Любовь по контракту

— Дина, — Марк накрывает руками мои плечи и легонько меня встряхивает. — Почему ты не отвечаешь?

— Потому что я не знаю, Марк! Больше я ничего не знаю! Встреча с тобой перевернула мой мир, и теперь я ни в чём не уверена. Я должна быть счастлива, я давно об этом мечтала, но в душе пустота! — горячие слёзы катятся по щекам, я неловко вытираю их тыльной стороной ладони. — Если бы не ты, я была бы самой счастливой невестой в мире, но ты всё испортил! Лучше бы я не приходила к тебе на собеседование! Лучше бы никогда тебя не встречала!

Я захлёбываюсь горькими слезами и несправедливыми обвинениями. Перестаю себя контролировать, кричу, рыдаю, размазываю по лицу потёкшую тушь, которая оставляет чёрные следы на пальцах. Я не помню, когда в последний раз закатывала подобную истерику. Очень давно, наверное, ещё в школе. Вся боль, все тревоги, страхи и сомнения достигли критического максимума — и я взорвалась.

Марк обнимает меня, и я продолжаю всхлипывать, прижавшись щекой к его груди. Он хаотично гладит мою спину, плечи, волосы, успокаивает, согревает, не обижается на сказанные в истерике слова. Он ничего не портил, он вообще ни в чём не виноват. Это я запуталась.

— Мне нужно переговорить с отцом, а потом мы отсюда уедем, — глухо произносит Марк.

— Хорошо. Иди, — замечаю его настороженный взгляд и добавляю уверенно: — Истерика прошла, я в порядке.

— Если тебе надо умыться — я подожду. Но на праздник мы вернёмся вместе.

Я улыбаюсь, тронутая его заботой. Боится оставлять меня в пустом огромном зале, волнуется. Грудь окатывает ноющее, горячее чувство, оно распускается внутри и растёт, словно дикий цветок.

Перед Марком не стыдно быть слабой.

Как можно быстрее скрываюсь в уборной, чтобы вновь не расплакаться. Умываю лицо прохладной водой, избавляюсь от остатков косметики. Глаза красные, внимательный человек сразу заметит, что я плакала. Ну и ладно. Всё равно я этих напыщенных миллионеров больше никогда не увижу.

— Я готова, — возвращаюсь к Марку. — А что Анатолию Валерьевичу от тебя нужно?

— Без понятия. Я вообще удивлён, что отец захотел поговорить со мной именно сегодня, на дне рождения лучшего друга.

— Вдруг он решился переписать на тебя компанию? — спрашиваю нарочито спокойным голосом.

— Вряд ли, — хмурится Марк.

Внизу я сразу замечаю Олесю. Она вертит в руках бокал с красным вином, внимательно рассматривает людей, и в моей голове вспыхивает яркое воспоминание: магазин продуктов на отшибе города, молодая девчушка за кассой, затравленный взгляд потускневших голубых глаз. Неужели это была она? Уму непостижимо!

— Иди к отцу. А я пока вон с той девушкой поговорю, — указываю кивком головы на Олесю. — Мы познакомились полчаса назад. И, кажется, она из Святополья.

— Жена Давида? — брови Марка ползут вверх. — Неожиданная информация.

Он ещё пару секунд удивлённо смотрит на Олесю, а потом уходит к отцу.

Надеюсь, я не ошиблась и действительно видела девушку в Святополье. Как ей удалось вырваться из нашего болота? Она такая молодая, должна ещё в университете учиться, а не расхаживать по пафосным мероприятиям со взрослым мужиком.

— Не помешаю?

— Нет, конечно, — радуется Олеся. — Муж старого знакомого встретил, а я тут минуты до отъезда считаю. Начала ловить себя на мысли, что здесь вполне интересно, если быть наблюдателем, а не полноправным участником торжества.

— Может, это вино так на тебя повлияло? — улыбаюсь ей.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Не исключено, — смеётся девушка.

— Слушай, а ты случайно не из Святополья?

Олеся округляет глаза, услышав название родного города, после чего хлопает в ладоши, совсем как ребёнок, и громко спрашивает:

— Да, оттуда. И ты тоже?

— Да.

— Офигеть! Я почти не встречала здесь земляков. Мы где-то виделись?

— В магазине, ты кассиром работала.

— Давно это было, словно в другой жизни, — усмехается Олеся.

Мы отходим подальше от людей и начинаем обсуждать Святополье: школы, в которых учились, новые рестораны, улучшенный центральный парк, закрытые шахты и прочие особенности нашей малой родины.

— Ты часто бываешь в Святополье?

— Нет, — мотает головой Олеся. — И очень этому рада. Я бы загнулась там, если бы случайно не встретила Давида… — она мечтательно улыбается. — Муж тоже из Святополья. У нас обоих накопилось слишком много плохих воспоминаний о родном городе.

— А я вернулась туда после окончания университета, — зачем-то делюсь личным с Олесей.

— И тебе нравится жить в Святополье? — звучит ещё один мучительный вопрос. Да что ж всем так важно узнать, что я чувствую!

— Иногда. У меня там вся семья: родители, сестра с племянницей, жених. Я не могу их бросить.

— А разве ты живёшь ради них? — недоумевает Олеся. — Если они тебя любят, то обязательно отпустят туда, где ты станешь по-настоящему счастливой.

Я лишь криво улыбаюсь в ответ. У всех своя правда, спорить я не собираюсь. Но всё же слова Олеси занозой застревают в голове, не дают сосредоточиться на разговоре. В конце концов к нам подходит Давид, и Олеся, оставив на прощание свой номер телефона, убегает вместе с мужем на второй этаж. Они выглядят безумно счастливыми. Рядом с Вадиком я не сияю так, как Олеся.

Если человек тебя любит, то он обязательно отпустит туда, где ты станешь счастливой. Какие пафосные романтические бредни! Олеся слишком юная, импульсивная максималистка, ей простительны такие фразы. Я же считаю, что долг, ответственность перед родителями, сестринские отношения — всё это порой важнее любви. И уж тем более важнее мимолётного телесного влечения.

Пусть к Вадику я больше не испытываю страсти, это ничего не значит. С ним хорошо, спокойно, привычно. Кредит вот-вот будет погашен, мы сделаем ремонт в квартире, сыграем пышную свадьбу. И я обязательно стану счастливой! Три встречи с Марком — это ничто по сравнению с шестью годами стабильных отношений с Вадиком.

— Можем ехать.

Марк подходит так неожиданно, что я вздрагиваю.

И снова внутри всё кипит и переворачивается, а горло сдавливает болезненный спазм. Я на самом деле готова отказаться от этих ярких эмоций? И от щемящего чувства, раздирающего грудную клетку?

— Да, идём, — киваю ему.

На улице свежо, на лицо мне падают прохладные капли дождя. Ловлю их руками, вглядываюсь в тёмное пасмурное небо, жмурюсь, а когда открываю глаза — вижу перед собой Марка. Меня словно молнией прошибает насквозь. Наш зрительный контакт длится целую вечность, и усиливающийся дождь нас совсем не смущает. Стоим и глаз отвести друг от друга не можем.

Когда слух улавливает громкий раскат грома, я делаю шаг вперёд и улыбаюсь Марку.

— Поехали к тебе, — говорю чересчур тихо, но он всё равно меня слышит.

В чарующей синеве вспыхивает счастливый огонёк.

Оба понимаем, что это значит.

17

Чуть ли не впервые в жизни я решаю отключить голову. Хочу урвать свой кусочек счастья, провести ночь с Марком, окончательно и бесповоротно поставив крест на будущем с Вадиком. Нельзя выходить замуж за того, кому изменила.

— Ты уверена? — спрашивает Марк, когда мы останавливаемся около его дома.

— Я не хочу всю жизнь жалеть о том, что так ни разу и не поддалась эмоциям. Рядом с тобой я живу, а не существую.

Этих слов оказывается достаточно. Мы начинаем целоваться прямо в лифте: неистово, страстно, жадно. Остатки сомнений разбиваются вдребезги под напором жёстких губ и властных прикосновений. Марк накрывает мою грудь ладонью, через тонкую ткань платья проводит большим пальцем по соску, сжимает его до лёгкой боли, от которой горячей волной омывает низ живота. Я глухо стону, не ожидая такой напористости. Без долгих поцелуев и поглаживаний, он сразу приступает к откровенным ласкам. И мне это нравится.

Двери лифта распахиваются. Словно сомнамбула, я иду за Марком. Вот мы уже в тёмной квартире, его умелые руки расстёгивают молнию на платье — и воздушная ткань падает вниз, к моим ногам. Я стою в одних лишь стрингах. Марк разглядывает моё тело, и в его глазах появляется лихорадочный блеск, зрачки расширяются. Никто и никогда не смотрел на меня с таким искренним восторгом, мне безумно льстит восхищение во взгляде Марка. У него ведь было много красивых девушек, ему явно есть, с кем сравнивать. Это я за всю жизнь спала только с одним мужчиной.