Страница 57 из 70
— Конечно, — девушка встала со скамейки, — я могу ее после занятий к себе забрать, мы живем поблизости.
— Мать велела к соседке, стало быть, нужно слушаться, — строго возразила вахтерша, — ты иди давай, иди.
Черноволосая убежала. Бабка снова принялась за вязание, сморщенное лицо ее выражало чувство глубокого удовлетворения от выполненного долга.
Алексей хотел было сесть на освободившееся место, но в это время сверху послышался шум и топот ног. На лестнице появилась веселая гурьба девчонок.
— Здрасьте, теть Кать, — поздоровалась одна из них, рослая красивая девушка с длинной темной косой, сбежавшая вниз вперед своих подруг.
— Здравствуй, красавица, — ласково проговорила вахтерша, — чтой-то вы быстро сегодня?
— Нас отпустили. Всё готово, получается хорошо.
— Ну, раз готово, тогда можно, — разрешила старуха.
Девочки устремились в гардероб, громко смеясь и переговариваясь.
Алексей напряженно глядел на лестницу. Он узнал Диану — Настя много раз описывала ему своих солисток. Значит, занятие закончилось раньше времени и сейчас они встретятся. Только бы она не убежала, только бы согласилась выслушать его.
По ступенькам неторопливо спускалась пышная блондинка в облегающем блестящем трико и красной маечке без рукавов. Блондинка легким пружинистым шагом достигла вахты, кивнула старухе и принялась накручивать телефонный диск.
— Занято, — вздохнула она и с досадой бросила трубку.
— А ты попозже позвони, минут через пять, — посоветовала бабулька.
— Придется. — Блондинка с нетерпением поглядела на изящные часики у себя на запястье.
— Торопишься? — с неожиданным ехидством спросила старуха.
— Ага.
— То-то, гляжу, девчонок отфутболила.
Блондинка, ничего не ответив, отвернулась в сторону, взгляд ее наткнулся на Алексея. Ее глаза, густо обведенные контуром и тенями, сузились, скулы напряглись.
Он удивленно смотрел на ее лицо, только что беззаботное и в одно мгновение ставшее настороженным и неприветливым. Интересно, почему вдруг такая реакция?
Блондинка тем временем слегка поколебалась и двинулась Алексею навстречу, заметно покачивая округлыми бедрами.
— Вы… ждете кого-нибудь? — Она остановилась в двух шагах от него и продолжала рассматривать, холодно, в упор.
— Да.
— Кого, если не секрет?
— Не секрет. Романову Настю… то сеть Анастасию Витальевну.
— Анастасии Витальевны нет. — Блондинка скрестила руки на груди.
— А… когда она появится?
— Она больше не появится.
— Как это? — Он посмотрел на нее с недоумением.
— Так. Анастасия Витальевна уволилась, они с мужем через неделю уезжают за границу.
Алексею показалось, что пол под ногами пошатнулся, как во время землетрясения.
— Как — уезжают? Почему? — Он не узнавал своего голоса.
Блондинка усмехнулась.
— Вот так, на поезде. Вас это удивляет?
— Нет. — Он повернулся и медленно двинулся к выходу.
— Кристина Павловна! — крикнула одна из девочек, уже успевшая надеть куртку и ботинки. — Когда концерт?
— На следующей неделе. Приглашайте всех желающих.
— Хорошо. — Девчонка пронеслась мимо Алексея и выскочила на улицу. Он взялся за ручку двери.
— Эй! — раздалось сзади. Алексей, не оборачиваясь, ждал, пока мягкие шаги приблизятся почти вплотную.
— Хочу сказать одну вещь. — Блондинка обошла его и прислонилась спиной к стеклу. На губах ее играла насмешливая улыбка. — Сказать?
Он молча кивнул.
Ее ноздри слегка раздулись, точно у кошки, приготовившейся к прыжку.
— Раньше надо было думать. Ясно? А теперь поздно. — Она повернулась и пошла назад, к вахте, неслышно ступая с носка на пятку, обеими руками поправляя резинку на волосах.
Алексей резко толкнул дверь и вышел на крыльцо. Вот, значит, что: значит, Настя решила сбежать и посвятила подругу во все свои дела. Может быть, и не только подругу — возможно ее домашние помогают ей выстоять в тяжелой борьбе с самой собой. Тогда все кончено, он потерял ее навсегда.
Умом Алексей понимал безнадежность своего положения, но не мог смириться, вот так, в один миг, похоронить все надежды. То, что он сейчас услышал, казалось ему слишком жестоким, чудовищно несправедливым.
Должен быть еще один шанс — никогда прежде у него не было столько сил, столько неудержимого желания полностью преобразиться, жить ради другого человека, находить в таком существовании смысл и гармонию. Неужели она уедет, бросит его одного, неужели, столько раз понимая и прощая, не поймет и не простит в последний раз!
Этого не может быть. Они должны увидеться, чего бы это ни стоило, и тогда он сумеет уговорить ее не ехать, остаться.
Алексей зашагал к автобусной остановке.
Номер Настиного дома и подъезд он помнил хорошо, а квартиру отыскать не проблема: поспрашивает бабушек во дворе, те должны знать всех жильцов наперечет.
Алексей решил идти до конца: если не удастся встретить Настю на улице, он поднимется к ней домой, и никто не сможет помешать им поговорить, разобраться в своих отношениях, поставить все точки над «и». Никто, даже ее муж. Если только она будет согласна, Алексей увезет се с собой прямо сейчас, вместе с ребенком, без ребенка, как ей будет угодно.
Его охватило лихорадочное нетерпение. Ему казалось, что автобус движется слишком медленно и драгоценное время уходит впустую. Он едва дождался, пока за окнами возник знакомый пейзаж, почти бегом достиг кирпичной четырнадцати-этажки, желтеющей между остальными постройками.
Часы показывали половину седьмого. Алексей уселся на лавочку возле подъезда, твердо пообещав себе ровно в семь встать и отправиться на поиски Настиной квартиры.
Быстро темнело. Мимо с криками проносилась детвора.
Из подъезда, тяжело ступая, вышла пожилая женщина в темном стеганом пальто. Глянула на Алексея с подозрением, вынула из сумки газету и, подстелив, опустилась на скамейку.
— Шумят, — она кивнула на ребятню, играющую в догонялки, — каникулы у них. Последние денечки. — Ей явно было скучно и хотелось поболтать.
Алексей неопределенно кивнул, раздумывая, стоит ли спросить тетку о том, где живут Романовы.
— Зима нынче затянулась, — посетовала пожилая и сладко, широко зевнула, — снег всё не стает до конца. Вы давно тут сидите?
— Недавно.
— Жаль. Мироновну не видали? Подружка это моя, всегда вечерком здесь собираемся, балакаем о том о сем.
— Нет, не видал.
— А сам-то откуда? — Тетка посмотрела на Алексея с любопытством. — Что-то лицо незнакомое.
— Нездешний я, мать, — уклончиво ответил Алексей.
— Девушку ожидаешь? — Женщина понимающе улыбнулась. — Не Верку Савельеву из сто седьмой?
— Нет, не ее.
— А зря. Верка — девка нормальная, а личная жизнь никак не складывается. Вот бы ей кавалера вроде тебя.
— Зоя Пантелеевна! — донеслось сбоку, от тротуара. Голос был тоненький и бойкий. Алексей обернулся и увидел крошечную старушонку в платочке, из-под которого задорно сверкали глазки-буравчики.
— Клава, ты! — Пожилая радостно всплеснула руками и стала неловко подыматься. — Вот она, моя дорогая, Клавдия Мироновна. Где ж ты гуляешь-пропадаешь’
— За молоком ходила, — доложила старушонка. — Молоко по талонам давали в гастрономе.
— Это какие ж талоны? — заинтересовалась пожилая.
— Обыкновенные. В собесе выдали по малой обеспеченности. Тебе, кстати, тоже полагаются.
— Что ж ты молчала, подлая твоя душа! — рассердилась пожилая. — Теперь уж завтра пойду, сегодня-то поздно, чай.
— А я пирожков напекла, — вкрадчиво сообщила бойкая, — пойдем, Зой, кофейку попьем.
— Да разве что кофейку, — пожилая снова зевнула, — я вообще-то только вышла.
— Холодно, — старушонка в платочке поежилась, — и сериал сейчас начнется. Новый какой-то, Маруся говорила, интересный, аж жуть.
— Ну пошли, пошли, — согласилась пожилая и, сложив газету, спрятала ее обратно в авоську. Затем, с трудом волоча отекшие, тумбообразные ноги, подошла к старушонке, взяла ее под руку, и они скрылись в темноте.