Страница 91 из 129
—
Стой! — крикнул князь. — Стой! Егер!
Сзади повара уже очутился Егер, с поднятым для смертного удара кистенем.
Егер понял князя. Провернул оборот шипастого оружия так, что с хрустом подрубил правую ногу одуревшего франка. Немой повар вдруг хрипло выругался, очутившись на земле. Наступив на нож убийцы сапогом, Егер сунул ему в рот рукоятью кистеня. Заломил рукоять, кроша зубы и расшеперивая подлый рот. Во рту, полном крови, Егер увидел, что язык немого на самом деле откушен лишь по кончику, и говорить, скотина, сможет.
—
Так я его возьму в работу, княже, — сказал Егер, — подмогайте, парни…
Солдаты, что сбежались к минутной замятие, подхватили оглушенного дикой болью франка и потащили в ближайшую ложбину.
—
Ловко ты, княже, его уделал, — спокойно сказал Баальник, цедя через край котелка в кружку князя вскипевшее травное варево.
—
Молодой пока, мышца не вялая, — больше сам себе, чем Баальнику, ответил князь и снова лег. До письма от Лизы опять событие не дозволило добраться. Сатаново отродье… Как Полоччио ел из рук этого злого беса? И, кстати, как воспримет ученый посланник смерть своего хлебодарца?
Баальник меж тем, поставив рядом с князем кружку взвара с острым запахом, отломил стебель дикого проса, аккуратно срезал его по краям, сунул в кружку один конец, а второй протянул князю. Артем Владимирыч стал потягивать крепкое варево через стебель, мерекуя, как же подать Полоччио явное смертоубийство франка. То, что смертоубийство будет — это Егер обеспечит явно. Из лощины, вон, доносятся его резкие слова и крики пытуемого слуги Полоччио. Может, подзадержать смерть? Где это носит проклятого авантюриста? Обед уже подошел…
—
Кончился варнава, — сообщил князю Баальник, услыхав опытным ухом каторжанина долгий предсмертный стон пытуемого.
Князь выплюнул стебель, сел.
Матерясь, оттирая травой кровь с правой руки, подошел Егер.
—
Ничего, скотина, не сказал. Крепко их воспитуют, злыдней иноземных! — сообщил князю Егер, присаживаясь рядом.
—
А ты бы — сказал? Про меня — сказал? Под катовой пыткой? — спросил Артем Владимирыч.
Егер малось подумал, отчаянно мотнул головой.
—
А чего это… франк подлый орал тебе: «Омерта»? — полюбопытствовал Баальник. — Это что за слово? Молитва?
—
Нет, — с досадой на себя отозвался Егер. — Это у них, в Италиях, закон такой есть — молчать по праву едйнокровия.
—
В какой Италии? — удивился Артем Владимирыч. — Ведь Полоччио твердил везде, что повар — франк!
—
Вот, — с удовлетворением сказал Баальник, — все же Егер недаром пытал поганую тварь, князь. Теперь тебе не надо ум ломать — как подломить клятого иноземца Полоччио. Ты крепко теперича нагреешь ему башку сказом — кого истинно он пригрел на груди, какую гадюку!
Со стороны озера послышался бешеный конский топот. В лагерь наметом несся ученый посланник, далеко оставив позади своих сопровождающих.
Полоччио, осадив коня, ловко спрыгнул с седла, на прыжке отбросив стремена. Отопнув ногой, не видя княжью кружку со взваром, он подошел к сидящему Артему Владимирычу, не удержался и сел рядом. На красном лике его сияла радость.
—
Все! Князь, все! Я нашел свой клад!
—
Свой клад? — состроил удивление Артем Владимирыч, отмахом руки отсылая от себя Егера и Баальника. — Это как надо понимать? Ведь Императрица наша, Екатерина Алексеевна, дала тебе путь сюда по уговору, что ты токмо ейные клады будешь раскрывать… О твоем кладе — уговору не было.
—
Будет уговор, будет! — все еще растягивая лицо в тайной радости, — прошептал Полоччио. — Отныне, князь, давай так — ты мне помощник, а не подчиненный… На своих помощников у меня что-то большой надежи нет…
Теперь князь состроил на своем лице улыбку удовольствия.
—
Конечно, Ваше ученое степенство… с радостью стану вам помощником… А вот с горестию теперь должен сообщить, что твой повар-франк — вовсе и не франк, а сицилиец…
—
То мне известно было давно ранее, — отмахнулся Полоччио. — Теперь планы наши станут таковы…
—
Погоди… Джузеппе, — резко оборвал князь лелеющего мечту иноземца, — погоди! Твой повар — никак не немой. Язык у него вполне присутствует на нужном месте!
—
Ну! — Полоччио приостыл мечтать. — И чего он тебе тем языком сообщил?
—
А ничего, — ответил князь. — Кинул в меня ножом, потом хотел прирезать принародно, да его мои люди попридержали… слегка… Потом поволокли от меня подалее, чтобы меня кровь в набат не кинула… Своих убивцев я как-то не жалую… А может — это твое ученое степенство подговорило своего ближнего меня прирезать? А? Скажи правду — я пойму…
Полоччио поднялся в рост, огляделся. Кругом, шагах в десяти, стояли люди князя.
—
Убиение тебя, главного мне помощника, особливо сегодня — мне без надобности, — пролязгал Полоччио и крупно, медленно перекрестился. — Так, а где эта тварь сейчас?
—
Да вон, в тую лощину положили твоего повара… — громко сообщил иноземцу Егер, — охолодится… поди, уже охолодел…
Полоччио насупился и пошел в указанном направлении. Князь тоже встал, приладил к поясному ремню саблю в ножнах, до сего момента лежавшую в траве.
Подъехали ко княжьему костру Гербертов, Гуря, Фогтов. Артем Владимирыч мельком взглянул на их довольные рожи, зашагал к Полоччио. Ленивой походкой туда же, к лощине, начал двигаться и Егер. Баальник махнул рукой вятскому Ванятке. Тот, мотнув головой, повел к лощине трех самых задиристых солдат.
Полоччио стоял нагнувшись. Он рассматривал оголенный и татуированный живот бывшего повара. На животе убитого синей краской был выколот якорь, перекрещенный с кинжалом. От якорного кольца в обе стороны змеились ленты с буквами латиницы.
Полоччио поднял голову на подошедших. Лицо его было белым. Радость стерлась с лица.
—
Вот же кобели черные! — ругнулся Полоччио. — Подсунули мне в ближний круг — ближе не бывает! — сицилианского бандита!
—
Значит, — спросил князь, — у тебя, Ваше ученое степенство, ко мне за верное убийство твоего слуги — претензий нет?
—
Нет, — устало сказал Полоччио.
Он выпрямился и медленно пошел к своему вагенбургу.
Егер тронул князя за плечо.
—
Полоччио! — крикнул вослед князь. — Люди мои интересуются: что себе пишут краской по брюху ваши бандиты?
Полоччио остановился, глухо сказал:
—
Капо ди тутти капи. Главарь всех главарей — по-вашему… Из семьи Варонезе… Самый страшный людской род на Сицилии.
Вечером Джузеппе Полоччио в сопровождении Гури, Фогтова и Гербергова без приглашения подошел к костру князя. Артем Владимирыч мотнул Егеру в сторону подошедших. Егер весело оскалился и побежал за тарелями — гостей кормить надо. В тот вечер у князя подавали пшенную кашу с луком и салом, пресные ячневые лепешки с углей. Запивали густую жирную пищу речной водой с малой каплей уксуса.
Полоччио сел и стал есть, не морщась, посверкивал глазами. Гербергов мучился: каша ему не лезла без привычного вина. Фогтов ел, чтобы есть. Только Гуря жевал одну лепешку: сало свиньи ему претило его законом.
Полоччио, покончив со своей порцией, забрал нетронутую кашу Гури и продолжил ужинать.
Вокруг княжева костра сидели свои люди. При них, нисколько не пряча мыслей, Полоччио и заговорил:
—
Не будь в сем трудном путешествии, князь… ведь ты, майор, хоть и ссыльный, но по крови князь — так?.. Не будь мне личного профита, князь, на этаком трудном пути, разве бы я согласие дал ученым мужам Европы — ехать в страну незнаемую?
—
Прикажут — поедешь, — выпив полкружки кислой воды, сказал на то Артем Владимирыч.
—
Приказать вольному человеку? Это у вас в Московии — да, так. А у нас — нет. У нас человека можно приказом токмо на виселицу. За грех прямой и явный… А в путешествующее состояние человека не можно послать без его воли… Посему, в присутствии свидетелей…