Страница 2 из 3
– Да уж…
– А вдобавок ко всему его бросили на съеденье свирепым кентаврам. Хорошо там Хирон оказался. Хоть и сам кентавр, а спас-таки Пелея. Неужели тебе его ни капельки не жалко?
– Нет.
– Парень с такой сложной судьбой…
– Да к тому же нищий. На что он жить собирается?
– А мы ему подарков надарим, выделим царство какое-нибудь подходящее… Люблю быть щедрым, хотя бы иногда. И торжества устраивать. Ну, ладно тебе, перестань губы дуть, что толку обижаться? Решение свое я менять не стану. Так что готовься к свадьбе, Гера.
И, весьма довольный собой, Зевс отправился в спальню – немного отдохнуть после обеда.
* * *
Пологие склоны Пелиона еще с незапамятных времен густо покрыты растительностью – могучие вековые дубы величаво раскинули свои причудливо изогнутые разлапистые ветви, закрывая от палящих лучей мелкий ручеек, что журчит вниз по склону, среди высокой травы, молодых побегов и земляничных полян – их обступает буйно разросшийся кустарник с яркими алыми цветами, искривленный ствол дикой оливы словно замер в неизвестном доселе танце, а совсем рядом заросли можжевельника вырастают стеной и представляют собой настоящую чащу – порой непроходимую. Множество зверья и птицы обитают в этом лесу – можно ненароком повстречаться с оленем, медведем или кабаном, если какому-нибудь безумцу вдруг придет в голову идея собрать немного хворосту на Пелионе – потому лучше уж безоружным не совершать прогулки ни на саму гору, ни в ее окрестностях.
– Места глухие, опасные – так говорят старики о склонах Пелиона. Человек туда суется редко, предоставляя самому лесу и его обитателям жить спокойно, своею жизнью – лишь изредка местные цари устраивают там охоту – но это так, скорее жестокого развлечения ради, да чтоб испытать высоких гостей, потому как среди прочих опасностей, поджидающих смельчаков на горе Пелион есть одна уникальная, можно даже сказать – присущая только Пелиону опасность – а именно быть растерзанным дикими кентаврами. Так уж получилось, что эти милые твари – кентавры то есть – облюбовали Пелион в качестве своего основного места обитания. Их вобщем, вполне можно понять – кентавров потеснили из Фессалии, а затем постепенно выставили отовсюду – по большей части виной тому буйный, совершенно необузданный нрав этих шестиконечных созданий. Однако, нрав нравом, а куда ж им было деваться? Вот и пошли они, горемычные, дружною толпою, то есть, дружным табуном в малопосещаемые места – случайно набрели на склоны Пелиона, поселились в дремучих его лесах, и уж теперь-то, ощутив себя в полной мере хозяевами здесь, среди такой же, как они сами, дикой природы, к тому же по большей части обозленные на людей, кентавры не слишком церемонились с забредшими в лес смельчаками. Но, справедливости ради, стоит отметить, что не все кентавры так уж невоспитанны – их царь Хирон например – настоящий кладезь мудрости, терпения и благородства. Как раз Хирон-то и спас Пелея, когда того уже намеревались разорвать на части обитатели Пелиона. Узнав, что молодому человеку по большому счету некуда идти, Хирон предложил Пелею в качестве временного жилища свою пещеру – то есть радушно пригласил к себе в гости. А пещера у повелителя кентавров была весьма просторна, с высоким сводом над головою – в ней можно стоять в полный рост, не опасаясь при этом наткнуться на какой-нибудь сталактит, и ничего не капало с потолка, не текло по стенам – сырости нет, только темновато, но, в общем и целом, вполне прилично – словом, жить можно – и Пелей уже с месяц гостил у Хирона – никак не мог решить молодой человек, что же ему делать дальше. А поскольку бродить по лесу было опасно – вдруг какой-нибудь кентавр возьмет, да не узнает гостя – тот все больше отсиживался в пещере. Тут и застанем его мы теплым летним утром – в одних лишь сандалиях да с полотенцем вокруг бедер. Свой хитон предусмотрительный Пелей повесил на веревку, что протянута вдоль и поперек через всю пещеру – испачкается последняя одежда, где другую взять? Кентавры никаких одежд не признают, разве что снимут с кого-нибудь – так с кого? все давно знают, что к Пелиону лучше не подходить, до ближайшей деревни еще дойти надо, так что разжиться гардеробом вряд ли получится, потому и жалеет Пелей единственное свое платье, тем более что занят он ни чем-нибудь, а уборкой помещения.
– Развел тут грязищу – ворчит Пелей, разгребая свежую навозную кучу – Дышать же нечем. Конь он и есть конь.
Радужные мухи тяжело взлетели, закружившись вокруг Пелея – тот зачерпнул совком навозную лепешку и направился к выходу – молодому человеку надоело то и дело натыкаться на мусорные кучи, да вдыхать ароматы пещеры – все равно сижу без дела – решил Пелей и взялся наводить порядок. А работы было – непочатый край. В каждом углу весьма просторной пещеры ждали своей очереди залежи всякой всячины – полусгнившие объедки, обглоданные кости, битая посуда, истлевшие грязные тряпки – что только не выгреб Пелей из укромных ее уголков, заодно распугав всех пауков, летучих мышей и крыс. Молодой человек безжалостно сорвал засохшие охапки трав, что свисали с веревок вдоль стен, смастерил себе веник, смел вековую пыль и паутину, вынес помои за порог и теперь разглядывал в полутьме – не пропустил ли он чего-нибудь еще.
– Как можно жить в таких условиях? – пожимал плечами Пелей. В пещере было лишь стойло для хозяина – вполне впрочем приличное, да подстилка из сена – на такой же подстилке размещался гость – ни стола тебе, ни стульев, а уж тем более кровати – впрочем, что ждать от кентавра?
– Водичкой бы прибить не мешало – промолвил Пелей, наблюдая, как кружится и оседает в воздухе пещеры поднятая им пыль. Он уже взялся было за кувшин – единственный целый сосуд, что нашелся рядом с ворохом сена – благо до ручья недалеко, как на лужайке возле пещеры раздались голоса – через минуту два десятка кентавров уже тяжело топтались около входа, в нетерпении били копытами, тяжело дышали и ругались последними словами, досадуя, что их, таких свободных и диких, пошло используют, как самый обычный грузовой транспорт.
– Запряг нас, как последних ослов – возмущались кентавры.
– Что мы, тяжеловозы, что ли?
– Для кого стараешься, Хирон? Эти боги, они ж нас за скотину держат…
– Будет вам, хорошее дело делаем – нам это зачтется – миролюбиво ответил царь кентавров и повысил голос – Становись в шеренгу.
Пелею из своего укрытия забавно было наблюдать, как эти неотесанные полулюди, полукони, привыкшие к полной свободе, пытались изобразить некое подобие стройного ряда – тычки и лягания едва не закончились потасовкой – Хирон, опасаясь за груз, что лежал на спинах подчиненных, скомандовал –
– Довольно. Стойте, где стоите. А то перебьете все.
Кентавры перестали толкаться и выжидательно уставились на Хирона.
– Вот разбойничьи рожи – усмехнулся Пелей.
В самом деле, лица кентавров густо покрывала растительность – косматые бороды развивались нечесаными клоками, буйные шевелюры всевозможных мастей едва ли можно было назвать прическами; практически у всех широкие брови сходились на переносице, угрюмо нависая над глазами – добавьте к этому мощный обнаженный мужской торс плавно переходящий в лошадиную спину, сильные мускулистые руки и две пары лошадиных же ног – это сейчас, из безопасного места ухмыляется Пелей. Совсем не до смеха было ему месяц назад, когда, проснувшись, он обнаружил себя в окружении этих тварей. Это сейчас они молчат, ожидая дальнейших указаний Хирона, и стоят более-менее спокойно, а тогда Пелей вполне справедливо считал, что если его не разорвут, то наверняка затопчут – так напористы, порывисты и резки их движения. Действительно, если ничто не сдерживает кентавра (а его, как правило, ничего не сдерживает), то он не соблюдает условностей – зачесалось пузо – он блаженно чешет пузо, зачесалось еще где-нибудь – наплевать кентавру на присутствующих здесь дам – зачесалось же. Нужно оглушительно высморкаться – не вопрос, ну и что, если рядом публика – подумаешь, что они сами не сморкаются, что ли? При этом что такое носовой платок кентавр не знает, и вряд ли у кого получится посвятить его в существование такого нужного аксессуара – рискнувший получит копытом в лоб или по лбу – что согласитесь, практически одно и тоже. Кентавр неравнодушен к женщинам – в миг наговорит им дерзостей низким глухим басом, вероятно считая, что такой тембр голоса особенно нравится дамам. Кентавр первым несется к столу, сбивая по пути остальных гостей, жадно набрасывается на угощение, желая попробовать решительно все и сразу – звонко, аппетитно чавкая, обнимая тарелку, норовя при этом положить копыто на стол. Любые попытки хоть как-то воспитать кентавра заканчиваются для учителей всегда одинаково – то есть весьма плачевно –