Любимица гроз

Журналисты, точно, как псы, ожидающие команды «фас», нетерпеливо ожидали разрешения задать свои вопросы и когда Павел наконец дал добро, в воздух взметнулось сразу не менее пятнадцати рук. К счастью, в приоритете были вопросы партнёров, а с ними и отпадали некоторые вопросы у сотрудников СМИ.

— Не могли бы вы, — прерывисто растягивая гласные, изрёк деловитый мужчина, восседая, вроде бы и на одном стуле, но ореол его лишнего веса не позволил никому сесть рядом в радиусе одного стула, — Обозначить потери в связи с упомянутыми неприятными событиями.

Многие из зала схватились после этого вопроса схватились за ручки и блокноты, вопрос и правда был животрепещущий.

— К счастью для нас всех, — с улыбкой изрёк Павел, старательно сдерживаясь от того, чтобы не глянуть на братьев Страдаровых многозначительным взглядом, — Ни одна единица товара не пострадала, жертвой пожара стало лишь упаковочное сырьё и соответствующее его хранению помещение.

— Скажите, — подняв руку, вмешалась девушка, сжимая в свободной руке диктофон, — Возникали ли подозрения на слишком очевидную связь между возникшем на главном складе пожаром и ведущимся сейчас негласным соперничеством между лидирующими компаниями?

Кажется, никто из них не ожидал, что данный вопрос всплывёт так скоро, тем не менее ответ на него дать пришлось и Чернова не без удовольствия заметила нервозность Страдаровых и пусть это было слишком слабым доказательством их причастности, всё равно грела душу мысль, что они на правильном пути.

Павел ловко привлек к ответу следователя, представив общественности сотрудника правоохранительных органов, ведущих расследование и черт возьми, каким же сюрпризом для всех стало наличие положительной экспертизы. Что нельзя замять или опровергнуть, так это документы, выставленные на всеобщее обозрение. Это понимали они и их соперники тоже, как и органы, а наличие экспертизы с иным результатом могло бы стать камнем преткновения, но обсудив заранее этот вопрос, было принято не давать огласке первичный результат. Бодаться с госовиками было не на руку.

Вопросы сыпались как на их компанию, так и на Страдаровых, даже на бронзу их маленькой компашки, но это было чисто формальным. После объявления о сотрудничестве со столицей зал оживился. Все понимали, какие перспективы это сулит и всех волновало, изменит ли «АльмаМасс» свое решение, если, скажем, у нынешнего лидера этого города не выйдет взять тендер. Отвечал на этот вопрос, конечно же, сам представитель «АльмаМасс» в лице Заболоцкого, который забежав немного вперед, заверил общественность в том, что все вопросы уже улажены и подписание договора неизбежно, так как ни одна из сторон не намеренна отказываться от грядущих перспектив.

Говорить пришлось очень много, на Чернову возлагались партнеры. Юрист объяснила новую модель сотрудничества, сокращающую риски, формально лила сладкую воду в уши ничего не понимающих богатых людей. Все это было лишь формальностью, одни люди хотели подтверждения того, что их деньги работают и приносят проценты, вот и все. До тонкостей дело было лишь тем, кто многие годы в этом бизнесе и привык полагаться на свои собственные прогнозы, а не на данные чужих аналитиков. Тем не менее Веста со своей задачей справилась и была очень даже убедительна, настолько, что к концу мероприятия горло побаливало с засушливости.

Страдаровы, как ни странно, удалились в числе первых покинувших зал и Веста готова была поклясться, что уходили они не в лучшем расположении духа.

На первом этаже довольно быстро опустело, как и на парковке, куда поплелась в одиночестве Веста, решив, что ей жизненно необходима сигарета из пачки, что она оставила утром в машине. И, конечно, она совсем не ожидала, что, выпрямившись и захлопнув дверь, она увидит в отражении в стекле лицо Страдарова младшего и хоть убейте, она не помнит его имени.

— Должен признать, — протянул мужчина, — Вы прекрасно держите лицо.

— Вряд ли вы пришли сюда сказать мне только это, — отстраненно заметила Чернова, обернувшись и взглянув на неожиданного собеседника напрямую.

— Я вообще не собирался сюда приходить, — признался тот, — Но чем раньше вы и ваш друг поймёте всю глубину вашего нынешнего положения, тем больше потерь вам удастся избежать.

— Вот так просто, при свете дня посреди улицы признаётесь в причастности к преступлению? — с заторможенным удивлением спросила Веста, открыв коробочку в руках и вытянула сигарету.

— Ваших слов будет слишком мало, — усмехнулся Страдаров, — В ваших же интересах отступить, вам не по зубам эта игра.

— Право слово, ваша забота очень трогает, но… не пойти ли вам к черту? — с улыбкой, подчеркнутой вежливостью уточнила Чернова, прежде чем круто развернувшись, направиться обратно к зданию.

Видимо они сильно переоценили Страдаровых, когда решили, что они не идиоты так глупо подставляться… Как Веста и сказала, прямо на улице при свете дня, Страдаров младший не только осмелился признать свое отношение к уголовному преступлению, но и совершить новое.

Затылок обожгло сильной болью прежде, чем картинка перед глазами померкла.

Помнится Игорь говорил не ходить в одиночку. Игорь, Игоряша, как же чертовски прав ты был.

Затылок болел. Волосы в том месте тянула слипшаяся влага и болезненная пульсация.

Всего на секунду Веста предпочла вовсе не просыпаться, как обнаружилась новая напасть — стянутые за спиной руки. Не веревка и не проволока, но что — то тонкое и крепкое, сильно впившееся в кожу до боли и онемения.

Картинка перед глазами никак не желала становиться четкой, предметы и мебель двоились. Чернова не сразу поняла, что бодает лбом жестковатую кожаную обивку дивана. Ноги затекли в неудобной позе, но сдвинуть их, хоть немного поменять положение крайне непросто. На них отсутствовала обувь, узкие брюки задрали насколько это возможно. Голую белую кожу плотно обвивал трубчатый резиновый шнур — Веста, глядя на него, даже не могла понять для чего он предназначен или откуда его сняли. Находчиво в любом случае. Материал не скатывался по коже и крепко сидел именно там, где его затянули, дополнительно скрепив пластиковыми хомутами, а те без ножа или ножниц вовсе не разорвать. Веста попыталась несколько раз, но добилась только того, что стало еще больнее, путы ни на миллиметр не поддались. Разочарованно сопя в проклятую обивку, Чернова только сейчас поняла, что волосы раздражающе тянет не столько засохшая на затылке кровь, сколько серый скотч, щедро намотанный кругами через рот. Её похитителю, конечно, было абсолютно все равно, что он прошелся кругом по распущенным волосам. Это вам не дурацкие фильмы, где преступники лепят аккуратный прямоугольник на рот, и жертва ничего не пытается с ним сделать.

Кроме того, что голова казалась нереально тяжелой, Чернова отметила крайне неприятную тошноту, а это могло значить, что Страдаров, возможно, наградил её сотрясением мозга, а в таком состоянии даже замышлять побег крайне затруднительно.

Чернова чувствовала, что воздуха будто всё меньше и поймала себя на том, что судорожно втягивает носом воздух. Неуместно подумалось, как хорошо, что иногда обостряющийся хронический гайморит уже месяц её не беспокоил, было бы крайне нелепо задохнуться насмерть, даже не попытавшись спастись. Нервно и приглушенно хохотнув, Веста дернула головой, прислушиваясь к тишине дома. Ни единого признака чужого присутствия.

Комната, в которой ей не посчастливилось очнуться или очнуться вовсе, походила на столовую — гостиную. Веста оглядела пустынные темные стены, высокие потолки, бликующий ламинат на полу. Окна были предусмотрительно задернуты шторами, Веста, если честно, даже не понимала какое время суток за окном, а это слегка сбивало с толку. Черный экран телевизора на стене отражал её растерянную персону, слегка искаженно, но чётко. Гостиную зону с телевизором будто четко отделяли двустворчатые двери ровно посередине стены. Стоящий в другой части длинный стол, как минимум на двенадцать человек внушал доверие, темное дерево пустовало — никаких клеёнок, салфеток или приборов. Пустота и отполированная до блеска столешница.