Страница 48 из 54
– С чего твое щедрое предложение распространяется только на меня? – я иронично изогнула бровь.
– Потому что Инна для меня как родня, а целовать Люца и Велыча я не испытываю ни малейшего желания, – быстро сказал он, а затем опустился на колени, так, что лицо его оказалось вровень с моим и, так не выслушав моих доводов против, впился в поцелуе в мои губы.
Похоть. Сжирающая, неуемная, привлекательная в своей омерзительной красе. Смертное тело не должно испытывать агонию подобного желания. В его губах заключался смысл моего существования, его язык, нетерпеливо скользнувший мне в рот, был ответом на все вопросы, на молитвы, которые когда-либо шептало сердце. Он хотел поделиться своей сутью, вот только я не умела только брать. Я жадно пила его тьму, отдавая в ответ пламя своей души и мне было слишком мало, я хотела отдать всю себя, покориться на короткое мгновение, вспыхнуть падающей звездой и умереть в его объятьях. Чтобы любить его вечность… Стоп. Любить.
Демоны не ведают любви. Они пользуются, насыщаются, поднимают человеческие души под самые небеса, чтобы бросить их в преисподнюю. Я выставила руки вперед, оттолкнула от себя коленопреклонённого мужчину.
– Хватит, – сказала резко, голосом низким, будто не своим. Алехандро распластался на кафельном полу моей кухни. И вид у него был… если бы я не разговаривала с ним до этого, решила бы, что Алехандро пьян. Он чувственно облизывал губы, прикрыв глаза, словно растягивая полученное удовольствие. А я выбежала в ванную, чтобы умыть раскрасневшееся лицо, утереть полные слез глаза. Если такова мимолетная ласка инкуба, понятно, отчего женщины отдают состояния за ночи с ними. Не успела я умыться, в дверь позвонили. Ну конечно же, Инна уже закончила перекур. Видимо решила прервать нас, пока мы не зашли слишком далеко, и Алехандро не опустошил весь мой резерв. Благодетель хренов. Поделиться он решил.
Я распахнула дверь, намереваясь высказать начальнице все, что о ней думаю. Но на пороге стоял Рафаэль.
– Да вы все издеваетесь! – воскликнула я, увидев его лицо, полное извинений. Я примерилась как следует хлопнуть дверью, но мой напарник проскользнул внутрь квартиры.
– Лина, постой. Нам нужно поговорить. Я знаю, где пройдет вызов, я проследил.
– Премного благодарна. До свидания.
Нежданный гость действительно хуже татарина. Вообще он мог бы смс мне написать, но нет, приперся собственной персоной, еще и в такой момент. У меня на кухне инкуб валяется, пятерка новых птичек во главе с Феней лопают кошачий корм на подоконнике, а еще вот вот Люц подъедет со стаей полуразложившихся умертвий.
– Рафаэль, не вовремя. – отрезала я.
– Черт возьми, Лина. – Рафаэль выругался сквозь зубы, снимая пальто. Он себя все-таки пригласил – Я не злодей. И я на вашей стороне, чего бы ты себе не на придумывала. Да, меня попросили собрать на вас досье, будто ты не делала того же самого?
– Представь себе, не делала. Мы, темные, таким дерьмом не занимаемся.
На кухне раздался тяжелый стон.
– Что там у тебя? – Рафаэль сунулся было вперед.
– Что что, жертва. – процедила сквозь зубы: – Я же темная ведьма, вот людей пытаю в свободное от работы время.
Рафаэль шутки не оценил, но на разведку не двинулся. Возможно ему помешал мой предостерегающий взгляд. Я его чаи распивать не звала, так что пусть выкладывает то, зачем пришел и убирается на все четыре стороны.
– Помнишь, я говорил тебе про орден «Сынов праведников», там новый светлый, говорит, что приехал из Иерусалима. После того, как ты… поставила под вопрос мою карьеру, мне поступило предложение поучаствовать в ритуале. Деталей мне не сообщили, но пообещали, что вся темная магия будет сметена ангельской дланью. Лина, это как раз тот вызов, ради которого было похищено копье. Если мы вызовем полицию прямо сейчас…
Глаза Рафаэля распахнулись, зубы издали неприятный скрежет. Мне не нужно было оглядываться, чтобы понять, что вызвало подобную реакцию. Вернее кто.
– Спасибо за информацию, ангелок. Но полиции мы вызывать не будем.
Рука инкуба собственнически легла мне на талию, притянула, будто он имел на то полное право. Не имел. Ни один из этих двоих не имел права на меня. Хоть бы кто на свидание пригласил… Но нет же, руки и языки распускать мы можем… энергией делиться, что б их.
– Вот не мог ты спокойно на кухне посидеть? – спросила его злобно.
– Помешал? –скульптурная бровь Алехандро иронично изогнулась. Он весь будто сиял изнутри. От его красоты было больно глазам. Я отвернулась с трудом, да и рука его вдруг показалась вовсе не лишней на моей талии.
– Мешаешь, дьявольское отродье. – Рафаэль не долго думая потянулся за крестом. Он знал, что может причинить Алехандро настоящую боль, но не брезговал пользоваться своей силой.
– Ауч, – фыркнул ему в ответ инкуб. Теперь, когда на нем была наставлена сотня ангельских печатей, он не так уж опасался силы моего бывшего напарника.
– А знаешь, я и сам могу вызвать полицию, вижу вы здесь заняты, – Рафаэль посмотрел на меня, будто грязью облил. И это… пожалуй ранило. Я слишком растерялась, чтобы остановить его, в отличие от инкуба. Тот с молниеносной скоростью, выдающей его происхождение, бросился Рафаэлю наперекор. Он схватил его за горло, вынуждая смотреть в глаза.
– Ni
Il bambino s'addormenti
S'addormenta e fa un bel so
E si sveglia domani a giorno – запел он, тихо, ласково, будто отец пел ребенку колыбельную. Рафаэль дернулся в его хватке, яростно, но слабо как новорожденный котенок. Алехандро выпустил черные когти, едва не взрезая кожу и запел дальше, этим сладким, до боли мелодичным голосом. Колени у Рафаэля подогнулись, и он бы повалился на пол, если бы Алехандро не удерживал его.
– Ангел мой, – обратился ко мне инкуб. Я вздрогнула, не сразу поняв, что это он мне. Так меня не называл никто и никогда. Даже родители, хоть и дали мне имя «Ангелина», никогда не называли меня этой его частью. – У твое кровати, насколько я помню, металлическое изголовье. Я сейчас отнесу нашего друга и уложу поудобней. У меня в сумке лежат наручники. Принеси пожалуйста.
Наручники в кожаном рюкзаке Алехандро правда имелись. Обитые розовым искусственным мехом, но на вид прочные. У него там вообще было много занятных вещиц, к которым в обычной жизни я бы без перчаток не прикоснулась.
– Вот, – я протянула наручники и инкуб ловким движением застегнул из у изголовья.
– Ну вот. Шесть часов сна, наполненных мучительными кошмарами ему обеспечено, – злобно усмехнулся инкуб. – А вот не тыкал бы в меня крестом, я бы ему наслал сладостные грезы с твоим участием. Пойдем, Лина?
Я обшарила карманы Рафаэля, изъяла телефон, а рядом с кроватью оставила записку и бутылку с водой, которую он при желании смог подцепить локтем.
«Прости. Так было нужно. Победим ангелов и вернемся».
– Какая же ты все-таки добрая, – тихо сказал инкуб, пронаблюдав за моими метаниями. И непонятно было, комплимент это, или оскорбление.
***
Москва перестраивалась, изменялась словно химера, отращивая новые головы и теряя те, что ей более не нужны. Уж не мне как историку было не знать о том, что памятники, а порой и целые дома переезжали по прихоти новой власти, что пожары слизывали часть города[1], и потом он отстраивался в новом виде.
Это бессмертное существо, что зовется столицей России, питается несбыточными мечтами, осуществленными желаниями и жизнями, которые люди приносят ей в дар словно капризному божеству.
У нас, практиков, в ходу использовать слово эгрегор, когда мы говорим о Москве. Но будет слишком плоско, бессовестно примитивно отнести этот город к какому-то одному эгрегору. Безусловно, многих, кто приезжает в Москву объединяет страсть к деньгам. К работе до пота и крови, к желанию статья ярче, сильнее, порвать эту жизнь, доказать, что они то, они то смогут, справятся, вырвут из этой жизни самый жирный шмат, смогут прикончить змия и рвануть на сияющем белом коне в вечность. Но есть и другие. Те, кто хочет спрятаться в московском шуме, нырнуть под крыло змею, которого пронзает копьем святой Георгий Победоносец. А есть и сам змий, поверженный, но не побежденный, готовый извернуться в любой момент, расправить куцые крылья и потребовать крови[2].