Один процент тебя

Успокойся, Элайджа.

Отлично, у меня была сильная эрекция. Это расстраивало. Я не знал, когда настанет подходящий момент показать Хэдли свои намерения. Она была нежной, ранимой из-за того, что ей изменили, и она была родителем.

Но все эти вещи только усиливали мое желание, я мечтал развратить её.

Блядь, да, я хотел развратить ее дух, разум и каждый сантиметр плоти.

Элайджа: А ты? Ты скучаешь по мне?

Хэдли: Да.

Одно слово, перевернувшее мой мир.

Глава двадцать девятая

Хэдли

— Почему на тебе платье?

Люси пялилась на меня, пока я возилась с бретельками своего желтого сарафана.

Я посмотрела на нее сверху вниз, а затем снова перевела взгляд на свое отражение.

— А чем тебя не устраивает платье?

— Ты никогда их не носишь, — сказала она, и меня охватило чувство унижения.

Ох, помадка. Если моя четырехлетняя дочь обратила внимание на то, что я приоделась, вернувшись с работы, и подумала, что это странно, Элайджа наверняка так же подумает? Я хотела выглядеть красиво, но не хотела, чтобы это было слишком очевидно. Я и так стеснялась своей груди. Я не могла надеть бюстгальтер с этим сарафаном, и после кормления грудью я чувствовала себя странно неуверенной, учитывая, что моя грудь была больше, чем все остальное тело.

— Мы все еще собираемся к Элайджи? — спросила она, нахмурившись.

— Да, мы все еще собираемся к Элайджи. — Я повозилась с подолом. — Ты права. Неразумно надевать подобный наряд на ночь глядя.

Люси подпрыгнула и улыбнулась.

— Нет, оно красивое. Ты красивая, мамочка! Думаю, Элайджи понравится.

Мои глаза округлились, словно блюдца. Тпру. Откуда это взялось? Моя дочь пугала меня. Возможно, она подслушивает гораздо больше наших с Оливией разговоров, чем я думаю.

— Почему Элайджи должно понравиться мое платье? — осторожно спросила я ее, желая понять ход мыслей дочери.

— Бабуля сказала, что ты ему нравишься.

— Она так думает?

Уверенный кивок.

— Она сказала, что я и Элай ему тоже нравимся, поэтому он проводит с нами время. Поэтому мы больше не общаемся с папой, потому что он тебе больше не нравится?

Мое сердце ухнуло вниз, я наклонилась к дочери.

— Люси, ты можешь видеться с папой в любое время, когда захочешь. Мама и папа не могут больше быть вместе. Это слишком тяжело, и мне от этого грустно. Я все объясню, когда ты подрастешь.

— Из-за папы ты часто плачешь. Я не хочу, чтобы ты плакала. — Слезы навернулись мне на глаза, я обхватила Люси руками и прижала ее к себе. — Мама?

— Что, Люси?

— Папа сказал, что однажды Элайджа перестанет быть нашим другом. Это правда?

— Надеюсь, этого никогда не случится, — пробормотала я.

— Я тоже. Не хочу, чтобы он перестал приносить мне всякую всячину.

Я застонала.

— Люси!

— Я возьму свое шоколадное молоко, чтобы поделиться с Элайджи.

Она отстранилась от меня, и я улыбнулась.

— Хорошо. Это отличная идея.

— Могу я взять с собой книжку-раскраску с пони, чтобы показать ему?

— Да.

— Могу я попросить его купить мне ещё одну машинку?

— Нет.

_______

— На тебе платье, — заявил Элайджа, как только открыл дверь.

Он с минуту смотрел на меня, прежде чем отойти в сторону, чтобы мы могли войти. Когда мы проходили мимо него, его пылающий взгляд впился в меня.

— Мама выглядит красиво, правда? — сказала Люси, неся сумку с подгузниками. Переступив порог, она бросила ее в прихожей с таким видом, будто ее работа была закончена. — Я тоже должна надеть такое!

— Ты надела его для меня?

Его голос звучал грубовато. Вопрос и то, как он его произнес, заставили меня задрожать.

Повернувшись к нему с Элаем на руках, я сделала вид, что не понимаю, о чем он говорит.

— Оливия заставила меня купить его... — Я окинула себя взглядом. — Мне не идет? О, помадка, я выгляжу ужасно, да? Мне не идут платья.

— Люси, твоя мама слепая, — сказал Элайджа Люси, а затем повернулся ко мне. — Ты великолепна.

Наклонившись вперед, он взял прядь светлых волос, свисавшую между моих грудей, и пропустил ее между своими длинными пальцами. Я затаила дыхание пока он не отстранился.

Люси прошла по коридору и заглянула в гостиную.

— Что случилось с рисунками?

— Я убрал их наверх, — сказал Элайджа. — Я заказал пиццу. Вы не против? — Он снова посмотрел на меня. Я кивнула, схватив Элая за руку, когда он потянул за бретельку моего сарафана. — У меня в квартире есть коробка пирожных. Если хочешь, я могу принести их...

— Да! Я хочу пирожные! — ответила Люси.

— У тебя есть миксер? — спросила я Элайджи.

Он почесал подбородок.

— Думаю, да.

Я зашла на кухню и убедилась, что у него есть миксер, после чего сказала:

— Я сейчас вернусь.

Элайджа остановил меня, когда я вышла в коридор. Я уставилась на него, словно на незнакомца, когда он протянул руки к Элаю. Мой взгляд переместился с его рук на лицо.

— Я могу его подержать.

— Уверен? — спросила я.

— Да. Тебя не будет всего пару минут. Я могу присмотреть за Элаем, пока Люси будет следить за мной, правда, Люс?

Люси захихикала.

— Правда.

— Она подскажет мне, что делать, — продолжил он, вызвав улыбку на лице Люси.

— Я могу это сделать!

Улыбнувшись, я передала Элая. Элайджа положил одну руку под ягодицы Элая и обнял его за спину, прижимая моего сына к груди. Элай уставился на Элайджи, а затем рассмеялся.

— Все не так уж плохо, — признался Элайджа.

Эти двое вместе. Огромный татуированный мужчина держит моего ребенка? Этот мужчина — Элайджа. Взрыв яичников.

______

— Уверен, что не хочешь, чтобы я его взяла? — спросила я Элайджи, ставя пирожные в духовку.

Он прислонился к стойке и наблюдал за мной, держа Элая на руках лицом вперед, чтобы он тоже мог наблюдать за мной. Люси рисовала в гостиной.

— Все будет в порядке, пока ему не понадобится грудь, — таков был грубый ответ Элайджи.

— Не говори так.

Я рассмеялась, направляясь к раковине, чтобы вымыть посуду.

— Ему нужно научиться делиться, а он все забирает себе, — сказал Элайджа.

Что?

Я замерла. Мое тело охватил жар. К счастью, я стояла к нему спиной, поэтому он не мог видеть мое покрасневшее лицо. А вот не видеть его выражение лица было мучительно. Он шутит или намекает на что-то совсем другое?

Деревянная стойка скрипнула, когда он оттолкнулся от нее. Боже, благослови... Элайджа стоял у меня за спиной, и от него исходило тепло. Маленькие пальчики Элая вцепились в мои волосы и потянули. Я ничего не чувствовала. Мое внимание было сосредоточено на том, как Элайджа склонился надо мной.

— Ты просто прелесть, Хэдли, — его голос был более глубоким, хриплым, очень сексуальным. — Я бы сказал ты великолепна, но на ум скорее приходит мысль о том, как чертовски съедобно ты выглядишь в этом платье.

Черт. Я имела в виду — помадка!

Его слова осели гораздо ниже моего живота. Я потеряла дар речи, но разве нужны слова? Внезапно я не знала, что сказать и как реагировать. Скотт был единственным мужчиной, с которым я была близка. От одной мысли о сексе с Элайджи меня бросало в дрожь.

— Элайджа...?

Но мне не нужно было беспокоиться о своих дальнейших действиях: теперь, когда Элай прикоснулся к моим волосам, моему маленькому мальчику этого было уже недостаточно. Он заплакал и вывел меня из сексуального транса, в который я погрузилась благодаря Элайджи.

— Думаю, он хочет маму, — пробормотал Элайджа, его голос все еще был хриплым.

Когда я повернулась к ними, Элайджа был уже рядом. Он прижал меня к стойке. Он передал мне Элая, и нас разделяло всего пару сантиметров. Элай нащупывал сосок, а Элайджа сделал нечто еще более дерзкое. Засунув палец под одну из бретелек моего сарафана, Элайджа слегка потянул лямку и обнажил одну из моих грудей, сосок и все остальное. Я прижала Элая к груди, и он начал есть. Элайджа наблюдал за ним, потом за мной, а я тяжело дышала.