Страница 17 из 33
– Ну, что будешь есть?
– Все! – живо ответил я.
– А пить?
– За твой счет – хоть керосин! – пошутил я.
Доментий улыбнулся и стукнул по столу рукой:
– Риголетто!
Из-за стойки вышел хромой буфетчик и замер на одной ноге у нашего столика.
– Аджан!
– Привет, Риголетто! Знакомься: свой парень, хлебосольный, сегодня распоряжается он!
Я встал, вежливо поклонился, крепко, по-тбилисски, пожал руку Риголетто и назвал свое имя.
– Сагол, видать, крепкий парень! – сказал Риголетто и с сожалением посмотрел на меня. – Что прикажете подать?
– Два пива, два сыра, две зелени, редиску не забудь! Два хлеба и бутылку водки! Икра есть?
Риголетто глупо улыбнулся. Вскоре стол был накрыт.
Доментий наполнил стаканы, чокнулся со мной и молча выпил. Второй стакан выпили за наше знакомство. Потом Доментий произнес тост:
– Я, Доментий Хачапуридзе, – маленький человек. Но Наполеон тоже маленький был, а мой отец – еще меньше него, но горы сворачивал. Я – управляющий домами, и сердце у меня мягкое. От меня зависит жить человеку в доме или на улице. Тебе приходилось жить на улице?
– Что я, беспризорный, что ли? – обиделся я.
– А вот захочу – и выгоню тебя на улицу, потому что ты непрописанный!
– А ты возьми и пропиши меня – и делу конец!
– Я-то возьму, но ты разве даешь?
– Что? – не понял я.
– Ладно, выпей! – сказал Доментий и наполнил стаканы.
Мы выпили. И тогда я заметил, что глаза Доментия начали косить.
– Ты знаешь, что такое дом? – продолжал он.
– А что тут знать? Дом – это дом!
– А все же?
– Ну… комнаты, перекрытые черепицей, или соломой, или дранкой…
Доментий захихикал и снова взялся за стакан.
– Чудак ты! Дом – это прежде всего семья! Есть у тебя семья?
– Нет!
– Ну и дурак же ты, братец мой! В твои годы, если хочешь знать, у меня была уже вторая жена. Теперь я опять живу с первой… О чем я говорил? Да! Семья и дом неотделимы друг от друга. Не имеешь дома – не сможешь жениться, не женишься – не сможешь жену в дом привести? А ты знаешь, как появился дом?
– Знаю!
– Скажи!
– Из кирпича, досок, извести, камня, черепицы…
– Замолчи, жалкий ты человек!.. До того, как придумали кирпич, человек жил на дереве…
– В пещере, – поправил я.
– Одни жили в пещерах, другие – на деревьях… Потом человеку надоело жить на дереве и он спустился на землю… А потом, знаешь, что с ним случилось?
– Прошелся туда-сюда и снова полез на дерево…
– Нет, сперва он гулял, а потом ему стало холодно! И что он сделал?
– Надел пальто и согрелся!
– Идиот! Где тогда были пальто?! Взял он кремень, высек огонь, развел костер и согрелся. Но ты же знаешь, природа коварна. Подул вдруг холодный ветер с востока. Взял человек и возвел стену с восточной стороны, – чтоб огонь от ветра оградить. Подул потом ветер с запада, возвел тогда человек вторую стену, с запада. Потом как налетит, как засвистит сквозной ветер – с севера на юг! Что оставалось делать бедному человеку? Поставил он еще две стены – с севера и с юга. А дело было осенью. Хлынул дождь – холодный, проливной. Видит человек – плохо дело, гаснет огонь. Что делать? Тут он и сообразил перекрыть стены соломой!
– Дальше?
– Дальше – новая беда: горит костер, дым ест человеку глаза – хоть плачь! Он туда, он сюда – что делать? Не разбирать же стены? Но он все же человек был, а мы тем и отличаемся от животных, что кое-что соображаем и говорить умеем.
– Сам ты животное, Серапиона ты, вот кто! – сказал я и схватился за бутылку.
– Поставь бутылку, глупец!.. Где ты меня остановил?
– …Человек в дыму задыхался!
– Да, чуть не задохнулся, несчастный. Потом он догадался: пробил отверстие в потолке, дым вышел, вздохнул он свободно… Сидит человек у костра, греется. И захотелось ему узнать – не перестал ли дождь. А как узнать?
– Очень просто: высунул руку!
– Куда?
– В окно, куда же еще!
– Болван! Окна-то ведь не было? Вот он и решил сделать в стенке окно… А потом ему потребовалось выйти… Ну, сам понимаешь зачем… Риголетто! Два по сто! – Доментий икнул и продолжал: – Пробил он дверь, и получился… Что?
– Отверстие! – ответил я.
– Вот идиот! Дом получился, понимаешь ты, дом!
– Не знаю, мой дед иначе дом строил…
– А мой совсем не строил, он в чужой вошел, но это неважно… Потом человек привел из лесу собаку, поручил ей сторожить дом, а сам ушел. Привел жену, поручил ей вести хозяйство и снова ушел. Принес дичь… Стали они есть да похваливать… А потом пошли у них дети, внуки, правнуки, праправнуки… Появилось село, затем район, затем город и, наконец, столица… Столица Грузии – Тбилиси… Вот видишь, с каким трудом создавался наш Тбилиси? А ты свой труд вложил сюда? Нет! Так как ты смеешь после этого жить в Тбилиси без прописки?! Но ничего, не огорчайся… Ты мне нравишься… Как звать тебя?
– Зурико!
– Зурико… С Мартой я поговорю отдельно, а с тебя возьму всего-навсего двести рублей, не больше… Смотри только не проговорись!.. Как тебя звать?
– Зурико!
– Да. Значит, молчок! Понял, Зурико? – Доментий лукаво подмигнул мне, да так и остался с закрытым глазом.
Тогда он подмигнул вторым глазом и тоже не смог открыть. Так и заснул.
Я наполнил водкой стакан и подозвал Риголетто.
– Аджан! – не замедлил явиться буфетчик.
– Пей! – сказал я, протягивая ему стакан.
– На работе не пьем! – ответил Риголетто и осторожно поставил стакан на стол.
Я обнял буфетчика и спросил:
– Ты знаешь, что такое политэкономия?
– И политику знаю, и экономию!
– Тогда скажи мне: что такое товар?
– Какой товар, бесфактурный?
– Нет, фактурный!
– Все, что лежит на витрине это товар. Есть еще товар на складе…
– Правильно! А этого мертвеца видишь? – указал я на Доментия.
– Спит, – сказал Риголетто и усмехнулся.
– Это Серапиона.
– Не Серапиона, а Доментий.
– Я говорю тебе – Серапиона, – сказал я, потом залпом опорожнил стакан и вдруг почувствовал, что вокруг меня все завертелось. Стол, я и Риголетто очутились на стене. «Сейчас полетим вниз!» – промелькнуло в голове. Я зажмурился. Когда я открыл глаза, все было в порядке…
– Ты меня не знаешь? – спросил я Риголетто. – Я – Зурикела Вашаломидзе… А ты знаешь, что такое политэкономия?
– Ва, сказал же, знаю! Принести счет?
– Неси!..
Риголетто ушел, принес огромные бухгалтерские счеты и бойко застучал костяшками:
– Два шашлыка – сорок рублей, два хлеба – шесть рублей, водка, зелень, сыр… В общем, всего триста рублей…
– Триста рублей – это много… Хватит и пятидесяти…
– Ты что?!
– Дай, говорю, рублей пятьдесят, для машины достаточно… Не хочется тащиться пешком…
– Знаешь, что я тебе скажу?.. – В руке у Риголетто сверкнул аршинный нож.
– Ты что, убить меня хочешь? – спросил я.
– Выкладывай деньги! – прошипел буфетчик.
– Обыщи меня! Найдешь хоть один рубль – ставлю два литра!
Риголетто молча схватил меня за воротник.
– Дядя Доментий! Товарищ Доментий! Доментий!
– Вставай, проклятый, убивают! – завопил я.
Доментий открыл глаза, взглянул на меня невидящим взором, махнул рукой и переложил голову с одной тарелки на другую.
– Отпусти! – взмолился я. – В залог вот его оставлю! Мало тебе этого?
– Мало! – ответил буфетчик. – Выкладывай деньги! Шутки – потом!
– Ладно! – согласился я. – Отпусти меня…
Риголетто разжал пальцы. Я схватил портфель управдома, раскрыл его и потряс над столом. Портфель был пуст. Тогда я вывернул карманы пиджака Доментия. В них оказалось четыре тридцатки.
– Сто двадцать рублей. Гони еще восемнадцать червонцев!
Теперь я перешел на карманы брюк. В них оказалось сто пятьдесят рублей.
– Гони еще тридцать! – сказал Риголетто.
– Бессердечный ты человек! Неужели у тебя детей нет? – попробовал возмутиться я.
– Нету! – отрезал буфетчик.