Страница 39 из 66
Покачав головой, Элайджа откашлялся и снова опустил взгляд.
— Да. Я набросаю кое-что. — Он начал рисовать, а затем снова сделал паузу. — Мне очень больно слышать, что такая красивая и яркая девушка, как ты, была с кем-то, кто...
Он замолчал, глубоко вздохнул, и продолжил рисовать.
Что он хотел сказать?
— Я ни о чем не жалею, знаешь ли. Это означало бы отказаться от Люси и Элая, а они — лучшая часть меня.
Он медленно улыбнулся.
— Я думаю, что все твои лучшие части — это ты сама.
— Это включает Люси и Элая?
Я затаила дыхание.
— Я сказал «все части тебя», верно? — Он нахмурился. — Я оскорблен, что ты об этом спрашиваешь.
— Ого, — сказала я весело. — Посмотри, как далеко мы продвинулись. Помнишь, каким грубияном ты был?
— Шшш. Я концентрируюсь.
— Ты украл у Люси чипсы.
Он улыбнулся.
— Она уронила их.
— А почему она их уронила?
— Я был мудаком. Вот. Довольна?
— Да, — самодовольно сказала я.
Выражение его лица стало мрачным, когда он рисовал.
— Я рад, что это случилось. Мысль, что я не знаю вас, ребята. — Он медленно указал на свою грудь, а затем потер ее. — Причиняет боль вот здесь.
Наблюдая за ним, я слегка приоткрыла рот. Я сидела и пялилась на него. Все, что он говорил, всегда было таким... прекрасным... идеальным... для моих ушей.
Мне не было знакомо это чувство. Оно заставляло меня думать, что он может хотеть большего, чем дружба. Смогу ли я довериться этому счастью? Запустив пальцы в волосы, я размышляла об этом, пока ходила и изучала все рисунки и картины на стене. Все они были мрачными и нездоровыми. Демоны и обнаженные женщины... Жестокие военные рисунки с мертвыми солдатами-зомби... женщины-вампиры, пьющие кровь мужчин... Я взглянула на Элайджи, согнувшегося над блокнотом. Он на самом деле был другим. Мрачнее, других мужчины, которых я встречала, но при этом нежный и добрый во всех смыслах. Низкий и приятный гул встрепенулся в моей крови, и ощущение поползло между бедер. Я то сжимала ноги вместе, то разжимала возбуждаясь. Попытки понять, каким мужчиной был Элайджа, воспламеняли меня. Он был нежным, заботливым любовником? Грубым? Или что-то среднее? Может ли он дать мне и то, и другое?
— Это твои рисунки? — спросила я хриплым голосом.
— Большинство. Венди и Лэнс сделали несколько.
Я была уверена, что все картины с демонами нарисовал Элайджа. Он был весь покрыт жуткими изображениями, которые мне вдруг захотелось проследить пальцами. Я вздрогнула и тут заметила следующую картину. Светловолосая женщина лежала на коленях у склоненного над ней демона. Ее обнаженная грудь выгнута дугой, а изо рта демона текла кровь — ее кровь. Вместо ужаса на ее лице сиял экстаз. Демон смотрел на нее почти с тоской, словно она была так далека, несмотря на кровь, капающую с его клыков и губ. Он знал, что не должен обладать ею, но ничего не мог с собой поделать. Из ее груди, что вытекало молоко?
Этот рисунок мне понравился больше всего. В глубине души я думала, что вместо принцев все женщины хотят нежных чудовищ. Кого-то сильного, достаточно пугающего, чтобы держать все плохое на расстоянии, и нежного только с теми, кого он любит. В свое время я ошиблась. Я наткнулась на фальшивого принца, прежде не встречая чудовищ. Монстрам было нелегко подступиться, но принцы имели слишком легкий доступ. Может, нужно было столкнуться с фальшивым принцем, чтобы узнать, что делать и чего не делать на случай появления монстра.
— Это твой рисунок? — спросила я.
Он поднял голову и кивнул. Элайджа вернулся к рисованию, а потом резко обернулся и уставился на меня. В его широко раскрытых карих глазах мелькнуло что-то похожее на панику. В его голосе прозвучала нотка беспокойства.
— А что?
— Мне очень нравится, — возбужденно сказала я. — Можно я его куплю? Когда у меня появится дом, я хочу, чтобы эта картина висела в моей спальне. Ну, если начистоту, в шкафу, подальше от посторонних глаз.
Элайджа вздрогнул, встал и направился ко мне. Он посмотрел на картину, а затем снова на меня.
— Тебе правда нравится?
— Почему тебя это удивляет?
— Потому что она слишком мрачная, а ты такая...
Его взгляд скользнул по мне, и я поборола желание поежиться. Однако я не могла помешать желанию свободно перетекать от меня к нему. Это было невозможно.
Я уставилась на рисунок.
— Чем дольше смотрю на эту картину, тем больше задаюсь вопросом, о чем думает демон, глядя на нее. Интересно, что бы я чувствовала, если бы кто-то так смотрел на меня?
Я мельком взглянула на Элайджи, его кадык дернулся, когда он с трудом сглотнул. Между нами ощущался жар, и мне было интересно, чувствует ли он его. Помадка, как он мог не чувствовать? Моя грудь отяжелела и болела. Я содрогнулась от непреодолимой потребности в Элайджи.
— Если хочешь, бери, — сказал он.
— Правда?
Он решительно кивнул.
— Пойдем. Я почти закончил.
Он взял меня за руку и повел обратно к табуретам. Его ладонь была теплой на ощупь. Мне стало интересно, насколько теплым может быть он сам.
Через тридцать минут он закончил рисовать мой знак бесконечности. Я влюбилась в него, как только увидела. Он был сделан из крошечных подсолнухов и роз. В одном углу было выведено имя Люси, в другом — Элай. Эскиз был небольшим, и для первой татуировки — идеальным. Нервы сдали в тот момент, когда он спросил:
— Куда ты хочешь ее набить?
— Эм, — я огляделась, медленно осматривая себя. — Может, от центра спины к макушке?
— Иди сюда. — Он встал и поманил меня за собой. — Тебе придется снять футболку. — У меня пересохло во рту. — Ты выбрала спину. — Он прав. — Можешь прижать футболку к груди, если тебе так будет удобнее. Бюстгальтер можешь оставить, так как ты хочешь, чтобы татуировка была выше.
Я нервно кивнула.
— Да.
Элайджа собрал все необходимое — простерилизовал рабочее место и распаковал новую иглу. Он постоянно поглядывал на меня, пока все делал, словно доказывая, насколько все стерильно в его салоне. Я закатила глаза и ухмыльнулась. Как только Элайджа повернулся в другую сторону, я сняла футболку и прижала ее к груди. Когда он увидел, что я готова, он махнул рукой, чтобы я повернулась спиной. Я повернулась, и он прижал трафарет к моей спине. Он указал на зеркало рядом с нами.
— Посмотри, так?
Посмотрев на иглу, я села. Заметив мою нервозность, Элайджа напомнил, что если я смогла пережить беременность, то справлюсь и с этим. Он сказал, что некоторые люди описывают ощущения от иглы как от крошечных пчелиных укусов. Мои опасения ослабли, когда он начал. Крошечная колющая боль не была чем-то, с чем я не могла бы справиться. Было больно, но не настолько, чтобы нервничать. Жужжание пистолета пугало больше, чем боль. Честно говоря, меня больше занимало тепло Элайджи на моей коже, чем дискомфорт. Перчатка на его руке не скрывала его тепла. Более того, от этой мысли становилось только хуже. Он был очень близко, его прикосновение было...
— Ты в порядке? — прошептал он позади меня.
— Угу.
Два часа спустя Элайджа закончил.
— Иди посмотри в зеркало.
Он наблюдал, как я встала и повернулась спиной к зеркалу, заглядывая через плечо. Потрясающе. Никаких ярких цветов, вместо этого он использовал разные оттенки черного. Что бы он ни сделал, это было идеально. Подсолнухи были женственными, но черные чернила и рисунок Элайджи придавали им более острую атмосферу.
— Мне очень нравится.
Я поймала его довольное выражение лица, когда повернулась к нему.
После того как Элайджа обернул татуировку полиэтиленовой пленкой, я надела футболку, а он приводил в порядок рабочее место. Было уже за полночь, и Оливия написала мне час назад, что Люси наконец заснула.
Пока ждала, я сказала:
— Спасибо. Знаю, что выдернула тебя внеурочное время, но очень рада, что сделала татуировку.
— Для тебя я всегда доступен.
Я наклонила голову в его сторону. Он снова стерилизовал свое рабочее место, протирая все вокруг. Я не могла прочесть выражение на его лице, так как он был полностью сосредоточен на своей задаче. Трудно понять, что он имел в виду, когда говорил мне подобные вещи.