Острые углы

Этой же ночью они уехали в свое убежище, прихватив Снежка. Пришлось, правда, потревожить Майю Рафаиловну, но другой возможности забрать кота у них не было. Лёшка, как Лера и предполагала, с готовностью на это согласился, и они не стали оставлять питомца одного в пустой квартире.

Когда нежиться в объятиях любимого стало невмоготу, Соломатина решила подняться и что-нибудь съесть. Если уж не полноценно позавтракать, то хотя бы перекусить. Да и не одна она этим ранним утром уже страдала от голода.

Снежок сидел около их кровати и сверлил ее взглядом. Он не мяукал, не царапался — просто смотрел на нее и ждал. Иногда беззвучно открывал пасть, как бы зевая, но на самом деле так он показывал, что ему в рот пора бы закинуть какую-нибудь пищу.

Лёшка крепко спал, его грудная клетка мерно вздымалась, а лицо было расслабленно. Приподнявшись на локте, Лера обежала взглядом его красивые черты, пригнулась и поцеловала. Не хотела будить, потому едва коснулась губ, лишь для того, чтобы ощутить их мягкость. Именно этого ей так не хватало все эти дни. Поцелуев, тепла рук, терпкого, мускусного аромата его кожи. Без Лёшки она чувствовала себя одинокой, бессильной, как будто неполноценной.

Видимо, вся эта хрень про половинки одного целого не такая уж и хрень. Не может быть второго такого человека, который так глубоко залезет ей под кожу.

Не существует другого, кто сумеет поселиться в каждой ее клеточке. Они с Лёшкой без слов друг друга понимали. Читали по глазам, по едва уловимым жестам, по дыханию.

Лера любила животных, и ей непросто было любить людей, мужчин в особенности. Но Полевого она любила. Она любила его так сильно, что порой становилось страшно. Одна надежда, что эта роковая любовь не заставит ее преступить красную черту.

У каждого человека есть выставленные границы. Это не плохо, хотя в последнее время стало модно осуждать любые условности. Границы — это безопасность, комфорт и нормы, в том числе моральные, которые всего лишь призваны из человека делать человека.

Лера убрала волосы, чтоб они не щекотали Лёшке лицо, и, еще раз наклонившись, поцеловала его в щеку. Он не проснулся. Она тихонько выбралась из постели, подняла с пола и накинула на себя сорочку.

— Хороший мой мальчик, проголодался, — нежно сказала она, погладив кота.

В одну миску Лера выложила пакетик влажного корма, а вторую сполоснула и наполнила чистой водой. Снежок принялся есть, при этом не переставая мурчать. Как ему это удавалось, один черт знает.

Лера распахнула окно. Ночью они не стали оставлять его открытым, боясь, что кот может убежать и потеряться. Мало ли, вдруг что-то его напугает.

Обстановка все-таки для него непривычная.

Затем она открыла холодильник, чтоб накормить чем-нибудь себя.

Полноценный завтрак готовить не стала, решив ограничиться чашкой кофе с молоком и тостом с медом. Однако не учла, что в такой тишине звук выпрыгивающего из тостера поджаренного хлеба прозвучит как выстрел.

Естественно, Полевой проснулся и вышел из спальни.

— Как ты могла бросить меня в кровати одного, — проворчал он.

— Думала: перекушу и вернусь. Не хотела тебя будить. Правда-правда, — улыбнулась Лера.

Подойдя, он обхватил руками ее лицо и надолго приник к губам.

— Я так соскучился по тебе. По твоей улыбке.

Он стиснул ее плечи. Она прильнула к его обнаженному торсу, прижавшись своей щекой к его щеке, и снова почувствовала спокойствие и надежность, какие всегда испытывала, находясь в его объятиях. А еще простое физическое удовольствие от прикосновений его рук к собственному телу.

— Знаю, меня сложно любить, — сказала Лера, — я всё так же ничего не могу обещать… Не знаю, как всё дальше будет. Одно могу сказать точно: я тебя люблю. Очень сильно.

— Мне больше ничего и не надо. Я ничего не прошу. Просто будь. В моей жизни. Со мной. Остальное решим. Когда-нибудь. В обозримом будущем, — усмехнулся, повторив ее слова.

— Хочешь есть? Раз ты встал, я сделаю нормальный завтрак.

Вместо ответа он приподнял ее, усадив на стол.

— Сейчас я хочу только тебя.

Он снял штаны и стянул с нее сорочку.

Его слова огнем загорелись у нее внутри, и Лера крепче обхватила его ногами.

— Правда, выйдешь за меня?

— Думаешь, я пошутила? — рассмеялась Лера, но Полевой оставался серьезен.

— Я не шутил, когда это говорил. Я хочу, чтобы ты всегда была моей.

— Я и так твоя…

Ее смех перемешался со стоном, когда он, глубоко в нее погрузившись, начал медленно двигаться.

Они недолго пробыли в этой позиции. Лёшка решил, что на диване им будет удобнее и что Лера должна быть сверху.

— Ты сделал невозможное: влюбил меня в себя и даже заставил в этом признаться. И, да, потом уже легче… Видишь, сколько раз я уже сказала… что люблю тебя. — Она села на него сверху и сжала бедрами.

— Уверена?

— Абсолютно. Я прям горячо тебя люблю…

Оперевшись ладонями о его грудь, чуть выгнула спину. Он застонал от удовольствия.

Медленный темп, который они взяли в самом начале, скоро стал невыносимо мучительным. Не давал им полного насыщения друг другом.

Тогда Лёшка перевернул ее на спину, оказавшись сверху.

— Ты же знаешь, что любовь обоюдоострая штука… — прошептала Лера, сдерживая стон. — Если я твоя, то и ты от меня не освободишься. Неважно, поженимся мы или нет. Даже если разойдемся — не развяжемся…

Позже они позавтракали и, хотя час был ранний, ложиться спать не стали, найдя невиданным кощунством тратить время на сон. У них его и так слишком мало. Всего день, потом ночь, а утром они вернутся в город.

— Он так уже час сидит, — отметила Лера, убирая со стола.

— Медитирует. Обстановка располагает, — решил Лёшка.

Он, устроившись на диване, выбирал, какой посмотреть фильм, и тоже наблюдал за Снежком. Кот уже долгое время сидел к ним спиной и смотрел в открытое окно.

— Может, ему кису надо?

— Опять начинаешь? — с угрозой сказала Валерия. — Меня твоя киса вчера чуть до припадка не довела, ты решил Снежку кису найти. Могу напомнить, что наш мальчик в девочках не нуждается.

Полевой засмеялся:

— Не было вчера никакой кисы. Сначала с Рафаиловной абсента напьешься, потом тебе всякие кисы мерещатся.

— Слава богу! А то я подумала: вот меня с трех рюмок унесло, что я аж в любви тебе призналась.

— Не-не, признание было, а кисы не было.

Рассмеявшись, Лера налила себе еще кофе и уселась рядом с Лёшкой.

— Слушай, когда Юлику снимут гипс, надо устроить вечеринку.

— Надо. Устроим, — согласился Алексей и поднялся с дивана. — Подожди не пей кофе.

Он пошарил в шкафу и вернулся с пузатой темно-синей кружкой, на которой была изображена мультяшная светловолосая принцесса с надетой набекрень короной.

Перелив в нее кофе, он поставил ее на столик.

— Вот твоя кружка. Смотри, на тебя похожа.

— Да, что-то есть… — рассмеялась Лера, а потом шутливо нахмурилась: — А сколько на той карте денег было, которую ты вчера кисе задарил?

— Да моя ж ты королева, говорю ж: не было никакой кисы. У меня только одна киса — это ты.

— Может, мне еще леопардовые трусы купить?

— Я тебе подарю. В довесок к кружке.

— Только попробуй. Я тебя придушу.

Лёшка расхохотался.

Лера отпила кофе из своей новой кружки и спросила:

— А как Палыч отреагировал, когда ты ему про нас рассказал?

Полевой перестал смеяться и помрачнел.

— Нормально.

— Да? — удивилась она.

— Побесновался немного, а потом нормально, — вроде говорил тем же тоном, но Лера чувствовала: что-то не так.