Страница 45 из 66
Только вот шанс этот в лице долговязого парня с внимательными серыми глазами почему-то опаздывал. Пора уж было Володе и вернуться, теперь он уже явно запаздывал. Оксана подождала ещё минут пять, показавшиеся ей вечностью, затем вскочила со стула и принялась ходить из угла в угол по небольшому гостиничному номеру, всё ускоряя шаги. Резко остановившись, она вновь взглянула на часы и постаралась вычислить последний срок, до которого можно было ждать без риска опоздать на поезд. Прошло и это время, потом ещё десять минут. У неё оставалось ещё немного денег, можно было взять такси до вокзала. Значит, можно подождать ещё пять… нет, десять минут.
На улице Оксана всё оглядывалась, вертела по сторонам головой, медлила, стоя рядом с машиной. В руке она крепко сжимала дешёвенькие часы. В конце концов недовольный таксист буркнул:
— Девушка, ты или садись, или чемодан свой забирай, а мне посреди улицы стоять некогда!
Может быть, Володю что-то задержало и он придёт прямо на вокзал, к поезду? Проводница загнала в вагон последних пассажиров, прикрикнула на Оксану. Всё. Никакой надежды не осталось.
Как только проводница собрала билеты, Оксана залезла на свою верхнюю полку, отвернулась к стене и тихо заплакала. Она никогда больше не увидит Володю… Но что же могло случиться? Он не захотел проводить её и вообще не хочет больше ее видеть? Не похоже. Нет, такого просто не может быть. Наверное, всё-таки что-то случилось. А она теперь даже не сможет узнать, что произошло — она не знает ни адреса Володи, ни его фамилии. Господи, ну что она за дура — ведь можно было всё это узнать заранее, дать ему свой адрес, а не откладывать это на последний момент.
Ехать нужно было почти двое суток. Ни на секунду Оксана не заснула и была совершенно измучена. Часа за три до своей станции девушка попыталась взять себя в руки. Что случилось, то случилось — она уже не могла ничего изменить. От второй бессонной ночи и слёз глаза покраснели, под ними появились синие круги, а по лицу пошли неровные пятна. Оксана дождалась своей очереди в туалет, там умывалась долго и старательно, стараясь по возможности смыть холодной водой следы переживаний. Умывшись, вышла в тамбур и встала у входной двери, наблюдая через опущенное окно за мелькающим пейзажем и мучительно соображая, что ей делать дальше. Родителям ни о чём она рассказать не могла, да и смысла в этом не было ровным счетом никакого. Но что-то дальше надо делать. А что? Жить по-прежнему? Окончить школу, поступить в какой-нибудь институт, выйти замуж? Господи, да за кого? За одного из тех грубиянов, которые прохода не дают ей на родной улице? Нет уж, спасибо…
— О чём грустишь, красавица?
Оксана не сразу поняла, что это обращаются к ней. Она вообще не заметила, как в тамбуре появился кто-то ещё. Услышав повторно вопрос, она повернулась к чрезмерно любопытному незнакомцу:
— Вы ко мне обращаетесь?
— А к кому же ещё! Кроме тебя и меня, в тамбуре никого нет. Ну-ка, давай посмотрим. Ау, кто здесь есть? Никого! Ты куда едешь-то?
Оксана молчала. Загорелый парень с хорошо накачанными мышцами, в полосатой майке, спортивных штанах и в голубом форменном берете десантных войск. Этот залихватский головной убор очень глупо смотрелся при такой одежде. Незнакомец улыбался во весь рот и пристально рассматривал Оксану. Его простоватое круглое лицо было приветливым и немного нахальным.
— Ну что молчишь? Я вот, к примеру, армию отслужил, домой еду. В ВДВ служил, десант — это тебе не хухры-мухры! А ты куда, красавица, путь держишь? Слушай, а поехали со мной! Вот матери радость — сын из армии с готовой невестой приедет, искать не надо, свататься. — Парень тарахтел без умолку. — Ты сама-то откуда? Я вот из…
Говорливый десантник оказался земляком Оксаны, жил в селе рядом с её родным небольшим городком. Она ему об этом не сказала, но вот своё имя назвать пришлось — парень не отставал, а в душное купе возвращаться не хотелось.
— Так как же тебя все-таки зовут? — в десятый раз спросил он.
— Ксения. — Девушка впервые представилась «взрослым» именем. Легкое весёлое «Оксана» уходило в прошлое.
— А я Виктор, Витька, Витек! — ещё радостнее заулыбался десантник. — Ну так что, Ксюха, поедешь со мной? По глазам вижу, что поедешь! У меня мамка хорошая, научит тебя борщ готовить. Ух, как я борщ люблю! И чтоб мяса в тарелке вот такой шматок! У нас скотины полон двор. — Виктор стал загибать пальцы, перечисляя, сколько и какой скотины держат его родители. — Мы хорошо живем, честно! Поехали со мной. Приедем — батя бычка забьет, в город на базар свезем, продадим. Тебе платье купим, мне мотоцикл с коляской, буду тебя катать, чтоб все завидовали…
Он тараторил без умолку. По всей вероятности, Витьке было совершенно не важно, что ответит ему симпатичная попутчица. Для него главное было — поговорить.
— Ну что, поедем?
У Оксаны на миг мелькнула дикая мысль: «А что, может, и правда согласиться? Вот если б он из другого города был… Господи, о чем это я вообще?!» Она мотнула головой, отгоняя дурацкие мысли, и прервала речь парня короткой фразой:
— Дай закурить!
Такого Оксана от себя никак не ожидала. Она никогда в жизни не курила, даже не пробовала, и начинать не собиралась. Слова эти почему-то выговорились сами.
Парень сначала оторопел, а после протянул пачку сигарет с надписью «Стюардесса». Оксана достала сигарету, вспомнила, что делал при этом отец, помяла её в пальцах и велела:
— Спички дай!
Парень оторопело зажег спичку и, бережно прикрывая согнутой ладонью слабый огонек, протянул удивленно:
— А ты, оказывается, вон какая… бывалая…
Оксана лихо втянула в себя дым и надрывно закашлялась от первой в жизни затяжки. В глазах заплясали яркие точки, резко вспыхивая и медленно угасая.
— Эй, эй, что с тобой? — испугался попутчик. — Не умеешь курить, так нечего за сигарету хвататься!
Откашлявшись, Оксана бросила сигарету прямо под ноги парню со словами.
— Да пошел ты! — и, развернувшись, ушла сама.
Дома, на се счастье, никого не было. Брат в школе, отец на работе, а мать ушла на базар. В привычной, знакомой до последнего гвоздика обстановке Оксана немного успокоилась. Хорошо, что у неё было время прийти в себя и никто не бросился с расспросами о том, как она съездила. На столе лежала записка, рекомендующая греть и есть борщ. Есть не хотелось, да и вообще делать ничего не хотелось. Оксана бесцельно бродила по дому. Полы, что ли, помыть? Да ну их… Нашла в столе коробочку, положила туда Вовкины часы и спрятала их на полке в своей комнатке — за книги, подальше от любопытных глаз. Села к окну и задумалась. Как жить дальше, что ей теперь делать? Решение пришло как-то само собой. Оксана поняла, что оставаться дома она не может, и решила: нужно уезжать. Окончит в этом году школу и уедет.
Она не заметила, как наступил вечер. Домой все явились почти одновременно, Оксану затормошили, потащили за стол. Она почти ничего не ела, лишь вяло болтала ложкой в тарелке да обкусывала корочку от ломтя черного хлеба. На расспросы родных о том, как поживает её старшая сестра, отвечала бессвязно, а то и вовсе невпопад. Мать забеспокоилась, не заболела ли дочь.
— Не знаю, — проговорила Оксана. — Голова что-то… Устала, наверное.
С этого дня у неё всё шло кувырком. Она не могла забыть Володю, как ни старалась это сделать. Запрещала себе думать о нём, но надолго этого запрета не хватало. Оксана очень изменилась, стала замкнутой, нелюдимой и вспыльчивой. Подруги, поначалу пытавшиеся её растормошить, натыкались на жёсткий отпор и постепенно просто перестали с ней общаться. Оксана этого почти не заметила. Ей было всё равно, единственное, что занимало её мысли — сможет ли Володя найти её. Она то верила в это, как в чудо, то впадая в отчаяние.
Как-то на перемене Оксане стало плохо, она потеряла сознание. Очнулась в больнице, где и провела неделю. На второй день пребывания в больничной палате Оксана уже знала, что с ней, и не удивлялась тому, что никто из родных не приходит её навестить. Она удивилась бы, если б они пришли — семья её была строгих правил.