Любовь по контракту

— Приходите в участок и пишите заявление. Больше мы ничем не можем вам помочь, — разводит руками тучный мужчина в форме.

— Но он же вернется. Он всегда возвращается, — бормочет заплаканная Алёна.

— Да пьяный мужик, что с него взять? — отмахивается второй полицейский, которому на вид лет двадцать. — И нам звонить по десять раз не нужно. Бывший муж ничего плохого вам не сделал, так, попугал маленько.

—А если бы он Алёну избил? Или детей? Он на такое способен! — разъярённо кричу на безразличного паренька. Тот кривится.

— Ну вот когда что-то подобное случится, тогда и звоните. Мы разберёмся, — снисходительно бросает толстый мужик.

Происходящее напоминает глупое муторное кино. Полицейские в очередной раз говорят, что не занимаются семейными проблемами. Я бы с удовольствием расцарапала их скорченные в пренебрежительных гримасах лица, да только Алёне это не поможет.

Раздаётся детский плач. Я разуваюсь, захожу в спальню и пытаюсь успокоить Стёпку. Он весь зарёванный, красный, трёт кулачками глаза и жалобно всхлипывает. Невыносимое зрелище. Нет ничего ужаснее, чем слёзы маленького ребёнка.

Хлопает входная дверь. В спальню заходит измученная сестра.

— Я со Стёпой побуду, а ты к Полине сходи, пожалуйста. Она в гостиной.

Племянница сидит на диване, обнимает руками колени и раскачивается вперёд-назад. Спазмом скручивает внутренности, меня будто калёным железом пытают, и на душе появляются новые шрамы. Подхожу к Полине и крепко её обнимаю. Она вздрагивает, обвивает тонкими ручками мою шею и шмыгает носом, но не плачет. Сильная девочка. Слышу, как бешено стучится её сердце, как она дрожит и всё сильнее обнимает меня, словно я могу спасти её от несовершенства этого жестокого мира.

— Всё закончилось, милая. Мы в безопасности, — глажу её по волосам, пытаясь утешить.

Полина отстраняется и недоверчиво смотрит на меня не по-детски серьёзными карими глазами.

— Теперь так будет всегда? — тихо спрашивает племянница.

— Нет, конечно, нет.

— Он опять придёт. И нам будет очень страшно. И мама снова будет много плакать, — Полина произносит это всё с такой уверенностью, что меня пробирает до мурашек.

Хочется заорать. Взвыть раненным зверем. Взять нож и порезать им бухого неадекватного Юру.

Внутри что-то щёлкает и надламывается. Дети не должны страдать из-за ошибок их родителей.

Я всё же каким-то чудом успокаиваю Полину, а потом зову сестру, чтобы переговорить с ней на кухне.

— Где Юра? В участке?

— Нет. Его должны были по месту прописки отвезти, — еле шевелит губами Алёна. Её глаза опухли от слёз, лицо серое, голос тусклый. Не человек, а привидение. Бледная копия себя прежней.

— Здесь нельзя оставаться. Поехали к родителям.

— Нет, я не хочу их беспокоить! — дрожит сестра.

— Хочешь ночевать в квартире с незапертой дверью? Ничего с мамой не случится, переживёт.

— Дин, может, к тебе тогда?

— И зачем вам ютиться в одной комнате, если у родителей половина дома свободна? Так, Алён, собирай вещи первой необходимости, а я вызываю такси.

Оставляю за собой последнее слово. Сестра покорно кивает и плетётся в спальню. Совсем она не умеет отстаивать свои желания. Но сейчас мне это на руку. Надоело вечно щадить маменькины чувства и скрывать от неё пьяные выходки Юры. Пусть избавляется от розовых очков.

— Алён, такси уже стоит у дома. Езжайте, а я позже к вам присоединюсь. Надо кое-что с Вадимом обсудить.

— А что маме сказать? — испуганно спрашивает сестра.

— Правду. Она должна наконец узнать, почему вы с Юрой развелись.

Я иду по ночному городу домой. На душе тяжело. Я вспоминаю сказанные Марком слова, его грубые прикосновения и долгий взгляд на уезжающую машину. Всё это время он знал, что я врала, и презирал меня за слабость духа. Предупредил, что не простит мой трусливый побег.

Мы больше никогда не увидимся. У нас разные города и разные судьбы. К тому же Марк скоро женится.

Но тогда зачем он тряс меня за плечи и выплёскивал накопившуюся злость? Зачем помог с машиной? И в его прощальном взгляде не было ярости, лишь заскорузлая боль и тоска. Я не успела тогда проанализировать выражение его глаз, но сейчас отчётливо вспоминаю океан эмоций, бушующих в синей глубине. Вначале Марк пытался казаться безразличным, но сорвался, когда я попросила прощения.

Я торможу, закрываю лицо ладонями и истерично смеюсь. Я нашла объяснение его поступкам: у Марка до сих пор остались ко мне чувства! Я ему не безразлична!

Из глаз брызжут слёзы, я хохочу во весь голос и вытираю солёные влагу с лица. Чувствую невероятный прилив сил. Сердце рвётся на свободу, оно слишком долго изнывало в железной клетке. Внезапно ко мне приходит осознание того, что нужно делать дальше. Выбранный мною путь будет сложным и тернистым, но я не испытываю страха, только облегчение. Словно цепи сорвали со всех участков тела, и пусть свежие раны болят, но такова плата за будущее счастье.

Я захожу в свою квартиру. Замечаю, что в спальне горит свет. Вадим, как ни в чём не бывало, смотрит фильм на ноутбуке. Ему действительно наплевать на нас с сестрой. Он даже не позвонил, чтобы узнать, как у меня дела. Он все тридцать месяцев был идеальным мужем только потому, что сложностей особых в нашем браке не возникало. Я ни о чём его не просила, скандалы на ровном месте не устраивала, со всеми проблемами разбиралась сама. Но сегодня мне понадобилась его помощь, а Вадим не воспринял мои тревоги всерьёз. Марк поддержал, а верный муж побоялся замарать ручки. Ирония жизни.

— Дин, ты как до Святополья добралась? — удивлённо таращится на меня Вадим. — Ночь же, автобусы не ездят.

— Мир не без добрых людей.

Муж встаёт с дивана и пытается меня обнять, но я выскальзываю из кольца его рук. Сейчас мне противны любые прикосновения.

— Ты не в настроении?

— Да, я немножечко не в настроении. Ты отказался помочь моей сестре. И пока я два часа сходила с ума от страха, ты спокойно смотрел кино.

— Дин, опять ты за своё, — вздыхает Вадим. — Я и так пропустил мимо ушей твои оскорбления, хотя мне было очень неприятно. Давай не устраивать скандал, хорошо? Как там Алёна?

Я глазам своим не верю: передо мной словно незнакомый человек стоит — трус и эгоист, плюющий на чужие чувства. Стёклами внутрь разбиваются мои розовые очки. Вадим всегда таким был, я просто закрывала глаза на его недостатки. Жалость и чувство вины — плохие советчики. Из-за них я совершила самую огромную ошибку в своей жизни: вышла замуж за нелюбимого человека.

— Юра выломал замок и проник в квартиру. Алёна заперлась в спальне, вместе с детьми она слушала пьяные крики бывшего мужа, пока наконец не приехала полиция. Этого всего бы не случилось, если бы ты разобрался с Юрой. Ты мог просто схватить его за шкирку и отвезти куда-нибудь, — произношу обвиняющим тоном.

— Ну сглупил я, Динка, кем не бывает? Да и всё ведь хорошо закончилось!

— Слушай, у тебя вечно одно оправдание: ну протупил я, ну лоханулся, ну со всеми случается — не парься, Динка, всё ведь заебись! — повышаю голос. Достало! — А знаешь, что, милый мой муж, я не хочу жить с человеком, который в сложную минуту не способен поддержать и оказать помощь! Надоело вечно быть сильной, всепонимающей и всепрощающей! Собирай свои вещи и вали на хрен. Я подаю на развод!

— Что? — шокировано переспрашивает Вадим.

— Ты всё прекрасно слышал. Я сейчас еду к родителям, вернусь утром — и чтобы ни тебя, ни твоих вещей здесь не было, ясно?

— Динуль, ты чего? Не горячись!

— В колени мне только падать не надо, хорошо? — презрительно усмехаюсь. — Второй раз это не сработает.

— Малыш, не надо, ты что? — растерянно бормочет Вадим. — Ты сейчас на нервах, я всё понимаю. Только не руби с плеча. Мы же семья! Совсем недавно ты детей от меня хотела, а сейчас такое говоришь…

Я горько усмехаюсь. Могу причинить ему боль, сказав, что давно пью противозачаточные, но это будет слишком жестоко.