Очень серьезный мужчина

— Нет, я не буйный, когда пьяный. И не путешественник. И даже не философ. Напьюсь, поем и спать лягу. Одно из кресел, тёмное, раскладывается.

— Вот и договорились. А где твой пиджак, Тима?

Тимофей был в брюках и тёмно-синей рубашке с расстёгнутым воротом.

— Валяется где-то. А плащ на вешалке у двери.

Света слезла с подоконника, нашла пиджак на спинке кресла, того самого, раскладного, повесила на плечики, расправила. Сама она так и оставалась в чёрном платье и с причёской.

— Красивое платье, Света, — сказал Тимофей, словно в ответ на её мысли. — Очень женственное, и подчёркивает твою изящную фигуру.

— Спасибо, Тима, — Света забралась обратно на подоконник. — Ты меня сегодня весь вечер удивляешь.

— Почему?

— Не думала, что ты замечаешь подобные мелочи.

— Это для меня не мелочи, и ты это прекрасно знаешь, Света. Не лукавь.

Они помолчали некоторое время. Света, сказав себе, что теперь-то ей никто не помешает, решила, наконец, поговорить о главном.

— А помнишь, как ты меня борщом кормил в последний день зимних каникул? — улыбнулась она. — А Белянкину не дал борща.

— Я просто хотел, чтобы он свалил быстрее и оставил нас одних. Всё равно его бабушка дома накормила.

— Я так и подумала тогда. А потом, помнишь, как подобрал меня в университетском саду, и я у тебя жила два дня?

— Помню, конечно! То, как ты у меня жила, — одно из самых моих любимых воспоминаний.

— Я всё знаю, Тима.

— О чём? — насторожился Тимофей.

— О том, из-за чего тебе пришлось уйти из нашего университета.

— Откуда? — сглотнув, Тимофей отвернулся к окну. — Я никому не говорил. Даже Максу.

— Встретила Арсения Золотарёва на юбилее матери Макса. Арсений был уже навеселе, его обуяла ностальгия, ему хотелось общаться и вспоминать прошлое. Вот он и рассказал мне о том, как ты ему… вынес предупреждение. А они с его отцом потом поставили ультиматум руководству университета, и тебе сказали, что всё равно не дадут учиться в нашем городе, угрожали судом.

— И я сбежал, как последний трус, оставив тебя там одну. Наверно, потому ты и заблокировала меня потом, не захотела общаться. Всё правильно сделала.

— Не говори ерунды! Я же сказала: знаю всё. Потому что, после встречи с Арсением, нашла Виталия Степановича и прижала его к тёплой стенке. Он рассказал обо всём. О том, что помог тебе с переводом в Питер. О том, что ты запретил рассказывать мне правду. И о том, как они с деканом и отцом Арсения договорились, чтобы этот г. нюк Арсений не смел ко мне приближаться. Потому ты не бросал меня одну на произвол судьбы!

— Я не хотел уезжать.

— И что ты должен был делать? Лезть на рожон? Они бы обязательно подали в суд на тебя, и чем бы всё закончилось — неизвестно. Зато в Питере ты смог проявить свои способности, попал в программу по обмену. Ты получил здесь всё то, чего по-настоящему достоин.

— Всё, кроме счастья.

— Это тебе так кажется, Тима!

— Мне лучше знать, Света, хотя, конечно, на судьбу жаловаться грех. Значит, ты не считала меня трусом?

— Нет, конечно! — горячо воскликнула Света. — Никогда! Я думала, что ты просто перевёлся в лучший вуз. А теперь я знаю, что ты самый настоящий рыцарь. Ты единственный, кто отстоял мою честь.

— Почему тогда ты прекратила общение со мной?

— Из-за собственного малодушия, — Света провела ладонью по лбу, тоже посмотрела в окно. — Знаешь, я ведь мечтала сделать тебе сюрприз. Взялась за учёбу, надеясь, что тоже смогу перевестись сюда, в Питер. Думала: приеду, вот Тима удивится! Я тебе ничего об этом не писала тогда, держала в тайне свои намерения.

— Ты хотела приехать ко мне?

Кажется, Свете удалось по-настоящему удивить Тимофея. Обычно непроницаемые глаза его сейчас буквально сияли.

— Да. Но зимой мама подала на развод, оставила отца, ушла к другому. И Ксюха, моя сестра, не осталась с папой, хотя он очень просил её остаться с ним. Я не могла бросить его, понимаешь? Мы продали дом и переехали в краевой центр. Три года назад папа начал встречаться с другой женщиной, Ритой, переехал к ней, они расписались. А тогда, после второго курса, я была настолько раздавлена всеми этими проблемами, что не хотела общаться вообще ни с кем. Даже с тобой. Ты тогда уехал на учёбу за границу, и мне не хотелось портить тебе настроение своими проблемами. А делать вид, что у меня всё в шоколаде, я тоже не могла. Прости меня, Тима!

— Я ничего не знал. Не знал, что твои родители давно развелись. Очень жаль, что ты не рассказала мне о своих бедах. Я надеялся, что ты мне больше доверяешь.

— Я доверяю тебе, Тима! Ты мне доверяешь, но тоже ведь не рассказал о том, как избил Арсения. Щадил меня.

— Да уж, наворотили мы дел, — вздохнул Тимофей. — Сами придумали, сами обиделись.

— Я никогда не обижалась на тебя. Ты был и остаёшься для меня самым лучшим другом.

— Только другом? — Тимофей сделал очередной глоток из стакана.

— Теперь ещё и моим начальником стал.

— А я не хочу быть только другом и начальником для тебя, неужели не понятно? Потому, как только оказался в руководстве компании, сразу занялся твоим переводом в Питер.

— Ты мне тоже очень нравишься, Тима. Даже больше, чем нравишься, — честно сказала Света. — И я тоже хочу быть для тебя не только другом и заместителем. Но мне многое не ясно…

Света не договорила, однако Тимофей кивнул и опустил глаза.

— У меня ничего с ней нет, — глухо сказал он. — Но Евгения очень хочет, чтобы было. И самое главное — Валерий Валентинович… Он видит во мне преемника, правую руку. У него есть два сына-подростка, однако Воронов не раз мне говорил, что единственный человек, которому он полностью доверяет в профессиональной сфере, — это я. А недавно он прозрачно намекнул мне на то, что подустал, пора дать дорогу молодым, и вот если бы мы породнились, а дело стало семейным…

— У тебя блестящие перспективы, Тима! Я рада, что Воронов оценил тебя по достоинству.

— Мы с ним начали сотрудничать, ещё когда я учился за рубежом. Я занимался одним проектом, выставил его на нужном сайте, и Воронов сам на меня вышел. Конечно, я очень благодарен ему и многим обязан.

— Понятно. Это здо́рово, когда есть такая поддержка. Но ты нужен Воронову ничуть не меньше, чем он тебе. Твоя ясная голова, аналитические способности, твой интеллект, твоя порядочность.

— Спасибо, — Тимофей опять вздохнул.

Он совсем сник, и Света забрала у него бутылку, в которой уже мало, что осталось.

— Допивай то, что в стакане, а я пойду разогревать суп. Поешь и ляжешь спать, Тима. Утро вечера мудренее. Всё будет хорошо.

Тимофей, который как-то разом выдохся, был покладистым и послушным. Поел, умылся и быстро уснул. Света немного посидела рядом с ним. Потом погладила его по взлохмаченной голове и тихо сказала:

— Решение можешь принять только ты, Тима. Больше никто. Всё зависит от тебя.

Затем Света выстирала рубашку Тимофея, развесила её на плечиках ближе к батарее. Почистила костюм, достала отпариватель и прошлась им.

Утром Света встала раньше; успела принять душ и приготовить завтрак к тому времени, когда проснулся Тимофей. Было около десяти часов утра, и Тимофей собирался заехать в офис, в котором, несмотря на субботу, работали некоторые сотрудники.

Света отправила его в душ, потом заставила как следует поесть и выпить кофе. Окончательно проснувшись, Тимофей совсем не был похож на человека, осушившего накануне больше двух третей бутылки виски.

Света провожала Тимофея у двери. Тимофей уже взялся за плащ, но потом остановился. Повернулся к Свете и попросил:

— Света, ты можешь поцеловать меня? Раз уж провожаешь на работу. Совсем как жена провожает мужа.

— Ну давай, попробую, — улыбнулась Света.

Она шагнула к Тимофею, обхватила ладонями его покрывшиеся за ночь щетиной щёки и коснулась губами его губ. Тимофей тут же перехватил инициативу, прижал к себе Свету, и через несколько секунд она уже резкими движениями торопливо стаскивала с него пиджак, который так заботливо отпаривала и чистила ночью, а потом начала расстёгивать пуговицы на рубашке…