Любовь на Рождество

— Ты такой бледный, — снова настаивает Мантовани. Но это чепуха, потому что Джулио — единственный в нашей компании, у кого цвет лица отличается от цвета трупа. Миланский климат в ноябре не слишком способствует румянцу. Я не знаю, что он делает, чтобы так хорошо выглядеть.

— Мама… — призывает он её к порядку, — не стоит беспокоиться. Я в порядке. Мой обычный загар вернётся через несколько недель, едва возобновим наши обычные походы CAI. (Прим. пер: Club Alpino Italiano — это старейшая и крупнейшая ассоциация альпинистов и любителей гор в Италии).

И Джулио, и Риккардо — опытные альпинисты/лыжники, что повергает в отчаяние мою сестру, которая на собственном опыте обнаружила, как мало удовольствия выйти замуж за безумного любителя гор, когда ты любишь жару. Ей следовало задавать побольше вопросов в течение этих девяти месяцев помолвки. Но, похоже, они были заняты другими делами, поэтому сели друг напротив друга и сравнили свои увлечения только после церемонии. В настоящий момент они продолжают отчаянно искать то, что им обоим нравится делать. Нет, «это» не считается. Но помогает.

— Мы как раз отправляемся в следующие выходные. Начнём с чего-то лёгкого: Плато Роза в Валле-д'Аоста, — сообщает он. И мамочка гордо поднимает голову.

«Лёгким» Джулио называет острый пик. Если он тренируется на горе высотой 4000 метров, то куда отправляется полностью подготовленным? На К2?

— Элиза тоже записалась на курс, — сообщает мне Джулио, поворачиваясь в мою сторону.

— Какая Элиза? — восклицаем мы с мамой одновременно, выпучив глаза.

Синьора Мантовани смотрит на нас, теряя терпение.

— Что значит «какая»? Элиза! — повторяет она, обращаясь к моей сестре, которая высовывает свою белокурую голову из дверного проёма столовой.

— Ты вступила в CAI? — спрашиваю в испуге, даже не пытаясь скрыть свой безмерный ужас.

Сестра бросает на меня взгляд — красноречивый и одновременно унылый. Окей, это официально: я никогда не выйду замуж. Я не собираюсь подвергать себя риску оказаться на вершине холодной, заснеженной горы.

— Да, но я начинаю с базового курса, — успокаивает она. Я понимаю её план: провалить… — буду в группе с детьми средней школы.

Меня пробирает смех. Всё это было бы жалко, если бы не было так невероятно смешно.

— Пожалуйста, не забудь показать мне фотографии, — не могу удержаться, чтобы не поддразнить сестру.

— По-твоему, я настолько сумасшедшая, чтобы разрешить публикацию хотя бы одной фотографии, на которой я сражаюсь с горой? — с сарказмом спрашивает она. Но затем Элиза мгновенно смягчается, увидев, как рядом с ней появляется её красивый муж, виновный в том, что пробудил в ней достаточно любви, чтобы подтолкнуть на такое безумие.

Риккардо — объективно красивый мужчина. Менее привлекательный, чем Джулио, его красота более обнадёживающая — прекрасное правильное лицо и великолепные волосы, которые, похоже, передаются по наследству. В век генетики они должны найти способ дублировать свою ДНК. Вот вам и чудодейственные таблетки для предотвращения выпадения волос.

— Я не понимаю, почему вы, девочки, не очень хорошо катаетесь на лыжах, — задумчиво рассуждает синьора Мантовани, — гора буквально в двух шагах от Милана…

Спрашиваю: она серьёзно? Достаточно взглянуть на нас, чтобы понять, мы любители моря, а не холода и мороза.

Мама спешит вмешаться. Ведь разговор идёт не так, как она себе представляла: Джулио совсем не похож на мужчину, хотя бы смутно увлечённого моей персоной. Может быть, моей задницей, но не моей блестящей личностью.

— Элиза и Кьяра умеют кататься на лыжах. Ещё как! — восклицает мама, немного обиженно.

Её энергичный тон привлекает внимание двух людей, которые пока сохраняли молчание в этой близкой встрече третьей степени в прихожей моих родителей, а именно моего отца и свёкра Элизы.

— Что происходит? — тихо спрашивает отец, боясь нарушить шаткое равновесие. Он прожил много лет с тремя женщинами в доме и усвоил урок.

— Я как раз заверяла Даниэлу, что наши дочери вполне способны кататься на лыжах! — говорит мама. Фраза звучит как рискованный приговор, и сомневающееся лицо моего отца явное тому подтверждение. Да, в детстве мы посещали лыжные курсы. Но любому, кто серьёзно катается на лыжах, известно: спуститься с насыпи стилем ёлочка и уметь кататься на лыжах — две совершенно разные вещи. Я даже не помню, чтобы мы достигли результатов, просто приобрели достаточно опыта, чтобы стоять прямо.

Отец находится на грани того, чтобы сболтнуть лишнее, что обречёт на него гнев матери (я это чувствую), когда бабушка объявляет писклявым голосом.

— Всё готово! Все за стол!

Как говорят англичане — «спасён колоколом».

Рассадка гостей за столом может многое рассказать тем, кто осмелится заглянуть за дверь нашей столовой. Во главе сидит царственная Даниэла Мантовани, женщина с идеальной причёской, которая, должно быть, считает, что улыбка — это упражнение стиля совершенно излишнее. Рядом с ней расположились её сыновья: Джулио справа и Риккардо слева. Рядом с Риккардо сидит Элиза, как и положено, а рядом с Джулио моя мама посадила вашу покорную слугу. В очевидной надежде присоединиться к семье Мантовани на постоянной основе.

Как же, ждать и надеяться.

— С работой всё в порядке? — спрашивает мама, передавая мне брокколи. Я всегда их ненавидела, было бы неплохо надеяться, что она вспомнит. Я делаю вид, что не замечаю, но она только смотрит с большей интенсивностью. Поэтому я хватаю сковороду и тут же пытаюсь передать Джулио, который заметил моё отсутствие энтузиазма к овощу. Он одаривает меня полуулыбкой и накладывает себе щедрую порцию. Правильное питание. Удручающе.

Я прошу маму передать мне картофель фри, но просьба остаётся без внимания. На этот раз улыбка Джулио становится гораздо наглее. Рада, что хотя бы он находит в этом иронию.

— Всё очень хорошо, — отвечаю я, бросая на неё взгляд. Мне непонятно, она не даёт мне есть вредную пищу из материнской любви или потому, что хочет, чтобы я хорошо выглядела. Я бы надеялась на первое, но я слишком давно знаю свою мать, чтобы сомневаться.

— Чем именно ты занимаешься? — вступает синьора Мантовани, которая задаёт мне этот вопрос при каждой нашей встрече. Я же не меняю профессию раз в месяц…

— Всё также воспитательницей в детском саду, — вежливо отвечаю я.

— Знаешь, ты не кажешься мне способной нянчиться с детьми, — настаивает свекровь Элизы, — разве ты не должна быть милой и терпеливой?

Я пропускаю мимо ушей очевидную колкость и сосредотачиваюсь на практической стороне вопроса.

— Чтобы работать с детьми, нужно обладать сильным характером и стальным хребтом. Любой, кто утверждает обратное, осознанно лжёт.

— У нашей Кьяры никогда не было недостатка в характере, — добродушно со смехом вмешивается отец. Но никто не следует за ним. У матери выражение лица человека, который готов бросить в него ножи и вилки, только бы заткнуть (будь это допустимо в обществе).

И как это всегда бывает в моей семье, когда начинаются трудности, появляется бабушка, чтобы нанести последний удар, который был необходим, чтобы потопить лодку.

— Что случилось с тем молодым человеком, с которым ты встречалась? Как его зовут? Макс? — она притворяется, что не помнит. Но её глаза говорят совсем о другом.

Все за столом, кажется, отложили приборы и сосредоточились на мне, ожидая, кто знает, какого остроумного ответа. Взгляд Джулио, в частности, прикован ко мне. Я чувствую его вес и интенсивность. Сердце ускоряется против моей собственной воли.

— Хм, да, Макс. Скажем так, мы обнаружили, что нас не так уж и тянет друг к другу. Нам больше подходит быть друзьями, — пытаюсь объяснить я. Но мои щёки окрашивает яркий румянец, придавая моему заявлению неуверенность, хотя на самом деле это правда. Друг Федерико хороший парень, к тому же весьма симпатичный, но мы обнаружили, что между нами нет ни химии, ни физического притяжения. В прошлой жизни он, должно быть, был моим братом.