Страница 131 из 145
Поначалу, техники развития отказывались выполняться - непрерывно валящаяся сверху вода сбивала концентрацию, а тело стремилось сжаться в комок от ледяного хлада, источаемого горной рекой, но Сяо-Фань не отступался, и вскоре внутренняя энергия его тела вновь покорилась юному воителю. Словно расплавленный металл, смешанный с жидким льдом, побежал по его энергоканалам, удесятеряя его силы, и распирая меридианы доселе невиданной мощью. Боль и холод никуда не делись - наоборот, нескончаемый пресс воды давил на юношу все сильнее, а постоянное сосредоточение туманило разум усталостью. Когда крепкие руки ухватили его за одежду, и выволокли из-под воды, юноша смог лишь смежить веки, и погрузиться в глубокий сон без сновидений. Но последней его мыслью, перед тем, как окончательно провалиться в сон, было ощущение искреннего довольства - эти несколько часов в ледяной воде заменили неделю обычных тренировок.
Последующие дни в жизни Сяо-Фаня были, как и предупреждал Уся-цзы, наполнены болью и тяжким трудом. Днем, он или тренировался, стоя под водопадом, или восстанавливался после тренировок. С лиц доктора Шэня и Сянъюнь, приглашенных для помощи юному воителю, не сходили укоризна и неодобрение: доктор и его дочь искренне считали, что Ван Фань мучит себя совершенно зря, и настолько спешить с развитием ему нет никакой необходимости. Юноша не пытался их разубеждать - он и сам не мог объяснить, отчего им вновь овладела неясная тревога и желание как можно скорее усилиться. Он победил Кукловода Мертвых лишь благодаря помощи друзей, и только благодаря ей же не погиб в том бою, но с тех пор что он, что его соратники стали много сильнее. Другой известный им враг, Оуян Сяо, намного превосходил в силе престарелого безумца, управляющего трупами, и в свое время легко одолел Юэсюаня и его спутников, но сейчас, новые товарищи, и новые умения давали их отряду шанс и против него. Тем не менее, Ван Фань не желал надеяться на то, что их общая сила принесет победу ему с друзьями, и продолжал тренироваться, как одержимый. Даже то, что разделив свои тревоги с посетившей его Ши Янь, он не встретил у любимой понимания и одобрения, не отвратило его от жажды силы.
В день возвращения Гу Юэсюаня, Уся-цзы строго наказал Сяо-Фаню прекратить тренировки под водопадом. Тот хотел было запротестовать, но, подумав, оставил эту мысль, принявшись вместо этого за освоение Божественного Меча Шести Меридианов. Когда старший ученик Уся-цзы отыскал младшего, ему предстала странная и даже несколько пугающая картина - Ван Фань водил протянутой вперед рукой по воздуху, медленно и плавно, и в такт его движениям, скала, перед которой он стоял, распадалась на куски, без труда разрезаемая невидимым, но очень острым клинком.
- Ты освоил некое могущественное умение, Сяо-Фань? - с легким удивлением спросил Гу Юэсюань.
- Да, брат, - спокойно ответил тот, прекращая свое необычное упражнение. - Теперь, я буду готов к самым разным неожиданностям, а наши враги - нет.
Утром следующего дня, друзья, вновь воссоединившись, выступили в путь. На сей раз, он лежал в направлении берегов Восточного Моря, к Ханчжоу, и тамошним делам прихвостней Восточной Канцелярии.
***
Путь Гу Юэсюаня с товарищами в Ханчжоу прервался незадолго до его завершения - Сяо-Фань, вглядевшись в выбитые на придорожном камне символы, резко натянул поводья своего мерина.
- Село Лунцзин! - с радостным удивлением воскликнул он. - Друзья! Дорога привела нас к селу Лунцзин, и мы просто обязаны его посетить!
- Родина чая лунцзин? - приподнял бровь Сяо Фу. - Ты прав, маленький брат, это было бы приятным и интересным опытом. Говорят, по-настоящему свежий лунцзин превосходит то, чем торгуют перекупщики, как благородный нефрит превосходит медь.
- Почему бы и не сделать небольшой привал? - задумчиво ответил Гу Юэсюань, и потянул за поводья своего мерина. - Поворачиваем, друзья.
- Помнится мне, ты отказался задержаться подольше в селе Дукан, Юэсюань, - с показным недовольством промолвил Фу Цзяньхань. - А ведь напиток, которым славно то селение, много полезнее и приятнее какого-то чая.
- Мы не останемся надолго и здесь, - терпеливо ответил старший ученик Уся-цзы. - К тому же, ты приобрел в селе Дукан четыре больших меха с вином, Цзяньхань. Какие еще нужды могли задержать тебя там?
- Одно дело - пить из родника, и совсем другое - из походной фляги, - возразил юный любитель горячительного. - Ну да ладно, - махнув рукой, он снял с пояса тыкву-горлянку, и сделал щедрый глоток. - Настоящий мужчина выше подобных мелочей.
Село Лунцзин показалось из-за шелестящего зеленого частокола бамбуковых стволов совсем скоро. Склоны холмов, между которыми угнездились скромные домишки сельчан, были покрыты аккуратными рядами чайных посадок. Над ними трудились работники в соломенных шляпах, тканых масках, и плотных рукавицах, призванных сохранять чистоту чайных листьев. Сельчане весело переговаривались, либо же распевали протяжные песни, восхваляющие их труд. Пройдя мимо каменной плиты с высеченным на ней названием села, товарищи спешились и привязали коней во дворе небольшой чайной, чей владелец, а заодно и единственный работник, с готовностью принял их заказ.
- Сказать по правде, лунцзин - достойный чай, но мне более по душе баньшаньский улун, - высказался Гу Юэсюань, провожая взглядом суетящегося держателя чайной. - Его сильный и насыщенный вкус и сам по себе способен вселить бодрость в усталое тело.
- Эта смесь дегтя и кузнечных отходов? - оскорбился Ван Фань. - Лунцзин - нектар, достойный нефритовых чаш бессмертных, и несравним с той ужасной горечью, что ты, брат, опрометчиво прославляешь.
- Улун своеобразен, но все же не настолько плох, как ты говоришь, Сяо-Фань, - примирительно высказался Сяо Фу. - Мне самому больше по душе мягкая сладость юньнаньского шу пуэра, но и многообразие оттенков вкуса разных сортов улун также интересно.
- Если уж говорить о сладости, мало что может сравниться с дунтинским билочунем, - присоединилась к беседе Ши Янь. - Его вкус нежен, словно персики из сада Нефритового Императора. Правильно приготовленный, этот чай дарит в равной мере бодрость и негу наслаждения.
- В твоих словах есть правда, сестрица, но мне больше по душе хуаншаньский цимэнь, - ответила подруге Вэй Цзылин. - Сладостью и ароматом он не уступит никакому другому чаю, но одна его чашка надолго отгоняет дрему.
- Чай он и есть чай, - пренебрежительно фыркнул Цзин Цзи. - Чего зря болтать о нем? Он нужен для того, чтобы утолять жажду и нести бодрость, так какая разница, на которой из гор выросли его листья? Тем более, что его сладость всегда идет от сахара.
- Кое в чем ты прав, А Цзи, но вы все забываете о напитке, что в равной мере несет сладость, прибавление сил, великолепный своими оттенками вкус, и расслабляющую лёгкость в теле, а именно, о вине! - провозгласил Фу Цзяньхань, воздевая к небу руку с тыквой-горлянкой. - Еще великий Ли Бо сказал:
- Мне показалось, когда свой кубок
- До самого дна осушил,
- Что горы и реки бы уместились
- В глубинах моей души!
Едва дочитав четверостишие, юный мастер меча приложился к верной тыкве, и торжествующе воззрился на соратников.
- Воистину, твой разум уже туманен, словно у мудреца, и ясен, словно у бессмертного[1], Цзяньхань, - насмешливо ответила на это Цзылин. - Прочитанные тобой строки - из поэмы Лу Ю, а не Ли Бо.
- Пусть так, - не смутился тот. - Моя ошибка не делает их менее правдивыми.
- Вот ваш чай и закуски, уважаемые посетители, - весело оповестил всех держатель чайной - немолодой, совершенно лысый, и с проглядывающей в жидких усах сединой. Добродушно улыбаясь, он расставил перед всеми чашки и тарелки, но не ушёл, вместо этого присоединившись к беседе.
- Скажу вам честно, вы посетили нас в неудачное время, молодые господа, - негромко сообщил он. - Нельзя насладиться истинным вкусом чая лунцзин без воды из источника Хупао. Однако же, ныне никто не осмеливается черпать оттуда, - наклонившись поближе, он понизил голос, и проговорил с испуганным видом: