Страница 50 из 65
– Скажите, Борнагор, это принц вас вытащил с того света, после того, как вы выгорели? – задаю я прямой вопрос, предпочитая не ходить вокруг да около.
Старый маг даже не останавливается, лишь оглядывается в мою сторону, бросая проницательный взгляд. Хмыкает одобрительно.
– Я и не сомневался, что вы догадаетесь. Да, если бы не самоотверженное желание принца вернуть меня к жизни, я бы сейчас с вами не разговаривал, а может и вовсе бы не жил. Впрочем, сложно назвать жизнью то состояние, в котором я был после ритуала.
С этим не поспоришь. Видел я Борнагора тогда. С трудом верилось, что он жив и дышит.
– Я не знал, что это возможно. Привык считать, что именно миантор питает, поддерживает и исцеляет своего ученика, а не наоборот, – замечаю я ровно.
– Можете мне не верить, но я тоже не знал, – признаётся Борнагор, как только мы заходим в его кабинет. Вместо того, чтобы пройти за стол, он направляется к окну и устало опускается в глубокое широкое кресло, взмахом руки предлагая мне расположиться напротив. Хмурится задумчиво, рассматривая меня, а затем устремляет взгляд на звёздное небо за окном. – Когда ко мне явился Рик, чтобы рассказать о том, что вычитал в архиве рода Эббони упоминание о том, что крайне редко, но возможна обратная отдача, я, по правде сказать, ему не поверил. А мальчик не только доказал свою правоту, но и добился удивительных результатов, как видите. Мне до сих пор сложно в это поверить, но я действительно восстанавливаюсь. Процесс медленный, и былой резерв я, возможно, больше никогда не восстановлю, но это ведь несравнимо лучше, чем сгореть на погребальном костре, или лежать полуживым трупом.
То, что принц исключительно добровольно за счёт собственного резерва исцелил своего наставника, которого сам же едва и не угробил, в этом я, собственно, и не сомневаюсь. Характер связи ученик-миантор другое и не предполагает. Только добровольность и взаимное доверие. Но то, что он сам нашёл способ это сделать, да ещё такой, который был неизвестен ни мне ни его умудрённому опытом и прожитыми веками наставнику, у меня вызывает что-то весьма близкое к уважению. Жаль будет убивать этого способного мальчишку. Да и Талли мне этого не простит. Надо вытаскивать его из той задницы в которую он умудрился попасть.
И, кстати, о ней. Она мне не говорила, что дала брату доступ к семейному архиву. Не посчитала нужным? Или… или же не давала? Вполне возможно, что он нашёл способ открывать архив самостоятельно. Это не так уж сложно для прямого потомка, если истинный наследник рода имеется, и архив не запечатан. Уж я-то знаю. Просить у Сандэра доступ каждый раз, как мне требовалось изучить что-то в архиве Верров, я всегда считал лишней тратой времени.
– Синн, я знаю, что с моим учеником происходит что-то очень нехорошее, – после некоторой паузы произносит Борнагор, устремляя на меня мрачный взгляд. И для меня необычно видеть в нём почти мольбу. – Но он ничего не говорит мне. Я хочу помочь мальчику, он мне, как сын. Мой преемник магистр Делберт, как вы понимаете, тоже не спешит делиться со мной информацией. Поэтому, я обращаюсь к вам, советник. Расскажите, во что вязался принц?
Я молча смотрю на него, пытаясь понять, насколько искренен сейчас пожилой маг, и просчитать свои действия при таком неожиданном повороте событий. Доверять ему детали расследования, рассказывать о природе воздействия, которому, судя по всему, подвергся принц Оерик, я не считаю возможным, поскольку не имею никаких гарантий того, что сам Борнагор не замешан в заговоре против королевы. Но вместе с тем я бы не отказался послушать его соображения в данном вопросе. Особенно то, что касается действий самого Рика. Вряд ли кто-нибудь знает принца лучше, чем его миантор.
– Я понимаю также, что вы, защищая прежде всего молодую королеву, не имеете никаких веских оснований доверять мне. Поэтому… – продолжает магистр и тяжело вздыхает, собираясь с силами. – Я, Борнагор Тиервус клянусь своей силой, что ни словом, ни делом не несу угрозы Аеталь Эббони, а также клянусь в том, что никогда не участвовал в заговоре против королевской власти в Эббоне, и не буду этого делать в дальнейшем.
Он устало умолкает, откидываясь на спинку кресла. Морщинистое лицо темнеет, а глаза затягивает мутной пеленой.
– При таком условии, вы более склонны ответить на мои вопросы? – вскидывает кустистые брови. – Естественно, я тоже обязуюсь рассказать вам всё, что знаю.
Я даже не сразу нахожусь, что ответить. В его состоянии даже намёк на нарушение магической клятвы – это верная смерть. Мучительная притом. Он настолько уверен в своей лояльности? Или настолько хочет спасти принца, что готов даже собой пожертвовать. Ещё раз. В любом случае угрозы для Талли он больше не представляет. А пользу может принести.
– Ваш аргумент весьма весок, магистр, – соглашаюсь я. – Да, пожалуй, теперь я действительно больше склонен вам доверять. Все детали сегодня вам рассказывать и обсудить у меня, к сожалению, нет времени, поскольку меня ждёт раненная вашим учеником Аеталь, но вкратце кое-что я вам могу поведать.
Талли
Услышать сразу объяснения Сандэра, с чего он вообще взял, что ранили меня именно ритуальным кинжалом, мне не довелось из-за появления того самого обещанного лекаря Лорица. Император представил мне сухонького старичка, как семейного целителя Верров, отнёс меня в спальню Синна, уложил на кровать, не слушая никаких возражений, и, проявив неожиданную деликатность, покинул комнату, оставив наедине с лекарем. Уведомив того предварительно, что моё величество ранили ритуальным оружием. А меня, что будет ждать в гостиной.
Лориц же, не проявляя никакого удивления тому факту, что ему приходится лечить королеву Эббона в личных покоях принца Синнарда в императорском дворце Верриды, как я поняла, невозмутимо предложил мне помощь по сниманию штанов, дабы я могла продемонстрировать ему своё раненное бедро.
Штаны мы благополучно сняли, целитель приступил к осмотру и лечению, а я получила возможность осмотреться и подумать.
И чем больше думала, тем тяжелее становилось на сердце.
Рика упустила я. Тут даже думать нечего. И сейчас он неизвестно где, и у заговорщиков над ним появилось ещё больше власти. Боги, почему я не согласилась, когда он предлагал мне остаться во дворце, чтобы помочь мне? Почему заставила его вернуться в Академию? Возможно, будь он рядом со мной, ничего этого бы не случилось. Я бы, возможно, нашла к нему подход, помогла справиться с его переживаниями.
Мне казалось, я делаю, как лучше, а получилось… Всё плохо получилось. И я не знаю, как это исправить теперь.
Рик заодно с заговорщиками. По своей воле, или нет, но это так. И у них есть этот козырь. Но что они собираются дальше делать? Поднять восстание? Попытаться меня убить? Что?
– Хм, его величество прав. Рана действительно нанесена магическим ритуальным клинком, – сообщает мне сосредоточенно хмурящийся лекарь, склонившийся над моим бедром.
– Вы можете сказать, как он на меня воздействовал? – интересуюсь я, глянув на него искоса.
– Пока нет, ваше величество. Рана выглядит совершенно нормально. Ткани на мою магию реагируют хорошо, вы быстро исцеляетесь. Полагаю, тот, кто это сделал, имел целью заполучить вашу кровь, а не нанести опасное ранение. Но определить для чего она может быть использована я никак не могу, – извиняющимся тоном произносит в ответ Лориц.
Ну, это как раз и неудивительно. Вряд ли Рик, или кто-то другой уже успел провернуть какой-либо ритуал с моей кровью. Ритуальная магия – это дело кропотливое и долгое. Разве что… разве что всё было готово и нужна была лишь моя кровь.
Скрипнув зубами, откидываюсь на подушку и закрываю глаза. Как не пытаюсь я смириться с мыслью, что Рик может действовать против меня, всё равно не могу в это поверить. Я верю тому, что чувствовала, когда смотрела в его глаза. Я верю той мольбе о помощи, которую я прочитала в его взгляде. Не разумом, сердцем верю. И ничего не могу с этим поделать.