Симфония любви

— Медсестра проводит вас в палату, — как робот, с совершенно отрешенным выражением лица, говорит зашедшая с документами женщина в синей медицинской форме. — Пока ждете, заполняйте согласия.

Внимательно читаю талмуд из листов, что кладет передо мной медработник. Куча терминов, какие-то цифры, согласие на обработку данных и на оказание медицинской помощи… ужас, сколько бумажной работы у врачей и медсестер! Лечить-то людей им когда?

Нас ведут в палату. Не успеваем расположиться, как приходит медсестра и забирает Марьяну на какие-то процедуры. Хочу идти с ней, но меня оставляют ждать в палате. Здесь еще две кровати, но они пусты. Может, и к лучшему, а я отчего-то снова начинаю паниковать. Я хочу быть с Марьяной. Почему меня с ней не пустили!? А еще надо позвонить Макарову, но я не знаю его номера…

Не знаю, сколько времени проходит. В палату приводят женщину с малышом. Господи, такой кроха… его тоже сразу забирают на процедуры, а женщина сидит и безмолвно роняет слезы. Отворачиваюсь к окну, потому что в носу начинает щипать, а к горлу подкатывает комок. Тошнит от волнения за малышку.

Тру пальцами шею, пытаясь успокоиться, встаю с кровати, хожу туда-сюда и, не выдержав напряжения, выхожу из палаты. Мне душно… нужен воздух… В палате на окнах нет ручек, и открыть даже на проветривание окно просто невозможно. Но я выхожу в какой-то коридор с лестницей, где на площадке открыто окно. Упираюсь в подоконник ладонями и жадно хватаю прохладный утренний воздух. Немного успокоившись, падаю на банкетку у стены. Немного посижу и вернусь в палату, чтобы когда Марьяша вернется, я встретила ее в адекватном состоянии.

Гулкие шаги по лестнице отражаются эхом от стен. Но мне все равно. Невидящим взглядом смотрю на ветви деревьев за окном. Они покачиваются от ветра, шелестя молодой сочной листвой. Солнце пробивается сквозь пушистые кроны…

— Мария Сергеевна… — знакомый голос рядом, и я вскакиваю на ноги от неожиданности. Макаров почти спокоен, лишь его взгляд выдает волнение. И я чувствую, как по моим щекам бегут слезы. — Ну, что же вы… не плачьте, пожалуйста, — касается ладонями моих плеч, а я всхлипываю и упираюсь лбом в его плечо. Плотину прорывает, и я реву. А он просто похлопывает и гладит меня успокаивающе по плечам и спине, стойко вынося минуты моей слабости. Когда я все же беру свои эмоции под контроль, понимаю, что Макаров уже просто обнимает меня, а я его. Меня словно кипятком обдает. И мне стыдно за свое поведение.

— Я так испугалась.

— Все самое страшное позади. Марьяна в надежных руках.

— А еще я забыла телефон…

— Ничего.

— А как вы тут оказались? — Понимаю, наконец, что Дмитрий Романович здесь, но откуда он узнал, что нас забрала скорая и куда привезла…

— Это я вам расскажу, когда окончательно успокоитесь…

31. Дмитрий

Выходу из душного салона самолета и выключаю режим полета. Спускаюсь, наконец, по трапу и иду за толпой пассажиров. Начинают приходить сообщения о том, что мне звонили. Черт. Что могло случиться за два с половиной часа полета, да еще и в такое время?

Вижу имя звонившего, и сердце пропускает удар. Тут же перезваниваю.

— Привет, звонил, Михал Анатольич?

— Звонил. Твоя малявка у меня в отделении. Час назад привезли в компании с очень симпатичной нянькой.

— Как она?

— Марьяшка уже хорошо. Сделали все в лучшем виде. Медсестры от нее без ума, ты же знаешь. Температуру сбили, ингаляцию сделали и укол… ну, тут как обычно. Сидит в сестринской, суп домашний наяривает. А вот ее няня очень… как бы сказать… в общем, у меня непреодолимое желание сделать ей успокоительный укол.

— Знаю я твои уколы… не смей подкатывать к ней яйца! — И смех, и грех… Миха — он такой, не пропустит ни одну красивую женщину. А Мария Сергевна красивая. Очень.

— Короче, где бы ты там ни был, приезжай.

— Уже еду, — скидываю вызов и тут же ловлю такси, хрен с ним, что местные бомбилы сдерут три шкуры. Главное, не терять ни минуты.

На проходной больницы здороваюсь с двумя охранниками. Я тут многих знаю, как и меня. Раньше мы с Марьяшкой были здесь частые гости. Она была очень болезненной малышкой, но повезло нам с тем, что мой лучший друг и крестный отец Марьяны — заведующий детским инфекционным отделением этой больницы. Миха мне как брат, и всегда поддерживал в сложные моменты, коих было полно. Растить и воспитывать ребенка в одиночку — очень сложно. И если человек думает иначе — он ни черта не знает в этой жизни! Но я ни на секунду не пожалел о том, что стал отцом. Марьяшка — моя отдушина. Мой лучик света в беспробудной тьме однотипных рабочих будней. Я-то и представить не мог, сколько эмоций во мне может пробудить маленькая егоза. Как же я ее люблю!

За чередой воспоминаний, сам не замечаю, как уже дошел до нужного корпуса и поднялся на нужный этаж. Останавливаюсь от неожиданности.

Мария Сергевна сидит, привалившись к стене. Ее взгляд направлен с окно, колдовские глаза блестят от непролитых слез. Она даже не оборачивается на звук моих шагов…

— Мария Сергеевна, — окликаю ее, и она подскакивает с банкетки, слезы срываются по ее щекам, и я впадаю в ступор. Ненавижу женские слезы! Не знаю, как себя вести в такие моменты, и, кажется, сам начинаю паниковать. А Мария Сергевна льнет ко мне, щедро орошая слезами мое плечо. Такая хрупкая, нежная и беззащитная… Хочется ее оградить от всех переживаний, обнять… И я обнимаю, глажу подрагивающие плечи и изящную спину. Вроде начинает затихать, но все еще всхлипывает.

Слово за слово, Мария Сергевна вкратце рассказывает, как их с Марьяшей сюда привезли, и что ее не пустили с малышкой на процедуры.

— Не переживайте, все хорошо. Марьяна сейчас в сестринской.

— Откуда вам это известно? — растерянно спрашивает, рассматривая мое лицо.

— Зав отделением мой друг и крестный Марьяны. Он позвонил мне и сказал, что вы здесь. Я с самолета сразу к вам. Сейчас переговорим с ним, заберем Марьяшу и поедем домой.

— Мне на работу надо позвонить… Я завтра должна выйти на замену…

Протягиваю ей свой телефон, но она крутит его в руках и задумчиво смотрит в сторону.

— Я не знаю номеров наизусть, — виноватый взгляд заставляет что-то внутри меня сжаться. За что она чувствует себя виноватой? Что за черт? Ведь ничего из ряда вон не случилось. Я тоже не знаю многих номеров, и считаю это не столь важным аспектом.

Беру телефон из ее рук и нахожу в Гугле номер гимназии. Говорю, что Мария Сергеевна заболела, а Маша смотрит на меня осуждающе.

— Ложь во благо, — оправдываюсь я, отбив звонок. — Пойдемте, познакомлю вас с другом…

Но общения с Михал Анатольичем не получается, его вызывают то туда, то сюда. В отделении работа кипит и днем, и ночью. Поэтому просто забираем Марьяшу, Мария Сергевна берет вещи из палаты, и идем на выход. Домой едем на такси, собирая все утренние пробки. Пока то ползем, как улитки, то стоим, девчонки засыпают на заднем сиденье такси. Вымотались…

Машина останавливается перед домом, я забираю Марьяну из автокресла и несу на руках в дом. Укладываю в ее кроватку, снимаю с дочки обувь и курточку. Она так крепко уснула, что не просыпается от моих манипуляций. Мария Сергеевна не уходит, стоит у стены и наблюдает за нами.

— Вам нужна моя помощь?

— Нужна, — не думая ни секунды, отвечаю я. — Но вам нужно отдохнуть. Я побуду с Марьяной, а вы ложитесь спать.

Пару секунд Мария Сергевна тушуется, но все же идет в свою комнату, не закрывая до конца дверь ванной комнаты.

Марьяна все еще дышит сипло, но мы много раз проходили это. Малышка уже знает, что нужно делать, и какие процедуры проходить. Она у меня не по годам умненькая и самостоятельная.

Целую ее в висок и зачем-то иду через ванную комнату к двери Марии Сергевны. Прислушиваюсь — тихо. Приоткрываю дверь и заглядываю в комнату. Спит, свернувшись в комок. Переоделась в пижаму, но не взяла одеяло, и теперь мерзнет…

Достаю из шкафа плед, накрываю ее и, пытаясь отвлечь мысли от этой женщины, быстро выхожу из комнаты. Дел невпроворот, поэтому не теряю времени и иду в кабинет.