Ведьмины камни

Логи переменился в лице. При начале этого разговора его лицо озарилось радостной надеждой: если бы удалось увезти Хельгу с собой в Хольмгард, он бы радовался этому куда сильнее матери. Но чему же радоваться, если сам он останется в Мерямаа, и между ним и Хельгой по-прежнему будет месяц с лишним трудного пути!

– Видишь ли, Эйрик, – Сванхейд вздохнула, – нам с тобой не нужно обмениваться заложниками, мы ведь и так в близком родстве. Тебе нужен союз не со мной, а с Ингваром. Я без него не могу решать такие дела.

– Ну и много же вам пользы от такого конунга, что живет за тридевять земель, – вставил Несвет. – Туда идти – три посоха железных изотрешь, три пары башмаков железных стопчешь.

Сванхейд взглянула на него, и хотя взгляд ее не таил угрозы, Несвету стало под ним неуютно.

– Не всякий, кто вынашивает великие замыслы, может считаться великим человеком, – неспешно начала она. – Но великого человека не бывает без великих замыслов. Мой сын умеет видеть через горы, куда не достигают взгляды простых низкорослых людей. Он создаст великую державу, способную на великие дела. Неудивительно, что простым людям его замыслов не понять.

Несвет, при всех причисленный к «простым» людям с незрячей душой, в гневе сжал губы, чтобы не выдать в ответ откровенную грубость. Эйрик ухмыльнулся.

– Ты хорошо сказала, сестра! – С одобрением заметил он и уважительно приподнял свою чашу. – Но отсюда, где мы сейчас сидим, до Озерного Дома ехать полмесяца, а оттуда до Булгара еще месяц, если без приключений. Представь себе эти просторы! Только Один со своего небесного престола может увидеть все эти земли одновременно. Из Кёнугарда такое невозможно. Не надо запихивать твоему сыну в рот такой большой кусок, а то подавится. У него длины рук не хватит, чтобы все это удерживать в повиновении и порядке.

Несвет хмыкнул, чувствуя себя несколько отомщенным.

– Я вот не хотел бы такого куска, – добавил Эйрик. – Я правлю своей землей и не собираюсь посягать на большее, чем поместится у меня во рту. Если другие тоже будут поступать разумно, у нас не найдется причин для ссоры.

– Я выслушала тебя, – медленно вымолвила в ответ Сванхейд, глядя не в лицо Эйрику, а на сверкающую серебряную чашу у него в руках, – и постараюсь точно передать твое решение моему сыну. Но если он не смирится с ним… будь готов защитить его перед Ингваром конунгом.

Она не хотела угрожать брату, но считала себя обязанной предупредить о последствиях.

– Ты ведь не думаешь, что я смел только в спорах с женщиной? – ухмыльнулся Эйрик.

– О нет. Ты своим упрямством извел даже нашего деда, а ведь его считали бессмертным! – не удержалась от укола Сванхейд.

– Я с молодости не уступал того, что считал своим, и с чего мне меняться в старости? Я честно служу богам и надеюсь, они не оставят меня и теперь.

Сказав это, Эйрик снова оглянулся на Хельгу и протянул ей чашу.

Сванхейд не могла так сразу отправиться назад – дружина, лошади, да и она сама нуждалась в отдыхе. Хельга была этому только рада и проводила с ней почти все время. Сванхейд охотно беседовала с девушкой: в глубине души ей было одиноко после того, как ее младшая дочь Альдис вышла замуж и уехала в Псков, на запад.

– Я привыкла, что при мне всегда есть какая-нибудь девушка, – рассказывала она Хельге. – У меня было несколько дочерей: Альвхильд, мой первенец, потом Мальфрид, потом Альдис. Альвхильд умерла тех же лет, как ты сейчас. Она была обручена, но не дожила до свадьбы. Мальфрид оставалась со мной долго: она вышла замуж за внука Хельги Хитрого, Олега-младшего, пока он жил у нас в заложниках. Когда Хельги Хитрый умер – это было двенадцать или тринадцать лет назад, – она вместе с мужем уехала в Кёнугард, где теперь правит Ингвар.

– Ингвар тоже женился, пока был в заложниках?

– Да, но его жена не из Кёнугарда. Он взял племянницу Хельги Хитрого, она жила на западе, возле Пскова, со своим отцом. Поэтому Ингвар имеет права на Кёнугард, как муж племянницы Хельги-старшего.

– Мальфрид и сейчас там?

– Н-нет… – Сванхейд отвела глаза, и Хельга поняла, что невзначай затронула больное место. – Она… уехала из Кёнугарда… когда Ингвар… Это длинная сага, не будем об этом. Еще у меня была Ульвхильд, падчерица, дочь Олава от первого брака…

– Первого? Она сестра Несвета? – Хельга широко раскрыла глаза.

– Нет. – Сванхейд коротко рассмеялась. – Его первая жена – Гейрхильд дочь Карла, он женился на ней совсем юным, когда сам жил в Кёнугарде. На Тихонраве он женился, когда Гейрхильд умерла, а он уже вернулся в Хольмгард. Ульвхильд было восемь или девять, когда я приехала в Гарды. Она вышла за сына Хельги Хитрого, Грима, но он не вернулся из сарацинского похода, и она овдовела всего в шестнадцать лет. Еще долго жила с нами, говорила, что больше никогда не выйдет замуж, но Хакон как-то сумел ее уговорить…

– Хакон? – еще сильнее удивилась Хельги, заставив Логи-Хакона вскинуть на нее глаза.

– Да не мой Хакон. – Сванхейд рассмеялась громче. – Другой – Хакон ладожский, сын Эйлава.

Хельга тоже засмеялась – над своей неспособностью разобраться в запутанных родственных отношениях северной руси.

– Но теперь и Ульвхильд замужем, а я взамен их всех получила только невестку, Бериславу. Она хорошая женщина, но у нее муж, свой дом, хозяйство…

Сванхейд охотно рассказывала о Хольмгарде, но не менее охотно расспрашивала Хельгу о ее матери и прочей семье. При этих беседах часто присутствовал и Логи, но больше отмалчивался. С Видимиром они были почти ровесниками, но не выказывали желания подружиться; встречаясь за столом, лишь обменивались небрежными, вызывающими взглядами. С Хельгой Логи тоже почти не разговаривал, но по другой причине: она слишком ему нравилась. Уверенный, что она на него не смотрит, он мог бы разглядывать ее без конца. Продолговатое лицо, правильные тонкие черты, большие, удлиненные серые глаза, слегка выступающие, нежно очерченные скулы – наследство ее мерянских прабабок, – пышные густые волосы, венчающие высокий белый лоб, придавали юной девушке невыразимую прелесть. К тому же она так бойка, уверенна без назойливости, так свободно говорит, почтительно, но непринужденно держится, что даже особы более знатного рода чувствуют себя польщенными ее улыбкой. Если даже Сванхейд не смогла перед ней устоять, чему же дивиться, что у молодого парня при виде Хельги захватывало дух. Если общий разговор вынуждал его к ней обратиться, он краснел и с трудом подбирал слова.

Видимир не оставлял это без внимания, и с каждым днем его острые глаза, устремленные на Сванхейд и ее сына, делались все более враждебными. Его брак с Хельгой оставался лишь в замыслах – хотя при надобности возраст обоих уже его позволял, – но видя, как на нее пялит глаза какой-то рыжий русин, Видимир возмущался, будто его ограбили.

– Что ты так на нее смотришь, будто хочешь съесть? – как-то поддразнила Видимира Хельга. Это было вечером, когда Эйрик у очага беседовал со Сванхейд, а Видимир наблюдал за ними из угла. – Твой отец добился бы большего, если бы показал себя ее другом, а не врагом!

– Мой отец добьется чего захочет! – Видимир перевел на Хельгу тяжелый взгляд. – Так и запомни. Посмотрим, долго ли ей еще думать, будто она нас одолела.

Может, это была пустая угроза бессильной злобы. Но что, если не пустая? Хельга присела рядом с Видимиром, вынудив его немного подвинуться на лавке.

– Да что вы можете ей сделать? – лишь миг подумав, небрежно прошептала она. – Сванхейд – королева, у нее вооруженная дружина. Вот-вот она уедет домой и думать про вас забудет!

– Может, уедет, – ответил Видимир, издали глядя на Сванхейд в отблесках огня, с чашей на коленях, – а может, и нет.

– Может, и я с ней уеду! – хвастливо сказала Хельга, видя, что нужно поддать жару. – А если не сейчас, то когда конунг поговорит с моими родителями. Сванхейд хочет взять меня к себе, чтобы я пожила при ней вместо дочери. И может быть, она даже захочет выдать меня за Логи! Раз уж я так ей понравилась, она будет рада взять меня в невестки!