Жизнь напрокат

- Твою мать! - не сдерживая гнева и отвращения, выкрикнул я.

Оба сапога по щиколотку оказались в мягкой, блестящей, воняющей субстанции. От меня разило хоть нос зажимай. Свежачок, однако.

Я подошел к телеге и отщипнул пучок сена, чтоб протереть штаны на колене и сапожки свои ладные. Наклонился к подошвам и услышал позади сочный голос:

- На место положи!

Екнуло. Выпрямившись, я обернулся. Передо мной стоял молодой ражий детина в черной рубахе, харя - только поросят бить, лоб танковый фугас выдержит. Смотрит сверху вниз васильковым взглядом из-под насупленных собачьих бровей, пальцы в кулаки собирает.

- Не понял, - признался я честно, - тебе что, кусок травы жалко? Это не я тут навалил, а кобылы ваши.

- Я сказал - клади в телегу, - говорит и шаг ко мне делает.

- Ты дебил что-ли? Стой на месте, лапоть!

Я по рынкам таких бобров десятками щемил и славян и цыган и кавказцев, всяких, в общем, а этот сельский увалень, видать, попутал по незнанке, либо сапоги мои модные его заели...

Гляжу, на наш горячий диспут народец собирается, причем преимущественно за моей спиной. У них тут среди телег тихо, кулуарненько, прирежут за милую душу, под копну засунут и вывезут до первой ямы. Пятеро уже собралось, мирные пока, стоят как зомби в кинотеатре, смотрят чем дело кончится. Из всех выделяется только скупой до сена здоровяк, остальные почахлее, двое так с явным недобором веса и это радует...

Я обернулся.

- Вы чего, парни, ханки пережрали? Валите торговать своим залежалым товаром, мы тут сами разберемся.

Мои слова для них как сигнал к решительным действиям. Начали медленно обступать.

Вымазанный в лошадиных какашках пучок сена полетел в лицо своему хозяину. За пучком сорвался мой кулак. От плотной оплеухи несговорчивый детина повалился на борт своей драгоценной телеги. Торгаши бросились на меня. Разворачиваясь, встречаю правой одного, левой другого, локтем добавляю детине в висок, чтоб не вздумал принимать участие. Кто-то дико закричал. Я присел, пропуская над головой толстую лесину, выпрямился и свалил с ног ее обладателя, добавил пахучим сапогом в зубы, чтоб не повадно было подручным материалом драться. Кто-то очень прыткий задумал свалить меня в прыжке прямо с верхотуры передвижного стога. Не вышло. Незадачливый акробат пал возле колес со свернутой на бок челюстью. Сразу двое кинулись ко мне, тяжело повисли на руках, еще одна парочка ударами в четыре кулака принялась обрабатывать поверхность моего органона. Били бессистемно, куда придется, мешая один другому. От хрустящего в нос я увернуться не сумел и рассвирепел от боли. Топнул сапогом по чьей-то ступне, вывернулся из захвата, спиной в телегу уперся и начал молотить.

Через минуту двое кто остался при памяти - стонут, большинство лежит молча. У меня сбиты костяшки, руки и вздымающаяся под рубахой грудь забрызганы кровью. Надо бы отсюда выбираться, да что-то на миг потерял ориентацию - шнобель между глаз пухнет, слезы выжимает.

- Стяр! Эй! Стяр!

Я обернулся. В десяти метрах маячат две рожи, машут мне призывно грабками.

- Давай сюда! Быстрее!

Поверженные неприятели зашевелились, начали вставать, взгляды на мне фокусировать. Пожалуй, действительно, лучше слинять пока не дошло до поножовщины. Переваливаюсь через телегу, перелезаю через соседние оглобли, скачу по мешкам, наконец оказываюсь в обществе махавших мне парней. Один невысокий, юркий, на нерве весь, другой длинный как жердь, с черными, торчащими в стороны кошачьими усенками.

Я последовал их примеру и опустился на корточки, чтобы не было заметно наши торчащие головы.

- Мы думали - ты или нет, - с опаской проговорил длинный.

- Зачем махали, раз сомневались? А может это и не я...

- Одинец сказал, что тебя Головач прихватил...

- Отпустили меня и премию выписали за хорошее поведение.

Длинный завис, а вот шустрик ушки навострил, взглянул серьезно, зашурудил шестеренками в черепной коробке. Смышленый малый, по ходу. И лицо его веснушчатое мне знакомо.

- Уходить надо, - тут же сделал он ценное замечание. - Потом поговорим. Они сейчас очухаются, облаву на тебя устроят. Давайте будем к реке пробираться.

Я даже дыхание задержал, чтобу не вспугнуть внезапно свалившееся счастье в лице парочки юных лоботрясов.

- К реке? У вас, может, и лодка есть?

- Как не быть? - ухмыльнулся длинный, дернув усишками.

Опаньки, вот это я хорошо попал! И пацана этого я вспомнил. Хрибин корешок, который первым опознал во мне Стяра в хате Лузда.

- Лодка это просто замечательно, - провозгласил я, утерев кровавые сопли. - Я с вами, мальчуганы!

Глава 7

На первый взгляд и не скажешь, что эти двое - промысловики с большой дороги и под статьей за вооруженный разбой ходят. Лица вполне не зверские, чистенькие такие оба. Высокий года на три-четыре постарше шустрого и постепеннее, что ли. Что примечательно, из вещей и оружия у них только ножи на поясах да висящий у длинного на плече тощий вещмешок.

Вслед за парнями я как лесной олень перепрыгивал с телеги на телегу, перемахивал на бегу корзины, мешки, горшки, не обращая внимания на гневные окрики торговцев и задетых плечами прохожих. Меня вполне устраивала такая поспешность, Бур не из тех, кто не прочешет весь рынок и оставит затею добраться до моего горла.

Очень скоро мы вырвались из пестрой неразберихи торговой площади. Обогнув старую, вросшую в землю постройку, шустрик бегом, сквозь камышовые заросли припустил в сторону реки, мне и длинному осталось не оторваться и примчаться к берегу дыша в вихрастый затылок конопатого. На бегу я все время оглядывался, боясь обнаружить погоню. Спустились к воде справа от рыночного причала и отошли по травянистому берегу еще метров на пятьсот ниже по течению. Длинный выволок спрятанную в осоке узкую лодчонку, выдолбленную, как мне показалось, из толстенного целикового ствола, принес из кустов два весла. Мелкий прыгнул на нос, длинный приладился грести, а я притулился на корме. Несколько весельных взмахов и утлая, вертлявая лодка, легко оторвавшись от берега, как щепка по быстрому ручью устремилась по течению, быстро удаляясь от приткнувшихся к причалу для погрузки-выгрузки плавательных средств различных видов и размеров.

Парниша, что повыше, сидел ко мне лицом и ритмично дышал между протяжными гребками. Проводив глазами убегающий за корму городишко, он обратился ко мне:

- Ты чего на дулебов полез? Они ж бесстрашные совсем, убить могли.

Я удивился. Убить? Ведь, в сущности, не сделал им ничего плохого, выбил пяток зубов и то после того, как они сами этого пожелали. Длинный объяснил, что дулебы эти - самые настоящие жулики, у них в копнах сена в середке одна негодь, из сорной травы и бурьяна накошенная или гниль прошлогодняя искусно укрытая. Они и к погрузке никого не допускают, знающие к ним не суются, а не знающие потом долго правду ищут если живыми остаются. Так что, можно считать, свезло мне, что дулебы клювом прощелкали и меня не покалеченного упустили.

Чтоб не выглядеть в их глазах окончательным лохом, напомнил я им легенду про отшибленную в бою голову, потерянную память и общую оторванность от реальности, да такую, что не помню как себя самого звать. Им эта новость не в диковину, конопатый уже слышал эту муру у Лузда.

- Меня Одинцом звать, - доложил он. - Он - Невул. А ты, стало быть, Стяром прозываешься.

Имечко вполне себе нормальное, созвучное с прозвищем. Старый - Стяр и на кличку собачью не похоже.

- Будем знакомы. - буркнул я. - Москва отсюда далеко?

- Какая еще Москва? - из за плеча Невула искренне удивился Одинец.

- Столица нашей Родины. А Питер?

Оба пожали плечами с совершенно не поддельным видом, что все произнесенные мной названия им неведомы.

- Хорошо, какой большой город поблизости есть, с большими домами?

Руками я показал насколько большими должны быть дома.

- Полоцк град знаем, Киев, Новгород, - ответил Одинец без раздумья. - Питер не слыхали.