Страница 66 из 462
If thou sorrow, he will weep;
If thou wake, he ca
Thus of every grief in heart
He with thee does bear a part.
These are certain signs to know
Faithful friend from flattering foe.
* * *
If music and sweet poetry agree,
As they must needs, the sister and the brother,
Then must the love be great ’twixt thee and me,
Because thou lov’st the one and I the other.
Dowland to thee is dear, whose heavenly touch
Upon the lute doth ravish human sense;
Spenser to me, whose deep conceit is such,
As passing all conceit, needs no defence.
Thou lov’st to hear the sweet melodious sound
That Phœbus’ lute, the queen of music, makes;
And I in deep delight am chiefly drowned
Whenas himself to singing he betakes:
One god is god of both, as poets feign,
One knight loves both, and both in thee remain.
Ричард Барнфилд (1574–1620)
* * *
Нет для стад
Былых отрад
И сам не рад
Я ничему;
Ничто не мило,
Стрась изменила
И погрузила
Весь мир во тьму.
Танцы я забыл; где ты, резвость ног?
Где ее любовь? Знает только Бог.
Где внимал словам любви не раз,
Слышу я теперь глухой отказ.
Исток тот звук
Для прочих мук
О Фортуна, твой обманчив вид!
Змей женщин всех
На ложь и грех
Яблоком неверности манит.
Не скрою я,
С тоскою я,
Лишь боль тая,
Смотрю на мир.
Сердце, бейся,
Кровью излейся,
Но не надейся
На счастья пир!
Где мой рожок? Безмолвен он.
Колокольцев печален звон.
Мой верный пес поиграть хотел,
Но сел у ног и присмирел.
Ах, то мой вздох
Ему помог
Горе прочесть в чертах моего лица.
Вздохи могли б
Каменных глыб
Жаром своим, как воск, растопить сердца!
Высох ручей;
Птичьих речей,
Звездных ночей
Более нет.
Лес и долы
Стали голы;
Где веселых
Нимф привет?
Все забавы бедных пастухов,
Все веселье наше средь лугов,
Всех бесед и песен всех слова, —
Все исчезло, раз любовь мертва.
Прости же! Ах,
Лишь на словах
Страстью пылать, видно, умела, ты.
О Коридон!
Отныне он
Жить одиноким должен, забыв мечты.
Перевод Т. Знамеровской
* * *
Был веселый месяц май,
Звонкий голос птичьих стай
Славил вешнюю красу.
Звери прыгали в лесу
И, ликуя, из земли
Травы свежие росли.
Всюду жизнь, веселье, смех,
Соловей лишь чужд утех.
Он один в вечерней мгле,
Грудь свою прижав к игле,
Грустно так поет бедняжка,
Что внимать напеву тяжко.
«Фи, фи, фи», — рыдает он,
«Теру, теру» — льется стон.
Слез сдержать не в силах я, —
Нежный голос соловья,
Зазвеневший в тишине,
Боль мою напомнил мне.
Ах, напрасно он поет.
Кто печаль его поймет?
Глухи камни и растенья,
Звери чужды сожаленья,
Пандион-король погиб.
Птицы песнь понять могли б,
Но в весны пьянящей дни
Слишком веселы они.
Средь живущих, как и он,
Я сочувствия лишен.
Знать, судьба, слепа и зла,
Нас обоих обошла.
Кто сплетает лести круг,
В горе тот тебе не друг.
Часто встретишь лесть и ложь,
Друга ж редко ты найдешь.
Каждый слыть за друга рад,
Коли щедр ты и богат,
Но лишь крон запас иссяк,
Отвернется тотчас всяк.
Если кто беспечный мот,
Сразу хор друзей найдет,