего у нее не было слов, буквально. Даже дыхание, и то, подводило сильнее обычного.
Особенно когда его пальцы ловко подцепили ткань трусиков и сняли их, особенно, когда он мягко подтолкнул ее к кровати, до которой они все-таки умудрились дойти. И когда он встал, наклоняясь к ней и заставляя ее лечь, Мара выдавила из себя, волнуясь от необычности всего происходящего:
— Дамир…
Правда это всё, что она сумела сказать. Марьяну сбивало с толку его поведение, волновало, тревожило и… возбуждало, да. Поэтому она не знала даже, чего хочет, кроме того, чтобы его тело придавило ее, и Дамир занялся с ней привычным сексом.
Потому что слишком много было и другого: накаленных эмоций, лихорадочных мыслей, вытянутых из глубины чувств… Как с его, так и с ее стороны.
Поэтому Марьяна и захотела все свести к простой нужде, страсти. Это — было понятней.
— Просто займись делом, хорошо? — достаточно грубовато в итоге закончила женщина.
Но Дамир лишь слабо улыбнулся, покачал головой и…
То, что творилось дальше, было много больше, чем страсть. Он так ласкал каждый сантиметр тела, что ее вскоре затрясло. Он так медленно и тягуче целовал, что заставил ее хныкать. Так неторопливо и нежно скользил ладонями по плечам, груди, животу, что Мара невольно выгибалась, прося, требуя даже, большего.
А уж когда он двинулся поцелуями вниз — это и вовсе было чем-то, что описать словами невозможно. И когда он языком, губами и пальцами раз за разом подводил ее к краю, но не давая его переступить — это тоже было за гранью ее словарного запаса, хотя она явно что-то ему шептала во время этого.