Страница 52 из 66
— Спокойной ночи, Элайджа.
Я откашлялся, чтобы прогнать эмоции, забившие горло.
— Спокойной ночи, Люси.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, воровка. И счастлив, что ты бросила свои чипсы в тот день. Благодаря этому я узнал вас, ребята.
— Ты — вор.
Она сонно захихикала. Через секунду она уже спала.
Выйдя из комнаты, я оставил дверь приоткрытой, чтобы свет из ванной, расположенной в другом конце коридора, проникал к ней. Завтра я куплю ей ночник.
Я остановился у входа в комнату и прижал руку к груди. Неважно, что слова Люси, скорее всего, были частью вечернего ритуала с Хэдли. Важно было то, что я мог обеспечить этих детей, и хотел это сделать. Я был чертовски рад, что мне выпал шанс полюбить их.
Спустя несколько минут я смотрел на Хэдли — такую маленькую и хрупкую. Она лежала, свернувшись калачиком, на диване. Я снова потер грудь, чувствуя себя бедолагой, который не может держать свои эмоции под контролем.
Я был потерянным. Я был чертовски потерянным.
Я подхватил ее на руки и отнес в кровать. Она проснулась и стала расспрашивать о своих детях, прежде чем заснуть рядом с Элаем.
Я не ложусь спать рано. Собственно, я вообще мало сплю — обычно мне хватало нескольких часов. Поэтому я спустился в подвал и возился с графикой на компьютере, негромко включив музыку, чтобы не разбудить их.
Не знаю, сколько времени я там просидел, но этого хватило, чтобы переключиться на рисование, когда по лестнице раздались неуверенные шаги Хэдли. Одной рукой она прижимала к себе Элая, а в другой держала бутылочку. Ее волосы были распущены, глаза полузакрыты, клянусь, она была самой лучшей — моим самым любимым зрелищем. Она остановилась передо мной и посадила Элая ко мне на колени. Я вытаращился на нее, когда она сунула мне в руку бутылку.
— Раз уж вы оба не хотите спать, то займитесь полезным делом.
Не сказав больше ни слова, она развернулась и побежала вверх по лестнице. Элай смотрел на меня так, словно был в таком же замешательстве, как и я. Мы смотрели друг на друга, пока я не решил устроиться поудобнее, держа его на руках. Прошло несколько неловких минут, пока я пытался устроиться поудобнее. Он смотрел на меня так же, как и я на него, словно мы пытались понять друг друга.
— Ну вот, — нерешительно сказала я ему. — Мы вроде как устроились поудобнее. — Я протянул ему бутылочку, и он медленно взял ее, не сводя с меня глаз. — Ты можешь расслабиться. Мы справляемся, — сказал я Хэдли, которая, судя по звуку ее шагов, так и не поднялась до конца. — Ты можешь прижаться к другому моему боку...
Она спустилась обратно.
— Ты рисовал? — тихо прошептала она, поднимая мою руку и прижимаясь ко мне.
Не думал, что она захочет присоединиться к нам, но я был рад, что она это сделала.
— Да, обычно я не ложусь спать до двух часов ночи.
— Ага, а мне ты постоянно говоришь, что нужно поспать, — пробормотала она.
— Это другое. Ты другая. Мне не нравится видеть тебя уставшей.
— Пойдем со мной в постель, пожалуйста?
Ее прекрасные голубые глаза затрепетали, глядя на меня.
Я поцеловал ее в лоб.
— Все, что тебе нужно было сделать, это попросить.
Глава тридцать четвертая
Хэдли
На следующий день мне позвонила мама Скотта. Она хотела, провести день с Люси и Элаем. Обычно я не отказываю им — за исключением того случая, когда Скотт набросился на Элайджи. Но когда я спросила Люси, хочет ли она пойти к ним, она не захотела. Я могла бы попытаться убедить ее пойти, но об этом не могло быть и речи, поскольку мы планировали поехать к маме Элайджи.
Оставался Элай, но я не могла избавиться от чувства тревоги, сжимавшего мои внутренности. Скотт и его семья были заносчивыми, грубыми и любителями посплетничать, одним словом они были ужасны. Потому что были грубыми снобами, которые любили сплетничать обо мне... Потому что не одобряли того, как я воспитываю детей и их раздражало, что я отказываюсь воссоединяться с их сыном, мне было очень трудно быть выше этого.
Элаю было пять месяцев. Он лишь раз оставался у них на ночь и несколько раз видел семью Скотта. Они не знали моего ребенка, но это была не моя вина. Меня пугало, как он будет себя чувствовал с ними?
Однако к одиннадцати часам они позвонили в больницу, что привело меня в раздражение. Даже Скотт вмешался. Мне казалось странным, что, когда они хотели увидеть детей, это должно было произойти немедленно. В конце концов, около полудня я сдалась, потому что они мешали мне работать. Мне было неприятно, что они устраивают подобное, когда я на работе. Мне пришлось позвонить родителям и сообщить им, что Скотт приедет и заберет Элая на ночь, через час они сообщили, что Скотт уговорил и Люси поехать. Нервы сдавали, я пыталась работать и не думать о своих детях, находящихся на чьем-то попечении. Я знала, что Люси не хотела ехать, когда звонила и спрашивала ранее об этом.
Потом мой папа рассказал мне, как вел себя Скотт, когда забирал их. Папа умел преувеличивать некоторые детали, особенно потому, что Скотт ему совсем не нравился. Чтобы пережить свою смену, я продолжала убеждать себя, что папа все выдумывает — что Люси хотела увидеть своего отца.
Самоуспокоение работало до тех пор, пока Скотт не позвонил в больницу за час до окончания моей смены. Деб вызвала меня в медпункт, с жалостью нахмурившись, когда передавала трубку. Первое, что я услышала, когда поднесла трубку к уху, это плач Люси. Я сразу же спросила:
— Что случилось?
— Люси рыдает без умолку. Я предлагал ей мороженое и все остальное, но она не умолкает. — Горечь в тоне Скотта выбила из меня часть тревоги и наполнила яростью. — Видишь, что ты наделала? Она не хочет иметь со мной ничего общего.
— Разве ты не хочешь остаться и повеселиться у бабушки дома?
Услышала я, как мама Скотта пыталась поговорить с Люси.
— Нет. Я хочу к мамочке.
— Она забивает ей голову всякой ерундой, — выпалила его мать, и кровь прилила к моему лицу. — Если она так делает, то и мы можем.
Это угроза? Я была вне себя от ярости.
— Люси, я твой папа. Перестань плакать! — крикнул Скотт.
— Перестань кричать на нее, — тихо проговорила я. — Я приеду за ними.
— Нет! Мы только уложили Элая спать. Знаешь, сколько времени это заняло?
Он все еще кричал.
— Она кормит его грудью, поэтому он не хочет брать бутылочку! — кричала его мама достаточно громко, чтобы я могла услышать.
Она хотела, чтобы я услышала.
Элай никогда не отказывался от бутылочки. Я знала, что это была плохая идея — позволить им навестить семью Скотта.
— Я приеду за ними.
Я повесила трубку.
Меня отпустили с работы пораньше. Мне было стыдно, что к моменту моего ухода все уже знали о моей драме. Без сомнения, на следующей неделе я окажусь в центре сплетен. Слухи меня не особо беспокоили, мне необходимо забрать своих детей. Я была зла и напугана, не понимая, как могу чувствовать и то, и другое одновременно. Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы добраться до дома родителей Скотта. Я заглушила двигатель внедорожника и постучала в дверь. Скотт открыл, но Люси выбежала следом за ним, все еще плача, и обхватила меня за ноги.
— Что случилось? — спросила я. — Не говори, что ничего. Люси не стала бы плакать из-за пустяка.
— Я не хочу здесь находиться! — закричала Люси, и теперь все стало понятно.
— Где Элай? Принеси его сюда.
Я говорила спокойно, но не скрывала злости в своем теле и лице, когда смотрела на Скотта.
В комнату вошла его мама с плачущим Элаем на руках, — мой малыш, который никогда не плакал, был весь красный и кричал.
Этого никогда больше не повториться.
Ярость, которую я испытывала, была смертоносной.
Я забрала его, но даже тогда он не сразу успокоился.
— Такими темпами Элай не узнает нас. — фыркнула Лилли.
— Это не моя вина. Возьми свои туфли, Люси. — Она отпустила меня и повернулась, чтобы проскользнуть мимо бабушки и отца, стоявших в дверях, и взять свои туфли. — Нельзя ожидать, что им будет комфортно, если вы забираете их раз или два в полгода.